Мы же взрослые люди - Гурина Юлия (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
– И мне с тобой.
И внезапно после этих слов стало не о чем говорить. Постепенно шелуха начала обратно наползать на них. Шелуха лет. Попросили счет, официант принес.
Они оба смотрели сквозь друг друга в свое прошлое. В тот год, когда Нина еще не брила ноги, а Ринат был юркий как Маугли в мультфильме. Там, куда они смотрели, были толстые деревья, вокруг одного из которых лепился шалаш, и вечное лето.
ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ
Эти бабочки. Зазазу, как говорила героиня телесериала. Бабочки в животе. Их тихое щекотание. Как их можно объяснить с научной точки зрения? Особое движение кишок? Проделки висцеральной нервной системы?
Нина возвращалась домой в размышлениях над мнимыми бабочками, которые метались по ее животу, то опускаясь в самый низ, то взлетая за сердце. Бабочки. Так давно не приходило это ощущение. Она посмотрелась в зеркало заднего вида, глаза блестели, а на щеках выступил румянец. Встреча растормошила ее, сделала более живой, чувственной. Нина вспомнила, что она женщина, ЖЕНЩИНА – полуземное, полукосмическое существо.
Вечером, к приходу мужа, Нина надела свое особенное белье. Нашла в шкафу самое игривое домашнее платьице, в мелкий цветочек с воланами. Малыш уже спал. Старшая дочь закрылась в комнате, смотрела какой‑то аниме сериал в наушниках.
Момент был подходящий. Настроение тоже подходящее. Нина называла его – зов природы. Сегодня зов был особенно сильный, живой, и Нине хотелось верить, что она сможет преодолеть волны охлаждения, которые так часто окатывали их с мужем любовную лодку.
Сегодня Нина была убеждена, что все преодолимо, что она может исправить разлад. Она чувствовала себя обольстительной. Вышла из ванной, где аккуратно сбрила все лишнее, натерла тело ароматным крем-маслом. Вспоминала сегодняшнюю встречу с Ринатом, приятные бабочки снова разлетались от пупка в разные стороны. В низу живота и в области сердца становилось приятно тепло. Нина вспоминала Рината, вспоминала себя и ждала мужа.
Она вспоминала, как Ринат слегка наклонился над столиком, взял ее руку и прислонил к своей щеке. Как он потом аккуратно стряхнул с волос Нины крошки от безе. Его худая ладонь с длинными смуглыми пальцами, сквозь кожу просвечивали синие венки. Ладонь прохладная, шершавая быстро соскользнула обратно, в личное пространство Рината и больше не касалась руки Нины. Этот простой жест Нина прокручивала в голове снова и снова.
Илья пришел ближе к полуночи. Много работы. В ванной и на кухне были зажжены свечи. Бокалы под красное вино стояли на столе. Нина надушилась специальными духами с феромонами, которые ей привезла подруга из Эмиратов. Намек на секс не то чтобы непрозрачный, он ярким знаменем развевался посреди квартиры.
От вина Илья отказался. Нина подошла к нему сзади, когда он сел за стол, обвила руками шею, мягко выложила из его рук телефон и стала разминать плечи, массировать голову. Она гладила плечи, пробегала пальцами по шее, прощупывала раковины ушей, ласково вращающими движениями проходилась по голове. Илья брил виски и носил хвостик на затылке. Касаться висков было приятно. Нина поцеловала Илью около уха и стала спускаться медленными поцелуями вдоль его шеи. Илья замер. Нина опускалась ниже, массируя спину и поясницу. Руки прокрались на переднюю часть туловища и, минуя живот, сползли в пах.
– Удивительно, – сказал Илья. Он остановил руку Нины и повернулся к ней. – Удивительно, что вселенная так отзывается. Так внимательна к моим запросам, – Илья оживлялся с каждым произнесенным словом. – Как только я понял, что надо бы проработать муладхару, вселенная тут же стремится это исполнить. Значит, муладхару действительно пора проработать как следует.
Нина глядела на Илью обескураженно. Его решительный деловой тон сбил ее с толку.
– Ну, глупенькая, вспоминай! Муладхара – нижняя чакра, отвечает за связь с землей и духовный рост. Основа всех энергетических каналов, центр кундалини, – Илья стал пугающе оживлен. – Вот! Вот! Ответ же. Я прорабатываю муладхару – и у меня появляются дополнительные силы для духовного роста. Мой гуруджи говорит, что для настоящего ретрита нужно быть заряженным. Да, конечно же, я иду к тебе, муладхара! Пойдем же, дорогая, скорее, примем наиболее удобные для этого позы. Лучше все делать не на стуле, а на плоской поверхности. И аккумулировать энергию вокруг именно этой чакры.
Илья вскочил со стула и направился в спальню, снимая на ходу одежду. Когда Нина подошла к кровати, Илья возлежал на ней абсолютно голый, возбужденный в плане настроения, но слишком вялый в области нужной чакры.
– Я жду тебя, light my fire! Поцелуй его, поработай руками. Важно, чтобы он завелся. Но до извержения не доводи. Нужно остановиться в самый последний момент, чтобы вся сила ушла не на простыню, а в чакру.
Нина ошалело взирала на тело мужа. То, что он все быстрее сходил с ума, стало очевидно. Округленный живот, покрытый негустыми кучеряшками, стройные, умопомрачительно белые ноги. Такой знакомый член и мошонка. Илья сделал возвратно-поступательный жест чреслами, выражавший одновременно и призыв, и нетерпение, и какое‑то озорство.
Нина пыталась собрать остатки своего сексуального настроения, но оно ускользало как песок сквозь пальцы. Она медлила, но загадочно улыбалась. Подошла к кровати, сняла с себя платье, белье оставила, так она нравилась себе больше. Встала на четвереньки, выгнула спину. Представила себя девушкой в приват-комнате. Стриптизершей с расширенным меню услуг. Это, к счастью, ее немного возбудило. Опустила голову вниз и помотала свисающими волосами, затем резко запрокинула голову назад, и волосы веером рассыпались на плечи.
Закрыла глаза. И приступила к делу. Губы, язык, руки, грудь – все пошло в ход. Нина воображала себя профессионалкой, коей она, конечно же, не была, гетерой, проводницей космической энергии жизни. Она играла, фантазировала. В своей странной неистовой медитации она улетела куда‑то прочь. Прежде всего от Ильи, но и от себя, из своей жизни, от своих мыслей. Улетела и от Рината, и от детей. Кто знает, может быть, она провалилась в саму муладхару земли. Ее не было, не было ни ее тела, ни кровати, были только жесты и усталость некоторых мышц, которые совершенно точно существовали отдельно от нее. Изгибы, заполняющееся кровью пещеристое тело члена. Это все было не про них, не про нее. Это было про что‑то такое древнее и безличное, что даже не отследишь.
Наверное, все длилось долго. Длилось несколько бесконечностей, и ей казалось, что это вообще не кончится. Что она так и застрянет в этом действии и не найдет выход в свою жизнь.
И в какой‑то момент она ощутила вкус спермы у себя во рту.
И отчаянный шепот мужа.
– Нет, нет, зачем?! Ты все испортила!!! Надо было остановиться раньше.
Илья тянулся за салфетками и растирал драгоценную жидкость, которую так и не смог даровать муладхаре, а исторг.
– Ты видишь, все насмарку, – раздраженно прошипел он.
Он еще говорил что‑то, про то, что он опустошен, что на нее нельзя положиться, что духовный рост ей неведом.
Нина сидела на краю кровати в своем особенном белье. Ее озорное домашнее платье лежало у ног. Лунный свет пробивался через зазор в занавесках. Часть света падала на ее лицо. Лицо и плакало, и смеялось одновременно. В горле застрял ком горечи со вкусом спермы. «Неужели тупик, тупик, тупик, тупик», – крутилась мысль. В голове был ровный лед, каток, по которому с усиливающейся настырностью каталась только одна эта мысль. А затем появилась вторая мысль: надо спать.
И только после. После того как они оба уснули, когда успели увидеть несколько снов… когда уже рассвело (а светало еще очень рано), Нина пробудилась от дикого чувства. Имя ему было – ненависть. Нина ненавидела мужа рьяно.
Сюда примешивались и обида, и оскорбленное женское достоинство. И разочарование, и обманутые надежды, и неоправдавшиеся ожидания. В этот чан с ненавистью летело все. Ненависть неслась в ней как ураган, сокрушая все, что оказывалось на пути. Ненависть обрушилась и на саму Нину настолько, что ей захотелось встать и что‑то безотлагательно с собой сделать. Выйти за границы этого мира туда, где ее не сможет настигнуть такой силы черный поток, вихрь. Выпрыгнуть в окно? Или вскрыть вены в ванной? Или повеситься? Или зарезать мужа? Все варианты были недостаточно крупными жестами для выражения того, что с ней происходило. Надо было взорвать Землю – это бы утолило ту самую ненависть.
