Мечты не умрут - Джойс Бренда (читаем книги .txt) 📗

Фейт снова разразилась слезами.

Мэтт участливо похлопал ее по плечу:

— Фейт, может быть, это завещание пойдет на пользу всем вам.

Он говорил с ней терпеливо и мягко. Она покачала головой, но подняла на него заплаканные глаза. И можно было понять, что для нее его слова не пустой звук. Блэр почувствовала, что Фейт и Мэтт, должно быть, были друзьями, что она доверяла ему и уважала его. Это почему-то взволновало Блэр, но сейчас она не могла об этом долго размышлять. Вместо этого она улучила удобный момент и выскользнула из комнаты, понимая, что ей следовало бы поблагодарить Уильямса, но чувствуя себя не в силах сейчас сделать это. На ней были джинсы и легкие спортивные туфли без каблуков. Она бросилась бежать. В окна холла Блэр видела Джейка, вышагивавшего вдоль газона. Он курил сигарету. Фигура его была залита ослепительным солнечным светом. Она быстро сбежала к нему по ступенькам веранды.

Джейк увидел ее и приостановился, вдыхая дым, потом яростно его выдохнул и бросил сигарету, растоптав окурок каблуком своих поношенных ковбойских сапог из крокодиловой кожи. Запыхавшись, Блэр остановилась рядом с ним. Его взгляд был пристальным, будто он пытался разгадать ее мысли, а разгадав, слегка смягчился, гнев его поутих.

— Мне жаль, — сказала она, отдышавшись и обретя способность говорить. Она дотронулась до его руки и позволила своим пальцам слегка задержаться на ней. — Право, мне жаль. Я ничего не понимаю.

Джейк поднял глаза к небу с таким выражением, будто рассчитывал увидеть Бога.

— Я тоже. — Их взгляды встретились. — Я думал, что был ему как сын. Черт возьми!

— Ты и был ему как сын, — сказала Блэр, увлажнив пересохшие губы языком, — но ведь ты муж Фейт и половина того, что есть у нее, принадлежит тебе. Возможно, он рассуждал именно так.

— Возможно, — ответил Джейк, — и, разумеется, он много думал о тебе.

Блэр вспыхнула:

— Я в смятении. Еще не переварила всего.

— Смею думать, что и не переваришь.

За их спиной хлопнула дверь, и Блэр виновато дернулась. Она обернулась и увидела Мэтта, направлявшегося к ним. Было похоже, что он не спешил. Он смотрел на нее и Джейка, и Блэр догадалась, о чем он думает. Она напряглась, когда он остановился возле них. Теперь он не смотрел на Джейка. Она читала в его глазах жалость, жалость к ней.

— Прими мои поздравления, Блэр, — сказал он.

Блэр следила за ним, пока он садился в машину. Ее смущение все возрастало, и она не понимала его причины. У нее не было оснований испытывать чувство вины. Она не сделала ничего дурного. Она ведь имела право утешить Джейка как друг.

Машина Мэтта тронулась. Глядя ему вслед, Джейк заметил:

— Должно быть, он все еще неравнодушен к тебе и не теряет надежды поживиться.

Блэр была задета:

— Джейк, это грубо и несправедливо. Мэтт вовсе не такой.

— Да брось ты! Я мужчина и понимаю образ мыслей мужчин.

Его взгляд пронизывал ее, будто просвечивал насквозь. Блэр отпрянула.

— Сомневаюсь, что все мужчины думают одинаково.

Джейк улыбнулся:

— Для телерепортера ты все еще слишком наивна, как та маленькая Блэр, которую я когда-то знал.

— Я не наивна.

Они стояли, глядя друг другу в глаза. Когда-то она была наивной, очень наивной и доверчивой, особенно если дело касалось Джейка. Он снова улыбнулся, не спуская с нее глаз.

— Но в этом-то и заключается твоя прелесть, Блэр. Спасибо за участие.

Блэр продолжала смотреть на него, чувствуя, что ее охватывает дрожь, томление и надежда, надежда на невозможное.

Джейк дотронулся до ее щеки. Это прикосновение было мимолетным, но Блэр не сомневалась в том, что, не стой они среди бела дня на ярком солнце и перед самым домом, он бы нежно поцеловал ее в губы.

Джейк ушел. А Блэр в отчаянии спрашивала себя, что с ней творится. Почему она до сих пор без ума от мужчины, столь скверно обошедшегося с ней десять лет назад и ставшего мужем ее сестры?

— Мама!

Линдсей ворвалась в спальню Блэр, где та безуспешно пыталась подремать. Все, о чем она могла сейчас думать, было завещание Рика, шокировавшее всех — и ее, и Джейка, и Фейт, и Мэтта. Блэр знала, что должна уехать из Техаса, и чем скорее, тем лучше, пока она не совершила чего-нибудь ужасного. Она имела в виду, что может снова позволить Джейку соблазнить себя, снова потерять голову и рухнуть в отчаяние. Блэр медленно села на постели. Раскрасневшаяся Линдсей смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Она все еще производила впечатление маленькой жительницы Нью-Йорка в этой своей мини-юбочке и кроссовках на платформе.

— Что? Пожар? — спросила Блэр.

— Мама, там внизу Дана! — выкрикнула Линдсей.

Сердце Блэр сделало болезненный скачок и на мгновение остановилось.

— Ты меня слышишь? — громко спросила Линдсей, подпрыгивая на месте от нетерпения. — После стольких лет она хочет тебя видеть!

Блэр не двинулась с места. Мысли ее лихорадочно скакали, возвращаясь к одному и тому же. Она потеряла способность мыслить ясно. Но в конце концов одна мысль все-таки выкристаллизовалась — Блэр поняла, что вовсе не обязана спускаться вниз.

— Мама!

Блэр почувствовала, как болезненно бьется ее сердце. Удары его были до того сильными, что это казалось почти противоестественным и причиняло ей большое неудобство. Это ее даже испугало.

Блэр поднялась на ноги. Мать ждала ее внизу. Женщина, бросившая ее двадцать один год назад! Женщина, которая ушла, не оглянувшись! Она ни разу не приехала ее повидать, ни разу не позвонила! Только присылала эти чертовы открытки из Лос-Анджелеса, Гонолулу и Сиэтла. А теперь она была здесь, в Хармони. Она была в этом доме, внизу.

— Пошли. — Линдсей настойчиво потянула Блэр за руку.

— Оставайся здесь, — услышала Блэр собственный голос. И поняла, что ей все-таки придется спуститься вниз, хотя она предпочла бы этого не делать. Ей придется спуститься вопреки разуму и доброй воле.

Линдсей не поверила своим ушам:

— Мама, это ведь моя бабушка!

— У тебя нет бабушки! — отрезала Блэр.

У Линдсей вытянулось лицо.

— Прости, — тотчас же извинилась Блэр, внезапно осознав, что зря обидела дочь. Ее волнение, гнев, ужас не могли оправдать внезапного взрыва раздражения против дочери. Она должна была понять состояние девочки. Блэр на мгновение крепко прижала дочь к себе. — Пожалуйста, подожди здесь. Позволь мне поговорить с Даной наедине. Это важно, Линн! Ладно?

Линдсей кивнула, но в ее ореховых глазах стояли слезы. Блэр поцеловала ее и вышла из комнаты. Сердце билось, как колокол, ладони стали влажными, пока она спускалась, держась за полированные деревянные перила. Дана стояла на нижней площадке лестницы, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Блэр очень хорошо помнила эту ее манеру. Это воспоминание будто пронзило ее насквозь. Дана увидела дочь, вздрогнула и тотчас же замерла. Две пары темных глаз встретились.

— Блэр! — воскликнула Дана и, широко улыбаясь, раскрыла дочери объятия. — Ну надо же! Через бог знает сколько лет мы с тобой оказались в одно время в одном месте! И где? В Хармони! Ни много ни мало!

Блэр помедлила на последней ступеньке, засовывая руки в карманы джинсов. Ее матери было сорок шесть. Когда она носила Блэр, ей было семнадцать. Старела она красиво. Блэр была поражена, что ее мать оказалась такой же красивой, как и тогда, когда Блэр видела ее в последний раз. Несколько тонких морщинок-лучиков вокруг глаз, казалось, только подчеркивали ее привлекательность. Она укоротила свои длинные волосы. Классическая стрижка очень шла к ее совершенным, классическим чертам. Еще более обескуражило Блэр то, что на Дане был красивый и дорогой костюм.

«Дана умеет о себе позаботиться», — с горечью подумала Блэр.

Ее сердце заныло еще сильнее. Дана бросила дочь, чтобы стать актрисой, и, по-видимому, преуспела в этой области или в какой-нибудь другой.

— Привет, Дана.

Дану ничуть не смутили тон и выражение лица Блэр. Она сжала ее в объятиях и расцеловала, потом отступила, чтобы посмотреть на нее издали.