Высокие маки - Бэгшоу Луиза (список книг .TXT) 📗

— Спасибо, мэм. А вам не трудно написать рекомендации прямо сейчас? Я не знаю, когда смогу зайти еще раз.

— Ну конечно. Никаких проблем. — Мисс Кеплер вернулась в кабинет, заправила лист бумаги в пишущую машинку и напечатала текст. Она расписала достоинства Нины в самых ярких выражениях. Поставила подпись, положила листок в конверт и отдала Нине.

— Ну вот, дорогая, желаю тебе всех благ.

— Спасибо.

Нина спрятала письмо в карман сумки. Оставалось еще одно дело. Она свернула направо, в боковую улочку, на которой находилось ближайшее отделение банка «Уэллс Фарго».

Банковский клерк подскочил к ней сразу же.

— Доброе утро, мисс. Я могу быть чем-то полезен?

— Да, — сказала Нина. — Я хочу закрыть счет.

Улыбка слетела с лица служащего, оно стало хмурым. Ее проводили к свободному окошечку кассы, и через пять минут Нина Рот уже стояла на тротуаре с коричневым конвертом в руке. В нем лежало шестьсот двадцать семь долларов. Все, что у нее было на белом свете.

Глава 6

— Шесть тридцать! Шесть тридцать, мадемуазель!

Элизабет слышала шаги горничной в коридоре общежития, резкий стук в двери. Юным леди пора вставать. Если опоздаешь в столовую больше чем на десять минут, останешься без завтрака.

— Шесть тридцать, миледи, — объявила горничная, приоткрывая дверь комнаты Элизабет.

— Мерси, Клодетт, — сказала Элизабет, резко отбросила одеяло и спустила ноги с кровати, не позволяя уютному теплу снова затянуть ее в сон.

Кровати были массивные, старомодные, дубовые, украшенные резьбой. Букетик красивых альпийских цветов стоял в изголовье, крахмальные льняные простыни каждый день были свежие. Элизабет любила свою кровать и вечером падала в нее не раздумывая. Но и по утрам вставала без труда. От каждого дня она ждала очень много.

— О, снова шел снег.

Пенни Фостер, соседка по комнате, единственная дочь одного крупного магната, стояла у окна и смотрела на Альпы. Саас-Фе была окружена массивной подковой гор, их огромные длинные тени были расчерчены бархатными лучами восхода. А прямо у подножия зеленели пастбища, покрытые мелкими цветочками. Школьное шале примостилось внизу, на одной из лужаек к востоку от деревушки.

Элизабет босиком протопала по блестящему деревянному полу, выгнула шею, чтобы посмотреть в щелки между ставнями цвета зеленых яблок. Пенни права. Свежее белое снежное одеяло накрыло верхние луга.

— Потрясающе! — улыбнулась она. — Можно еще покататься на лыжах. И надеть их прямо за деревней.

— Ты только об этом и думаешь, — фыркнула Пенни, подув на рыжий локон, упавший на глаза.

Элизабет была крепкой, атлетически сложенной девушкой, а Пенни — хрупкой, стройной, она постоянно волновалась о своем весе Возле ее кровати стояли электронные весы самой последней модели, на которые она ступала каждое утро и каждый вечер. Пенни тоже учили кататься на лыжах, но она предпочитала танцы: от спортивных занятий у нее разыгрывался аппетит.

Элизабет считала Пенни неврастеничкой, поскольку ту раздражала энергия подруги. Пенни злило, что Элизабет съедает горы еды и не поправляется. Но несмотря ни на что, Пенни обожала свою смелую соседку по комнате.

К Элизабет Сэвидж в школе и в деревне относились по-особому. Она была своей на этих склонах, как будто родилась здесь. Прошло всего несколько месяцев, а она уже каталась на лыжах не хуже швейцарских мальчишек, научившихся кататься раньше, чем ходить. Элизабет летала с гор с яростной страстью, не обращая внимания на запреты и опасные зоны. В Саас-Фе снег лежал круглый год, и даже после того, как уезжали туристы, местные жители с обожанием наблюдали за изящной юной фигуркой Элизабет. В сиреневом горнолыжном костюме девушка спускалась в стиле, который горнолыжники называют «годиль» — следующие друг за другом короткие повороты, — или как бомба неслась вниз в глубоком приседе, похожая на яркую пулю. Пенни слышала сплетни девчонок насчет ее местного прозвища. В деревне ее называли «Ку-де-фудр» — «Удар молнии». Она знала, у этого прозвища есть и другой смысл — «Любовь с первого взгляда».

Шесть месяцев в Швейцарии совершенно изменили Элизабет. Тело стало упругим, ноги сильными, блестящие волосы отросли и стали гуще. Горное солнце поработало над ними — они стали золотисто-медового цвета.

Оказавшись вдали от постоянно недовольного Тони, Элизабет перестала быть угрюмой воительницей и превратилась в жизнерадостную девушку с легким румянцем на лице и искрящимися глазами. Элизабет никогда не стать такой тощей, какими бывают модели, не стать похожей на Пенни, но это ее совершенно не волновало.

Она дышала здоровьем, и иногда Пенни, глядя на Элизабет, стоящую у окна в белой ночной рубашке и вдыхающую свежий горный воздух, чувствовала укол зависти.

— Давай скорее, у нас всего двадцать минут, — сказала Пенни.

Они быстро облачились в школьную форму — рубашку цвета слоновой кости, приталенный блейзер синего цвета и такую же юбку, черные гольфы и туфли.

Элизабет собрала волосы в хвост, Пенни спрыснула себя духами «Мисс Диор», и они понеслись по коридору.

В столовой стояли длинные столы и стулья с высокими спинками, украшенные ручной резьбой. Все окна были обращены на пастбища и темный сосновый лес.

Стада коров с колокольчиками на шее уже паслись, а внизу виднелись утренние огоньки Саас-Грюнда. Уже через неделю никто не замечал этой красоты, юные леди, не закрывая рта, сплетничали о мальчиках или рок-звездах. Дверь шкафа для одежды Пенни была залеплена картинками, изображавшими «Т-Рекс» и «Ху» 4. У Элизабет же обнаружился еще один недостаток: она оказалась совершенно равнодушна к таким плакатам. У нее на шкафу тоже были две картинки, но совсем другие. Беременный мужчина, подстрекая других позаботиться о презервативах, говорил: «Посиди-ка на яйцах». И еще один плакатик: «„Гиннес“ 5 — то, что тебе надо».

Элизабет кинулась к буфету, положила на тарелку свежий хлеб, теплые круассаны, налила чашку горячего шоколада и взяла несколько свежих абрикосов. Пенни насыпала чуть-чуть кукурузных хлопьев и налила черный кофе. Они сели за стол.

— Эй, Элизабет, для тебя есть кое-что интересное, — сказала Ванесса Чадвик.

Ванесса была наследницей судостроительного магната. Стройная блондинка, прилежная ученица, неукоснительно соблюдавшая школьные правила. Она считала поведение Сэвидж неприличным, шокирующим.

Элизабет хмыкнула.

— Сомневаюсь.

По утрам в школе занимались музыкой, танцами, учились хорошим манерам, а потом начинались» лекции «. Предполагалось, что они расширяют кругозор учениц, но Элизабет от них клонило в сон. Мадемуазель Шармен, учительница французского, молола всякий вздор про Марию-Антуанетту, а герр Флагер, учитель истории, монотонно бубнил что-то про Конфедерацию. Иногда их посещали гости: люди, каким-то образом связанные со школой. Мэр Зерматта или кинозвезда, чья дочь училась здесь. До сих пор девчонки не могли забыть визит Ив Сен-Лорана.

Ванесса вздохнула в ответ на дерзкий выпад Элизабет, но продолжила:

— Его зовут герр Ганс Вольф. Он помогал проводить здесь прошлогоднюю зимнюю Олимпиаду.

— Это не тот Ганс Вольф, который лыжник?

Ванесса быстро откинула назад блестящие светлые волосы и посмотрела в свой ежедневник.

— Он тренировал швейцарскую лыжную команду, если ты об этом.

— Да. Но раньше он сам катался. — Элизабет разломила круассан и принялась его есть, макая в шоколад.

Глаза девушки засверкали. — Давно, в двадцатые годы, когда еще катались на деревянных лыжах и привязывали их к ботинкам.

— Так это же опасно, — заметила Шанталь Миллер, дочь американского банкира.

— Конечно. Ужасно опасно. А Ганс Вольф установил пять рекордов по спуску на таких лыжах.

— О, это никогда не кончится, — вздохнула Пенни.

— И долго он здесь пробудет?