Окно на северную сторону (СИ) - "Mia_Levis" (библиотека электронных книг .TXT, .FB2) 📗
Ситуация в итоге решилась сама собой. Август никогда не проявлял к Авиану романтического интереса. Они стали неплохими приятелями, не более.
Вскоре у Августа появились отношения - бойкий омега быстро установил свои порядки, отдраил помещение до стерильной чистоты, и Авиан с удивлением понял, что ему было гораздо уютнее в том старом хаосе. Теперь они пили не пиво, а чай. Втроем. Омега прожигал Авиана ненавидящим взглядом, всем своим видом демонстрируя неприязнь. Август делал вид, что не замечает; у него теперь была новая муза. Вскоре Авиан и вовсе перестал посещать их. Так закончилась эта история - толком не успев начаться.
Вторым альфой, с которым знакомство продлилось дольше десяти минут, стал Мануэль. Он был южанином: характерно растягивал гласные, сверкал белозубой улыбкой и поражал решительностью, зачастую переходящей в наглость. Он зажал Авиана в темном углу через полчаса, поцеловал. Авиан разбил ему нос. Мануэль лишь довольно облизнулся, будто сытый кот, и набросился с очередной порцией поцелуев.
Как сказал тогда Тони "Авиана взяли в оборот". Да, он пытался возмущаться, но, видимо, не было в его протестах достаточно решительности. Возможно, это было какое-то подсознательное кокетство. Может, банальный интерес... Какой же молодой омега, будь он даже самых строгих нравов, втайне не мечтал однажды встретить на пути вот такого "Мануэля" - наглого альфу, не воспринимающего слова "нет"?
Как бы там ни было, но у Авиана с Мануэлем был очень бурный роман. И очень короткий. Они сходили на концерт любимой группы, еще через несколько дней посетили день рождения одного из кузенов Мануэля - и все. Ах, да, еще у них был секс. После торжества они оба были пьяны, стояла жаркая июньская ночь... Авиан отлично понимал, что кроется за предложением Мануэля "посмотреть его квартиру". В тот момент море казалась по колено, хмель в крови толкал на безрассудства - Авиан согласился.
Правда по дороге алкоголь успел почти полностью выветриться. Только врожденное упрямство не давало Авиану дать задний ход. Возможно, подсознательно он составил для себя своеобразный список, выполнив который имел бы право заявить, что вот он, мол, вернулся к нормальной жизни. Пункт "секс" в этом списке тоже значился где-то под графой "отношения". Авиан понимал, что правильнее было бы сначала узнать человека получше, не брать самого себя на "слабо", словно пятнадцатилетний подросток. Но все равно не отказался от этой бредовой идеи, сознательно наступил на грабли, просто проверяя, насколько сильно они ударят.
Ударило больно. В этот раз у Авиана не было течки, он не ждал ребенка и почти протрезвел - никаких гормонов или расслабляющих факторов. Было страшно даже сильнее, чем в первый раз. Мануэль оказался напорист; видимо, считал, что Авиан, имея сына и брак за плечами, просто обязан быть опытным. Он набросился на него еще в прихожей, не замечая или игнорируя волнение.
Расслабиться Авиану так и не удалось. Он цеплялся за простыни и кусал губы, жмурился и мысленно молил Мануэля кончить поскорее. Нет, боль оказалась вполне терпимой, но отделаться от омерзения, от ощущения неправильности происходящего не удавалось.
Мануэль в полумраке напоминал Эльмана... А еще он называл Авиана "малыш". И от этой схожести становилось особенно тошно. Эльман в любом случае играл значимую роль в судьбе Авиана - он был его мужем и их история могла бы быть долгой. А теперь казалось, будто их недописаную повесть пытался закончить кто-то другой, чужеродно вплестись в прервавшийся сюжет.
Позже, когда Мануэль уснул, Авиан тихо выскользнул из кровати, нашел разбросанную по всей комнате одежду и тихо вышел из квартиры. Эта ночь все расставила по своим местам - типаж наглого харизматичного гулены Авиану не подходил. Он уже пробовал; ничего хорошего из этого не вышло. И второй попытки предпринимать не хотелось.
Дома Авиан долго сидел возле кроватки сына, а потом, приняв горячий душ, впервые поехал на кладбище к Эльману. Светало... Пришлось долго бродить между надгробий, но в итоге все-таки удалось найти необходимую могилу. Эльман на фото улыбался - молодой и красивый. Не верилось, что там, под землей, от этого человека, переполненного энергией, остались лишь обугленные кости. Авиан не хотел плакать, - честное слово, не хотел! - веря, что так только тревожит душу умершего, но ком в горле мешал дышать. Пришлось ловить влажный утренний воздух широко открытым ртом, всхлипы сами собой вырвались из горла, а потом уже сдерживать себя оказалось нереально. Авиан плакал, просил прощения, гладя буквы знакомого имени - тот день стал одним из самых тяжелых после смерти Эльмана. Уже потом пришло облегчение, ведь только тогда, действительно увидев могилу, удалось окончательно отпустить человека, перестать верить, что известие о его смерти - это чья-то жестокая шутка или всемирный заговор.
А в то утро Авиан, конечно, был опустошен. Бессонная ночь и эмоциональное потрясение дали о себе знать в полной мере - его шатало, словно пьяного, голова раскалывалась от пульсирующей боли. Дома оказалось, что телефон у него сел, а родители, обнаружив утром, что Авиана в комнате нет, то есть с вечеринки он не вернулся, разволновались не на шутку. Кристиан завалил его вопросами сразу же, как только Авиан переступил порог, но, присмотревшись, и обнаружив, в каком его сын состоянии, молча принялся хлопотать вокруг.
Позже стало известно, что Джастин категорически запретил Кристиану впредь заниматься сватовством. Он и раньше не одобрял эту идею, но после того инцидента перестал идти на уступки. Авиан не знал, что именно отец узнал о той ночи и по каким каналам, но Мануэля больше в их доме никогда не видели. И хотя Кристиан имел только благие намерения и наверняка из любого оборванца смог бы воспитать со временем идеального альфу, если бы Авиан им заинтересовался, но все же, стоило признать, - затея провалилась.
Какое-то время Кристиан еще предпринимал попытки обратить внимание сына на определенных альф, но потом очень резко успокоился. Более того, стал рассеянным, задумчивым, будто его огрели обухом по голове. Все тогда очень волновались, строя предположения о природе таких перемен - одно мрачнее другого. Все оказалось гораздо проще: спустя семь месяцев, через несколько недель после своей сорок пятой годовщины, Кристиан родил четвертого ребенка. Здорового крепенького малыша, в обход семейной традиции, назвали Адамом. Авиан смотрел на счастливого отца и совсем молодого, прекрасного папу и благодарил Бога, что им он наконец-то подарил умиротворение.
...Солнце село, на небе зажглись яркие звезды. Здесь, на побережье, они висели совсем низко: казалось, что можно подпрыгнуть и коснуться их кончиками пальцев. Авиан поднялся, потянулся; так можно было и до утра просидеть, вспоминая события трех минувших лет. А в доме ждал Эрнест, нужно было возвращаться...
