Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

Но Шэй справился и даже на пару мгновений заслуженно погордился собой. Хэйтем перевел дыхание и, прерываясь на каждом слове, прошептал:

— Прости. Не успел… предупредить.

— Спасибо за комплимент, — Шэй усмехался, но в голосе прозвучала нежность. — Могу я рассчитывать на взаимность?

— Дай хоть в себя прийти, — мистер Кенуэй провел рукой по лицу, а когда руку убрал, смотрел уже осмысленно. — Шэй, тебе вроде бы не двадцать восемь.

— А вот это уже не комплимент, — задумался мистер Кормак. — Или…

— Если ты в сорок, как в двадцать восемь — определенно, комплимент, — хмыкнул Хэйтем. — Ляг нормально.

— По стойке смирно? — позволил себе пошутить Шэй, но вытянулся, укладываясь на спину. Хэйтем и в таком деле был аккуратен и педантичен.

Любовник даже не счел нужным на это отвечать. Небрежным жестом придавил за плечо, деловито переместился ниже. Шэй сразу вспомнил, как он умеет и может — и от этого по спине заранее пробегали мурашки.

Хэйтем расположился с удобством, никуда не спешил, но это мистер Кормак готов был прощать, даже сейчас. Первое прикосновение губ оказалось точным, безукоризненно выверенным. Шэй с трудом подавил рефлекс притянуть любовника за затылок. Иногда такое Хэйтем позволял, но чаще ему просто не следовало мешать.

Шэй почувствовал, как язык скользит по головке, и попытался расслабиться. Хэйтем действовал нежно, но уверенно — и знакомые ласки позволяли полностью довериться его умениям.

Когда — абсолютно неожиданно — на плоти сомкнулись губы, Шэй не выдержал, охнул. Это всегда было неожиданно; Хэйтем и во время такого дела действовал, как в бою, и инициативы не утрачивал. И элемент неожиданности в этом тоже присутствовал. Правда, для врагов он обычно был смертелен, а вот для Шэя…

Мистер Кормак хрипло перевел дыхание и позволил себе коснуться виска любовника, его безукоризненно стянутых пепельно-серебристых волос, алой шелковой ленты. Хэйтем медленно, но верно набирал обороты — и Шэй мог бы поклясться, что настолько умело ему не отсасывал никто и никогда, кроме возлюбленного. Возможно, оттого, что мистер Кенуэй во всем стремился достигать совершенства; возможно, потому, что прекрасно знал реакции и искренне желал доставить удовольствие.

Как бы то ни было, Шэй полностью отдался томительному движению и умелым губам. Хэйтем несколько раз опустился ниже, настолько низко, что почти касался лбом расстегнутого ремня на поясе, и Шэй выдохнул:

— Я… сейчас…

Он и впрямь чувствовал, что долго не удержится. Возбуждение, помноженное на долгое воздержание и умения возлюбленного, просто не позволяло хоть немного отсрочить финал. Шэй и так долго держался — не сорвался, когда Хэйтем только начал, хотя до того ему казалось, что и прикосновения хватит.

Хэйтем предупреждению внял — и теперь ласкал только головку, невесомо и сладко одновременно, и Шэй закрыл глаза. Тело вздрогнуло, изогнулось в мучительной и безумно приятной судороге, и он резким движением сместил руку с хвоста возлюбленного на его щеку, уже смутно чувствуя движение челюсти. Не менее смутное, но острое осознание того, что Хэйтем глотает, лишь добавило к наслаждению несколько долгих мгновений.

А едва все закончилось, Шэй вялым движением попытался застегнуться. И ничуть не удивился, когда ощутил, что ему помогли — так же выверенно и легко, как и раньше.

— Спасибо, — Шэй с трудом приходил в себя. — Я… Спасибо.

— Взаимно, — Хэйтем, судя по голосу, улыбнулся. — Я тоже скучал по тебе. Может, не настолько часто, как ты…

— Мистер Кенуэй, вы мне льстите, — объявил Шэй и фыркнул.

— Ленту ты зачем развязал? — Хэйтем сел и закинул руки за голову, пытаясь собрать волосы.

— Случайно, — Шэй действительно этого не планировал, но припомнил, что когда рука дернулась, между пальцами, кажется, было что-то зажато. — Помочь?

— Ложись и спи, — отозвался мистер Кенуэй. — С этим я и без тебя справлюсь.

Шэю хотелось уточнить некоторые детали этого высказывания, но, пожалуй, не стоило — иначе с Хэйтема станется заявить, что напрашиваться на комплименты — не комильфо, тем более что и сделано их за последние четверть часа было немало.

Но приказу Шэй не последовал. Дождался, пока возлюбленный уляжется сам, и только после этого лег, уверенно отвоевав себе место на его плече. И пусть под щекой ощущалась грубая ткань, пусть ложе было жестким, пусть вокруг непритязательного индейского шатра шумел лес, Шэй чувствовал себя куда лучше, чем в самой дорогой гостинице. Но даже пары слов у него не нашлось — стоило нащупать знакомый изгиб под щекой, как он провалился в сон. И впервые с момента возвращения спал спокойно.

— Впереди поселок, — информировал один из солдат.

Шэй вопросительно глянул на Хэйтема. Тот кивнул:

— Заедем. Может, там найдется таверна?

И хотя вопрос он задавал, скорее, риторический, солдат осмелился ответить:

— Скорее всего, сэр. Поселение довольно крупное.

Коннор, ошивавшийся поблизости, спросил, как только солдата отпустили:

— А до Бостона далеко?

Шэй посмотрел на подростка, но тот, кажется, был на своей волне — интересовался всем, мимо чего проезжали, рассказывал истории — ведь в лесах, подобным тем, что то и дело попадались на пути, прошло его детство. А сам Шэй невольно припомнил, как проснулся. И это было… неловко.

С вечера он сам пообещал Коннору, что разбудит на рассвете, а на самом деле вышло так, что рассвет давно закончился, когда подросток заглянул в шалаш и смущенно сообщил, что пора ехать. Ганадогон у тому моменту уже отправился в сторону фронтира — своим ходом, ибо лошади у него не было, а Коннор, видно, отчаялся дождаться, пока отец с Шэем проснутся.

Хэйтем тогда первым сел и немедленно выставил сына, а вот Шэй еще пытался оценить, не увидел ли подросток чего недозволенного. Вроде бы нет — одежды были застегнуты, но Шэй не мог припомнить, в какой позе они с Хэйтемом были, когда послышался уже устоявшийся голос Коннора.

Помнил только то, что незадолго до рассвета был вынужден подняться и выйти, чтобы отлить, а когда вернулся, не проснувшийся Хэйтем принял его в объятия. И даже вроде бы что-то пробормотал — невнятное, но ласковое.

Казалось бы, утренняя неловкость была давно забыта, но все-таки Шэй не мог оставить мысли об этом. И Хэйтем наверняка тоже, он всегда переживает нечто подобное острей.

А потому, когда Коннор естественным образом отдалился — конный отряд ехал не построением, а как придется — Шэй не выдержал:

— Как ты думаешь, он что-то… видел?

— Что он мог видеть? — Хэйтем ответил сразу, и уже по этому ответу было понятно, что думали они об одном. — То, что я с тобой сплю, Коннор знает и так.

— Ты же прекрасно понял, что я имею в виду, — попенял Шэй.

— Понял, — вздохнул Хэйтем. — Но не знаю, что тебе ответить. Мы были одеты — и на том спасибо. Так что, боюсь, в прошлый раз он видел куда больше. Но, похоже, это уже не смущает его.

Шэй кивнул:

— Пожалуй, то, что мы состоим в Ордене, смущает его куда больше. Знаешь, Хэйтем, наверное, мне следует с ним поговорить. Рассказать про себя. Рассказать про Ахиллеса то, что знаю я. Ты знаешь, это не та тема, которую мне бы хотелось обсуждать. Но я не хочу, чтобы Коннор узнал про меня от Ахиллеса или… из других источников.

— Ты хочешь говорить с ним наедине? — проницательно уточнил мистер Кенуэй.

— Да, — твердо ответил Шэй. — Это не потому, что я что-то скрываю от тебя. Просто это… наше с ним дело, он уже достаточно взрослый парень.

— Хорошо, — после недолгих раздумий принял решение Хэйтем. — Отъедете от отряда, только посматривай по сторонам, Шэй. В этих землях неспокойно. И если удастся, разузнай у Коннора про артефакт. Если это, конечно, артефакт. Думаю, что тяжелых разговоров нам с ним и без того пока было достаточно.

— Спрошу, — легко согласился мистер Кормак. — И расскажу тебе.

Коннор как раз несколько отбился от отряда. Шэй хотел было подъехать ближе, но увидел, как подросток замер в седле и, не отрывая взгляда от чего-то в траве, снял с плеча лук. Все нехитрые пожитки Коннора были при нем — отправляясь к Ахиллесу, он, видимо, не знал, сколько времени ему доведется там провести, а потому прихватил все с собой.