Сладкая песнь Каэтаны - Пиньон Нелида (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗

Нелида Пиньон

Сладкая песнь Каэтаны

Проходя по площади, Полидоро посмотрел на часы, подарок деда Эузебио: было начало шестого. Опоздание вызвало у Полидоро досаду, как будто его жизнь зависела от точности соблюдения произвольно назначенного им же самим часа, когда он усядется перед бутылкой виски в баре гостиницы «Палас».

Чтобы наверстать упущенное время, он прибавил шагу; однако тело уже не повиновалось ему с той же легкостью, как прежде. Черт бы побрал эти годы! У него возникло предчувствие, что этот понедельник, когда по небу плывут почти желтые облака, грозит ему какой-нибудь неприятностью. Значит, надо поостеречься, принять меры, тем более что до наступления темноты остались считанные часы.

Еще утром, когда ветер гонял сухие листья, сдувал с кустов мошкару и трепал висевшее на веревках белье, Полидоро почувствовал тяжесть в руке, державшей бритву. Усевшись за стол напротив Додо, отвел от нее взгляд: она никогда не упустит случая подкараулить его и обязательно будет в столовой, особенно за утренним кофе. Всегда встает первой, да еще и гордится тем, что переняла от отца привычку встречать первые лучи солнца, как только они проникнут в дом. Полидоро даже подозревал, что Додо, когда спала, оставляла один глаз полуоткрытым, чтобы соблюсти обет: ни минутки не спать, после того как солнце поднимется над горизонтом. Иначе чем еще объяснить, что за столько лет ни разу не было случая, чтобы Додо не дожидалась его в столовой, робко тараща глаза и расставляя на столе подносы с закусками и печеньем.

Ела Додо жадно, старалась, чтобы ни одна крошка хлеба не упала на скатерть, стол накрывала по всем правилам – никакой неожиданный гость не застал бы ее врасплох.

– Да кто придет в такую рань? – удивлялся Полидоро при виде целого ряда чашек, которые затем так и вернутся на кухню чистыми.

– Никогда заранее не знаешь, кто может постучаться в дверь. Если у нас самый богатый дом в округе, надо все предусмотреть на всякий случай – держать стол накрытым или, скажем, загодя заказать себе гроб.

Она каждый раз говорила одно и то же так серьезно, что у Полидоро не хватало духу оспаривать этот тезис, несомненно, справедливый, но совершенно бессмысленный.

В то утро Додо казалась встревоженной: предлагала мужу сыр, только что вынутый из печи, с таким видом, точно хотела уберечь Полидоро от стремительно надвигающейся беды.

Хотя запах сыра пробудил у Полидоро аппетит, он отказался, опасаясь, что за сыром последуют бесконечные расспросы, до которых жена была великая охотница. Стоило ему чуточку улыбнуться, Додо уже праздновала воображаемую победу. Тут же спрашивала, с кем это он вчера так сытно поужинал, что не притронулся к рису, оставленному в духовке, чтобы муж не забыл, какой вкус у домашней еды. И в котором часу Полидоро открыл своим ключом дверь, и к этому тут же добавлялось, что, слава Богу, у них есть дом в Триндаде и она его законная хозяйка. В общем, за всеми вопросами явно проглядывала обида на то, что вот уже много лет они спят в разных комнатах.

Додо храбро продолжала настаивать, чтобы муж отведал сыра. На этот раз она подала его на серебряном подносе, привезенном из Португалии. Полидоро воздержался. Жестом, выражавшим растущую с каждым часом пребывания в доме досаду, отверг хлебосольство жены, от которого у него начинало сосать под ложечкой.

Снова получив отказ, Додо сердито встала из-за стола, явив мужу свое полное тело, к которому он уже столько лет не притрагивался, даже из сострадания. Иногда его бегство с супружеского ложа представлялось ему своего рода совместным полюбовным решением.

Додо жаловалась старшей дочери:

– Он так поступает, чтобы отомстить мне.

– Да за что отцу вам мстить? Вы подарили ему пятерых здоровых дочерей и земли в приданое.

Но мать продолжала, брызгая слюной, сыпать горькие слова. А дочь особо напирала на материно богатство, наводила ее на утешительную мысль, которая и в самом деле успокаивала мать, сдерживала обличительную энергию, направленную на пренебрегшего ею мужа.

Додо, обычно в черном пеньюаре, усыпанном пурпурными розами, грубо имитировавшими те, что она выращивала на клумбе за домом, устремляла на мужа вызывающий взгляд. Ее глаза метали в него ножи, кинжалы, заморские сабли и ясно давали понять, что в арсенале ее чувств найдется и более тяжелое оружие, тщательно выкованное и закаленное в воде, доставленной с реки Иордан. У Полидоро не было оснований сомневаться в наличии у жены тайного грозного оружия. Иногда она казалась себе одной из звезд Галактики, на которые нельзя смотреть невооруженным глазом.

В битве с мужем Додо с особым удовольствием тыкала ему в нос любое упущение по дому или в одном из обширных поместий. В их распоряжении была целая округа, которой трудно управлять, но они неусыпно хранили свои владения.

Смерив мужа подчеркнуто жестким взглядом, Додо повернулась к нему спиной и отошла от стола. Она шаркала шлепанцами, словно натирала пол. Из этой процедуры Додо извлекала для себя большое удовольствие, ибо знала, что мужа это шарканье раздражало все тридцать лет их совместной жизни.

Из-под отяжеленных печалью век Полидоро смотрел, как жена прошествовала по коридору в другой конец дома, где находилась ее комната, так что шарканье шлепанцев наполняло все прилегающие помещения с раннего утра и продолжалось до обеда, когда Додо наконец отваживалась снять эти уродливые светлые домашние туфли. Всю свою женатую жизнь Полидоро не мог примириться с производимым ими звуком.

И у него возникло желание посчитаться с женой раз и навсегда, покончить с таким положением, когда по утрам просто дышать нечем. Он решил написать ей язвительное письмо, каждое слово которого побуждало бы Додо искать уединения на той или другой фазенде. Чтобы выполнить это, ей достаточно было лишь выбрать одно из пяти принадлежавших им поместий соответственно своему настроению и воображению – на любой из фазенд ее ждут теплые печи и вареная фасоль.

Скрепя сердце Полидоро взял бумагу и ручку и пожалел, что нет гербовой бумаги: на ней послание выглядело бы внушительней. С чего бы начать? Первая фраза всегда самая трудная, остальные получатся сами собой, под запал потекут, словно ручей по мелким камешкам. Может, стоит написать «дорогая Додо», пробудив в ней надежду, что скоро он снова ее полюбит? Нет, к чему такие церемонии, не стоит намекать на ласковое обращение.

По сути дела, сердце его было для Додо злым и опустошенным. Когда-то он частенько навещал ее ложе и без всяких предисловий стучался во врата ее чрева, но теперь ему хотелось вытравить из себя какую бы то ни было привязанность к ней, выбросить из головы всякую надежду, что жена, быть может, потеплеет к нему.

Полидоро составил первую фразу. На первый взгляд она получилась корректной и убедительной. Но как знать, а вдруг вместо того, чтобы убедить жену уехать, письмо укрепит ее в желании остаться, лишь бы насолить ему.

Он положил ручку на стол. Подперев голову руками, оглядел столовую: стены, украшенные картинами грека Вениериса, кое-где начали облупливаться. Додо специально оставила их в таком состоянии, желая показать мужу, что дом, как и он сам, состарился. Вот почему Полидоро не забывал, что совсем рядом, в комнатах и коридорах, обретается его дородная половина, которая не даст ему ни малейшей передышки. Уж лучше бы делить с ней ложе, чем ждать от нее пощады.

Из предосторожности Полидоро сунул записку в карман: незачем Додо читать написанные с таким трудом строки. На всякий случай выдрал из блокнота следующие, чистые страницы, ведь и на них оттиснулись начертанные им слова. Он побаивался яростного взгляда Додо, ее неукротимого языка, мечущего в него отравленные стрелы; она в состоянии испортить ему настроение до конца недели. Тем более ему вспомнилось, как на днях она говорила, что в этот вторник, то бишь завтра, освободит мужа от своего присутствия: собиралась на фазенду Суспиро – там, дескать, многое требует присмотра.