Драконьи грезы радужного цвета (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" (читать бесплатно полные книги txt) 📗
— А если они его…
— Что? Убьют? Не думаю. Обычная деревенская драка из-за девчонок. Ничего с ним не сделают, разве что ребра пересчитают.
— А если покалечат? — взволнованно вопросила Маришка с другой стороны стола.
— Ничего. Вылечим.
— Ты-то, что ли, лечить будешь? — все еще злой и насупившийся, шут явно желал уколоть.
Не получилось. Вместо лекаря ответил Михей:
— А ты думаешь, милок, почему его Драконьим лекарем кличут?
— Потому что драконов лечит…
— Это он сейчас их лечит, а когда-то людей лечил. И был Драконьим лекарем, потому что лекарь от драконов. Понятно тебе?
— Ты мне об этом не говорил! — возмутился шут, повернувшись к Ставрасу.
Тот пожал плечами:
— Ты не спрашивал.
На этом разговор посчитали законченным и принялись за еду. Вот только Шельм все время отрывался от тарелки и застывал, словно прислушиваясь. Дед Михей в такие моменты прятал улыбку за усами, а Ставрас весело с ним переглядывался. Маришка же, все это прекрасно видела и лишь шипела в сторону деда: "Конспираторы! Заговорщики!", и прочие нелестные слова. А потом Ландышфуки неожиданно откинулся на стену, возле которой стояла их со Ставрасом лавка, и довольно улыбнулся.
— Ну, как он там? — спросил Маришка.
— Отлично! — весело объявил шут. — Противник повержен, наш герой возвращается с победой!
Ставрас с Михеем снова переглянулись и вернулись к еде. Веровек и правда, вернулся побитым, но довольным. И даже наливающийся под глазом синяк его не смущал. Ввалившись в горницу, он сразу же плюхнулся на лавку рядом с Шельмом и начал быстро накладывать себе на тарелку разную снедь.
— С боевым крещением тебя, братец! — похлопав его по плечу, радостно возвестил Шельм.
— Угу… фпасифо… — прошамкал тот, польщено.
И больше от еды не отвлекался, пока не насытился. К тому времени все остальные уже поели и просто сидели за столом. Ставрас беседовал с Михеем о возможных последствиях заговора масочников, который, похоже, все же имел место быть. Шельм с Маришкой к ним прислушивались, но в разговор вступать не спешили.
— Ну что, поучишь меня сегодня? — неожиданно нарушил неспешность беседы вопрос королевича, адресованный шуту.
— Ты о чем? — не понял Шельм.
— О магии, конечно. Ты же обещал.
— А, это! — кивнул Шельм. — Ну, давай, поучу.
— Что, прямо здесь? — неожиданно подала голос Мариша.
— А почему нет? — пожал плечами шут, но на Михея, как на хозяина дома, все же глянул.
Тот одобрительно кивнул. Тогда Шельм пихнул в бок Веровека, чтобы он его пропустил, вышел из-за стола и пересел на лавку у противоположной стены комнаты.
— Идите сюда.
Веровек сразу же подошел, а вот Маришка, похоже, не поняла, что он и ее тоже позвал.
— Так ты же, вроде, совершеннолетняя? — вопросил шут, глядя на нее.
— Ну… да, — замялась девушка.
— Значит, можешь уже магии учиться. Так что, иди сюда.
— Но ты же масочник, а дядя… — кротко взглянув на Михея, пролепетала она.
— А почему нет? — откликнулся тот. — Я, как понял, ничему запредельному он этого молодца не учит, так чего же и тебе бы не поучиться, дочка? Может, и правда, смекнешь чего.
Маришка радостно улыбнулась и тоже подошла. Шельм сложил ладони перед собой лодочкой, взглянул сначала на Века, потом на Маришку и снова посмотрел на свои руки. В лодочке из ладоней неожиданно затанцевал лепесток пламени, как на кончике фитиля свечи. И Веровек, и Маришка склонились ниже, чтобы лучше видеть. А потом девушка и вовсе села на колени перед Шельмом. Век покосился на нее и тоже опустился прямо на пол. А шут заговорил:
— Все мы несем в себе тепло. Не знаю, как это называют магистры магии и прочие с ними, я просто это знаю. И вы знаете. Все мы теплые. Люди ли, драконы, хотя ума не приложу, почему они тоже, ну и масочники, до кучи.
На замечание про драконов Ставрас насмешливо хмыкнул, а Михей негромко выговорил ему:
— Мог бы объяснить мальчишке, почему.
Но Шельм, как и Маришка с Веровеком, завороженные звучанием его голоса, не обратили на них никакого внимания.
— И это тепло, можно переродить с пламя, — продолжал шут. — Ведь это так просто, правда? Огонь — это тепло, мы знаем об этом с детства.
— А еще ожоги, — пробурчал Веровек.
Шельм, не поднимая глаз, кивнул.
— Да, и ожоги, и боль и пожары. Мы все это знаем, но в первую очередь, тепло. Все люди изначально позитивны, и в первую очередь мы вспоминаем о хорошем, потом о плохом. Поэтому мое пламя меня не обжигает. Я думаю о нем, как о том, что дарует тепло и завораживает своим танцем. Как о том, что символизирует свет, влекущий заплутавшего путника к выходу из темного, непроходимого леса, из темноты ночи. Такова природная магия, как ты к ней относишься, как представляешь её, такой она и рождается. Попробуйте.
Они попробовали. И, конечно, у них ничего не получилось. Но Шельм призвал не сдаваться с такой мягкой, поощрительной улыбкой, что оба, и драконоборка и королевич, засопели над своими лодочками из ладоней еще усерднее.
— Не так, — увещевал Шельм. — Мягче, добрее. Оно пламя, не слуга вам. Оно проводник, друг, спутник. Веровек, вот представь, что оно, это Ставрас, к примеру. Колючий, вредный, кусачий, но все же добрый и терпеливый, местами. Он тебя учит, оберегает, как может. Ну и ругает порой, как же без этого, но все же он — это он, и он дорог тебе не как слуга или Драконий Лекарь, или Радужный Дракон… — и, словно повинуясь его словам, на ладонях сосредоточенного Веровека затанцевало пламя. Он сам этого сразу даже не понял, а когда, наконец, осознал, вскрикнул, развел ладони, и пламя исчезло без следа.
— Шельм!
— Что — Шельм? Теперь сам давай, а то Ставрас и так на меня вон, как косится.
Веровек обернулся через плечо на лекаря, увидел какое-то странное выражение в желтых глазах и, быстро отвернувшись, зашептал Шельму:
— А не надо было про кусачесть!
— А я что, виноват, если это так?
— Он меня не кусал!
— Зато меня кусал и не единожды.
— Когда это?
— Много будешь знать, скоро состаришься. Рожай давай!
— Кого?
— Пламя, дубина!
— Ой! — вклинился в их перешептывания возглас Маришки.
Оба парня посмотрели на нее и увидели, как в ладонях у девушки танцует не лепесток, а бушует открытый огонь, грозясь вот-вот перелиться через край на деревянный пол. Веровек попытался протянуть к ней руку, в неосознанном желании предотвратить пожар, но Шельм ударил его по запястью и быстро-быстро заговорил:
— Мариш, представь, что в душе не огонь, а свеча. Маленькая, крохотная, как на тумбочке у кровати ребенка, который не может засыпать без света, боится темноты. — И с нажимом повторил: — Представь.
Девушка отрывисто кивнула, зажмурилась, и пламя в её руках начало затухать, уменьшаться, пока не превратилось в лепесток.
— Вот и молодец, — Шельм провел пальцами по ее щеке, а потом тихо прошептал: — А теперь затуши свечу. Сожми пальцами фитилек.
Пламя исчезло. Маришка перевела дух и расслабленно откинулась назад, опираясь за спиной руками. Глаза у нее были растерянными и уставшими.
— Знаешь, по-моему, тебе на сегодня хватит, — произнес шут убежденно.
— Нет-нет, — запротестовала она. — Я еще посижу. Можно?
— Я не…
— Пусть сидит, тебе что, жалко? — бросил из-за стола Михей. Смотрел он при этом на него со странным выражением в глазах, то ли с благодарностью, то ли с недоверием. Шут кивнул и снова повернулся к Веровеку.
— Ну что, еще раз попробуешь?
— Угу, — буркнул тот и снова сложил ладони лодочкой. И все повторилось.
На этот раз лепесток пламени на них родился куда быстрее. Шельм одобрительно кивнул в ответ на взгляд королевича и повторил его действия. Вот только в этот раз на этом не остановился. Лепесток огня в его ладонях замер на секунду, прекратив танец, а потом начал разрастаться, удлиняться и течь прямо по воздуху, изгибаясь и выписывая огненную розу. Веровек засмотрелся и забыл о своем лепестке.
