Драконьи грезы радужного цвета (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" (читать бесплатно полные книги txt) 📗
— Это каких?
— Либо совсем подкаблучники, которых они слепили под себя такими, какими хотели. Они тихо мирно воспитывали общих, а зачастую, уже и не совсем общих детей. А их спутницы вершили свои великие дела, зная, что сзади их тыл надежно прикрыт и защищен.
— А другие?
— А другие как-то умудрялись найти мужчину себе под стать, причем, как правило, они не были официальными мужьями, но все равно, когда я видел их рядом, было понятно, что они вместе. Причем, она, сильная, властная и все такое прочее, но только ему покорялась. Вот такие вот пироги с квашеной капустой.
— А мне?
— А?
— Какой парень, по-твоему, подошел бы мне?
— Я думаю, что все же такой, который сам тебя в бараний рог согнуть сможет. Но понимаю, что найти такого, тем более, среди ваших деревенских, почти не реально.
— Я не в этой деревне живу, я лишь к дяде Михею на лето приезжаю.
— А он тебя драконоборству учит?
— Когда думал, что мальчишка родится, обещал учить, а как вышла девка… эх!
— А ты сама, что же, воительницей быть не желаешь? Такой дар незаурядный пропадает.
— Да, какая из меня воительница, в нашем же роду всегда мальчики рождались, я первой девкой стала…
— И что, тебя этим попрекают?
— Нет, — отрицательно замотала головой девушка. — Просто мне самой от себя тошно.
— Это ты зря. Просто подумай хорошенько, что ты хочешь от этой жизни. Ты ведь все равно уже никогда не будешь такой, как все эти Ксанки, Маньки и прочие, ты другая. И даже если попытаешься притвориться, все равно, рано или поздно все выплывет. Но, конечно, только тебе самой решать, кем быть, — уже у крыльца произнес шут.
— Спасибо, — растроганно прошептала Маришка, неожиданно обняла его, чмокнула в щеку и убежала в дом.
Шельм улыбнулся. Впервые после ссоры со Ставрасом улыбнулся по настоящему, искренне и открыто. Провел пальцами по месту поцелуя. Хмыкнул и сам, топоча, взбежал по крыльцу. Веровек развлекался на каком-то сеновале, о чем сигнализировала оставшаяся нить, и ему явно было так хорошо, как никогда в жизни.
Ставрас парил над холмами, покрытыми вереском, словно волшебным одеялом, и грустил. Он всегда грустил, паря в небе мира, принадлежащего лишь ему. Грустил ровно до того момента, пока внизу не увидел запрокинутую к небу голубоволосую голову и не узнал мальчику, активно махавшего ему рукой. Ну, вот что с ним будешь делать!
— Я, по-моему, четко сказал тебе идти и развлекаться! — желтые глаза дракона светились в тусклом свете, льющимся с серых небес, ярче солнца, спрятанного за скорбными облаками, вечно нависающими над этим миром.
— Я и развлекся, — нарочито легкомысленно откликнулся шут, опускаясь на траву и раскидываясь в ней этакой живой звездой. — Так развлекся, что мало не показалось.
— А Веровек, что же?
— Тоже развлекается, правда, как я могу судить, куда лучше меня.
— И что же тебе не позволило последовать его примеру?
— Да, один душегуб деревенский Маришку обидел, вот и не позволил, — Шельм прекратил легкомысленно таращится в небо, которое для него заслонила драконья морда, перевернулся на бок и, поджав к груди ноги, положил голову на согнутую в локте руку и затих.
— Я надеюсь, ты разобрался с ним?
— Нет. С него и её хватило.
— Хм?
— Не забивай голову, ей уже легче.
— И что же ты не вернулся к другим девушкам после того, как её проводил?
— Настроение ушло.
— А оно вообще было?
— Угу. Как же. С тобой никакого настроения! — фыркнул Шельм и прикрыл глаза.
Ставрас, все так же оставаясь драконом, устроился рядом, положив морду на сложенные перед собой мощные, когтистые лапы. Шельм перекатился к нему под бок и прижался к теплому бронзовому с радужными переливами брюху. Дракон покосился на него, повернув голову, но возмущаться не стал, отвернувшись.
Молчали долго, а потом заговорил Шельм:
— Думаешь, я не знаю? Не знаю, что вереск в таких количествах не растет на обычных холмах, лишь на курганах?
— И знаешь, кто спит вечным сном под ними?
— Драконы.
— Нерожденные дети. Точнее те, кому не дали родиться. Сотни, тысячи нерожденных детей, ни в чем неповинных, кроме того, что чем-то не приглянулись этому миру, позволившему их родителям покинуть их.
И столько тоски было в его голосе, столько боли, что Шельму захотелось плакать. Но он, конечно, сдержался. Просто прижался к драконьему боку еще сильнее.
— Ты считаешь, что Эллинильбисталь не могла быть дракончиком из такой вот мертвой кладки?
— Конечно, не могла, — убежденно отозвался лекарь. — Но, знаешь, что я никак в толк не возьму?
— Что?
— Если драконы не бросают гнездо, оставляя его умирать, они убьют любого, кто рискнет подобраться к гнезду ближе, чем на пару десятков шагов. Поэтому просто не понимаю, как им удалось украсть живое яйцо. Просто не понимаю.
— А если дракон просто отлетел ненадолго и…
— Пусть так, но, как ты думаешь, смог бы вор или воры убежать от дракона?
— Портал. Понимаю, их редко открывают, требуется слишком много силы, но…
— Дракон, преследуя похитителя своего ребенка, может с легкостью перенестись сквозь пространство. Мы магические существа, Шельм, и Гиацинт был прав, назвав нас хранителями мира. Внутри этого мира найти ребенка его родителю не составило бы труда, даже если малыш еще не вылупился. Но её не просто не нашли, до сих пор не ищут.
— А если…
— Нет, если бы кто-нибудь из людей убил дракона или тот просто погиб по какой-то иной причине, я бы знал. Вот в чем загадка, — опроверг его предположение Ставрас и замолчал, ожидая реакции, но, не дождавшись, неожиданно заговорил сам. — Я отослал тебя, потому что не хотел приводить сюда, знал, что догадаешься… — и, когда Шельм снова промолчал, словно бы не услышав, добавил почти не слышно: — Даже Август не знал.
— Почему ты все время меня с ним сравниваешь? Я же видел его в твоих воспоминаниях, мы не похожи. Совсем. Почему? Почему ты ведешь себя со мной так, словно пытаешься подогнать под какую-то заранее заготовленную для меня матрицу?
— Я не масочник, чтобы накладывать матрицы, — помолчав, рыкнул дракон раздраженно.
— Вот только не надо. Ты прекрасно понял, о чем я, — бросил шут, отстранился и встал на ноги. Обошел дракона и остановился прямо напротив его морды. Глаза его горели возмущением и обидой. — Если тебе нужна была всего лишь замена ему, нашел бы себе кого попроще! Веровек бы тебе идеально подошел!
— Я выбрал тебя.
— И что, я теперь от восторга должен коленопреклонством тут заниматься, аки рыцарь верный, и боготворить тебя за это?! Не дождешься! — прокричал ему в морду шут и неожиданно исчез прямо оттуда, где стоял.
Ставрас глубоко вздохнул. Посмотрел на молчаливое царство могильных холмов и сдался. У него никогда не получалось с ним по-настоящему спорить. Даже еще там, в Столице до всех этих перемен, что привнес в его жизнь голубоволосый мальчишка, он не мог с ним спорить, ругаться и… отказывать. Последнее смущало Ставраса, пожалуй, больше всего остального.
Он открыл глаза, узрел уже ставший привычным потолок и лишь потом осознал, что природные, уже подзабытые инстинкты дают о себе знать. Он скосил глаза и обнаружил Шельма спящего у себя под боком, свернувшегося калачиком и закинувшего под одеялом руку ему на живот.
Вот это его и напрягло больше всего. Он вовсе не преувеличивал, рассуждая о том, что драконы крайне редко позволяли кому-либо не просто смотреть на свой живот, но и прикасаться к нему. Поэтому сейчас его драконьи инстинкты, ну, по крайней мере, то, что от них осталось после всех этих лет радужности, вопили дурным голосом, что он тронулся умом, если позволил существу чуждому этому миру, подобраться к себе так близко. Но инстинкты инстинктами, а вот эмоции этот факт вызывал у него противоречивые. Конечно, с одной стороны хотелось как можно быстрее оттолкнуть от себя мальчишку, уткнувшегося лицом ему в плечо. С другой, напротив, хотел прижать его к себе еще ближе. Странное чувство. С Августом, даже потом, уже после всех треволнений и образования Драконьего Королевства, он никогда такого не испытывал.
