Нотами под кожу (СИ) - "Anzholik" (читать полную версию книги .TXT, .FB2) 📗
— Мог, — коротко отвечаю, гладя в недовольные карие глаза.
— Как же ты меня бесишь…
Тянется поцеловать, но я против своей же воли отворачиваюсь.
— Чем же? Тем, что не стал будить, заботясь о твоем сне? Тем, что прилетел хуй знает куда, чтобы тебя увидеть? Что же тебе все не так? Не угодить…
— Блондинка, ты что, влюбился в меня? — ехидство проскальзывает в вопросе, а мне ответить нечего. Любой из ответов может оказаться неверным. И я не уверен в том, как он правду воспримет. Нужна ли ему влюбленность моя, которая в любовь медленно перетекает, если уже не стала ей?
Просто смотрю вот так, снизу вверх на него. Без капли лишних эмоций. Открыто. Немного нежно. Провожу по его щеке большим пальцем, взяв в ладонь его лицо. Молчу… наблюдаю за тем, как в его глазах сменяется издевательство и веселье легким испугом и удивлением. Вижу растерянность, а после чувствую поцелуй на своих губах. Верное решение, лучше не говорить лишнего, лучше вообще не говорить, иначе большой шанс испортить все. Отвечаю ему, не передергивая на себя инициативу. Подчиняюсь его страсти, мягкой. Обволакивающей. Руками по спине его провожу, пальцами позвонки пересчитывая. Его дрожь по мне пробегает. Электризует. Намагничивает, к нему еще сильнее притягивая.
И я кляну себя за то, что не выдерживаю и опрокидываю на спину его. Матерюсь едва слышно, впиваясь зверем в губы, расплывшиеся похабной улыбкой. Знает, скотина, как действует на меня. Пользуется моей слабостью.
— Бля… мне вставать через пару часов, — разорвав поцелуй, крепко обнимает, не давая скатится с него. Стояк к стояку. Действует совершенно не успокаивающе.
— Тогда давай спать, — целую в уголок рта.
— Кайфоломство гребаное…
…
Громко. Нет, не так, оглушающе громко. Рев музыки настолько сильный, что уши закладывает и внутренности грозятся выскочить, сотрясаясь под мощный бит. Слепят ярко светящие прожектора. И тут и там слышится писк сходящих с ума девушек, что пытаются привлечь хоть на секунду внимание Фила к себе. И не зря. Он реагирует ухмылкой на каждое выкрикивание, на каждый свист или же крик. Ему нравится это внимание. Он купается в нем, словно инкуб, впитывая в себя эту напряженную сексуально-восторженную энергию. Сверкает своими удивительными глазищами, жирно обведенными черным карандашом. Кривит бледные губы, трясет своей простриженной и немного отросшей ниже лопаток шевелюрой. Красивый. Грешный. Соблазняющий своими тягучими движениями. Линией спины, что видна из-под подранной майки. Бедренными костями, мелькающими, когда джинсы сползают особенно низко. Убивает всем своим внешним видом. Отшибает способность трезво мыслить. Вызывает гордость ядовито-отравляющую, ведь он со мной, пусть и не мой и, вероятно, никогда до конца моим не станет, но я знаю, как стонет он, когда кончает. Именно я видел глаза его, отъехавшие, это его руки так жадно прижимали меня к себе, царапая в кровь спину.
Делает вид, что меня в толпе не замечает, целенаправленно не глядя, ни раза за этот час, что он взрывает сцену. Я уже ревновать его начинаю и к сцене, и к микрофону, который губ его периодически касается. И к публике, что взглядами давно раздела и трахнула. И хуй его знает, что за бес в меня вселился, но когда девушка, рядом танцующая, спотыкается, упираясь в мою грудь, я не отталкиваю, а, приобняв за талию, танцую с ней.
Брюнетка как брюнетка. Симпатичная. С обтянутыми черной кожей стройными ногами, на высоких каблуках прошипованных сапог. Стильная. Дерзкая. С резкими, ко лбу взлетающими бровями и пирсингом в губе. Прямые волосы, отливающие синевой, собраны в высокий хвост, гладко зачесанные, блестящие. Я думаю, что тут даже слова излишни. Ее как не описывай, все равно хоть что-то забудешь. Но признаю, не будь я так бесповоротно влюблен, я бы пташку эту к себе в гнездо затянул бы на разок или на пару разков.
— Привет, красавчик, — улыбается, обвив мою шею руками, танцует по-прежнему чуть резковато, рассматривает в упор без стеснения.
— Привет, красавица, — в тон ей отвечаю. Поднимаю глаза на сцену, а там Гера взглядом меня убивает, допевая песню. Прожигает девушке, что со мной, затылок, готовый рвануть со сцены и вцепится ей в волосы.
— Ты здесь один? — слышу женский голос и поворачиваюсь к ней, сталкиваясь с ней носами. Не сильно, однако же… Вместо того, чтобы завопить, как типичная баба, она смеется, погладив пальцами с длинными, естественно, черными ногтями переносицу, чем вызывает и у меня улыбку.
— Не могу однозначно ответить, — прикрикиваю ей на ухо, ибо слышно довольно хреново при такой громкости выступления.
— Понятно, — кивает. — Лера, — протягивает руку, вторая же лежит на моем плече.
— Тихон, — мягко жму хрупкую женскую ладонь.
Отвлекшись на пару минут разговором с девушкой и не следя за музыкой, не сразу улавливаю, что сейчас играет что-то фоном, совершенно не по стилю Геры и его группы.
— Что за нахуй? — шипение мне в лицо. Девушка удивленно отходит в сторону, хлопает глазами, вероятно не ожидая, что я знаю самого солиста.
— Ты о чем? — делаю вид, что не понимаю его. А он разъярен. Готов порвать на лоскутки. Сжимает мою челюсть в руке, тянет на себя и целует. Кусает в кровь мои губы. Собственнически. Ревниво. Толкает собой, заставляя пятится через толпу из зала. Но не отпускает. Чувствую привкус крови. Его жадность. Нетерпеливость. Злость.
— Сука, тут журналистов пиздец сколько, тут продюсер мой, а ты провоцируешь. Тискаешь шалаву размалеванную, уебок, — рычит, глядя только на меня, а иногда мне за спину, чтобы, вероятно, не вписаться куда-нибудь.
А меня вставляет. Хотя я понимаю, что теперь у него будут проблемы. Теперь его личная жизнь открыта для всех. Вуаль сдернута, жестко, быстро, и им же самим. Прожженный натурал, звезда мирового масштаба, сводящий с ума женское поколение разных возрастов, оказался в отношениях с парнем. Это же крах… это пиздец какой ажиотаж, о нем будут орать заголовки. Интернет взорвется от подобной новости. Но он плюнул на все из-за порыва, из-за ревности. Выходит, ему не похуй?
— Нахрена тогда ты это сделал? Зачем сам себе все испоганил. Оно того стоит?
— ТЫ МОЙ. Ясно? МОЙ, блять. Именно, сука, мой апельсиновый гребаный извращенец. Мой блондинистый урод. А не каких-то там баб, что вешаются на тебя. Да еще и при мне! Ты соображаешь вообще, что творишь? Зачем провоцируешь? Зачем? Это и есть твоя влюбленность? Или все сказанное и сделанное — пиздеж, а?
— Успокойся и не ори, — облизываю прокушенную губу.
— Заткнись. Молчи, блять, иначе я уебу тебя об стенку, клянусь своим покойным братом, что уебу так, что черепно-мозговая будет.
Заталкивает куда-то. Судя по всему, в гримерку, нервно хлопает по выключателю. Свет озаряет захламленное шмотьем и сумками помещение. Закрывает дверь на широкий засов. Молча подталкивает меня к дивану. Срывает с себя остатки майки, следом ремень с огромной бляхой слетает на пол.
— Тебе меня мало? Мало, спрашиваю? — он впервые настолько агрессивный. Это не пугает, это скорее вызывает легкий шок. Ведь я не знаю, что от него такого ожидать. Становится на колени по обе стороны моих ног. Толкает в грудь, так что я на спинку откидываюсь. Его ширинка ровно напротив лица моего, вздыбленная. Его что, грубость подобная возбуждает?
— Отвечай, блять, когда я прошу! — шипит, больно сдавив мою челюсть. Снова впивается в мои пострадавшие губы, причиняя еще больше боли. Терпимой, но все равно приятного мало, когда чувствуешь, как течет тонкая струйка крови из губы по подбородку.
— Гера, не перегибай, я тоже могу показать, какой я крутой и уебать тебе. Хочешь? Я никого не провоцировал специально. Она сама подошла, и мы просто перекинулись парой фраз. Да вообще, какого черта я оправдываюсь? И с какого хуя ты набрасываешься, как животное? — начинаю все же заводится. Несколько поздновато, ибо его запал угасает на глазах.
— Да потому что заебало!
— Это тебя-то заебало? Представь, каково тогда мне регулярно твои высеры терпеть.
