Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Коннор покачал головой:
— У нас все гораздо проще прошло. В деревне устраивали праздник, но мы с Анэдэхи не могли пойти, потому что нельзя было надолго отлучаться. Поэтому сначала мы встретили вереницу поздравляющих, приняли и подарили подарки, съели немного от гуся, принесенного Олли и Коринн — и легли спать. Даже до полуночи не дотерпели, сил не было.
— Надеюсь, следующее Рождество вы сможете встретить у нас, — предложил Хэйтем. — Вас это избавит от необходимости готовить дом к празднику, а нас — от визитов ассасинов.
Коннор вопросительно взглянул на жену и пожал плечами:
— Возможно. Трудно загадывать так далеко, постоянно что-то меняется. Возможно, в Нью-Йорке уже не будет британцев…
Шэй видел, как Хэйтем напряженно оценивает эти слова. Что это? Простая надежда, которую питают те, кто знают о том, что англичане отступают? Или некая информация, которая позволяет это предположить? Но по лицу Коннора ничего понять было нельзя. Он слегка улыбался, поглядывал на детей и ничем не выдавал, что ему может быть известно что-то еще.
Шэй почувствовал одновременно гордость и раздражение. Вырастили!
— Хотите, завтра отправимся на реку? — предложила вдруг Анэдэхи. — Там есть очень красивые места. Радунхагейду может подстрелить дичь, а дети поиграют на мелководье. И там будет… — она опасливо огляделась и понизила голос, — плюх.
Шэй скосил взгляд на любовника, и тот согласно прикрыл веки. Шэю мысль тоже понравилась — все лучше, чем торчать в поместье Ахиллеса. Местную реку он знал вдоль и поперек еще с тех времен, когда жил здесь.
— С удовольствием, — кивнул Шэй. — Научу Патрика делать замки из песка. А для Дженнифер могу добыть кувшинок. В заводи водятся.
— Она пока не интересуется цветами, — возразил Коннор.
— И что? — фыркнул Шэй. — У них сердцевинки можно грызть, довольно вкусные. И хрустят. Ей понравится.
Только сейчас мистер Кормак заметил, что разговор напоминает затяжное прощание — и, наверное, заметил это вовремя. За беседой время пролетело незаметно, уже вечерело. По городским меркам, время довольно раннее, но в деревне ложатся раньше. И потом, Анэдэхи еще наверняка нужно приготовить ужин, накормить и выкупать детей (вон у Патрика сзади вся рубаха зеленая и пятки грязные), возможно, сделать что-то еще… Гостей сегодня никто не ожидал.
Хэйтем всегда улавливал все подобное раньше Шэя, поэтому поднялся первым:
— Наверное, нам пора. Мы с вами увидимся завтра.
— Я заеду около полудня, — Коннор тоже встал.
На его движение дети немедленно отвлеклись от игрушек и заинтересованно поглядели. Дженнифер выпустила изо рта деревянную тарелку, Патрик перестал пытаться запихнуть одну загогулину в другую.
Анэдэхи встала рядом с мужем и даже поддержала его за локоть:
— Вам спасибо, что приехали. Радунхагейду очень вас ждал. И я тоже.
Шэй поднялся последним, запнулся о кубик, но сдержал порыв выругаться и тоже задорно улыбнулся. А потом скорчил мелким страшную рожу, отчего Дженнифер звонко засмеялась, а Патрик удивленно приоткрыл рот. Наверное, обычно взрослые — по крайней мере, чужие взрослые — такого себе не позволяли.
Коннор вызвался проводить до дороги. Анэдэхи себе такого позволить не могла — Дженнифер и Патрика ни на минуту оставить было нельзя. Краем глаза Шэй отметил, что Лежащий Поперек — уж на что ленивый и толстопузый — взгромоздился на стол и с видом гурмана выедает рыбу из пирога.
Шли в молчании, и только у самого тракта Коннор вдруг бросил:
— Второе самое важное письмо я получил из Лондона. И нет, отец, в нем не было ассасинских тайн от моих знакомых из Братства. Тетя Дженнифер писала, что рада появлению двоюродных внуков. Просила прислать их портрет, если у меня будет такая возможность. И я ответил, что обязательно пришлю, как смогу. Отец, ты… ведь сможешь? Ты ведь писал мне о своих успехах…
— Возможно, через несколько месяцев, — подумав, решил Хэйтем. — Сейчас я еще только учусь это делать… правильно.
— Ей важно не правильно. Ей важно успеть, — тихо заметил Коннор. — Тетя Дженнифер писала, что ноги все чаще подводят ее, и теперь она выбирается из дому только в коляске.
— Дженнифер куда сильнее, чем желает показаться, — приподнял уголок губ Хэйтем.
— И еще она писала, что ты давно не отвечал ей, — осторожно проговорил сын. — У нее мало радостей в жизни…
Шэй прекрасно знал, что Хэйтем не отвечает не со зла. Просто уже почти год не может решиться написать сестре о том, что случилось в сентябре восемьдесят первого.
— Хорошо, — после долгого молчания наконец произнес мистер Кенуэй. — Я напишу ей, обещаю.
Шэй поднимался вслед за любовником в комнаты на втором этаже и ощущал глубокое удовлетворение. И дело было не только в отличной отбивной с гарниром из зизании, черного риса — должно быть, Анэдэхи, оказавшись в деревне, научила местных искать или разводить даже те злаки, про какие белые и не слышали. Шэй же еще со времен Семилетней войны с удовольствием уплетал за обе щеки черный рис, особенно если с жиром от мяса. Только сам добывать не умел.
Хэйтем тоже казался довольным. По крайней мере, он стерпел громогласное приветствие Годфри и Терри, которые расслаблялись после трудного дня за кружечкой пива. Без жен — видно, Кэтрин крутилась с младенцем, а Диана… Шэй сначала подумал, что она помогает или проявляет женскую солидарность, но позже, из разговоров лесорубов, стало понятно, что причина в ином.
Одного доктора на деревню в поместье Дэвенпорт вполне хватало, и сестра милосердия осталась бы не у дел, но для нее нашлось иное занятие.
— Ох уж эта кобыла! — восклицал Терри. — Каждый год — жеребенок, как штык! И откуда такая гулящая? Моя с ней возится и возится, вторую ночь не спит.
— Так наш же приплод, — возражал Годфри. — Хорошая кобыла, сильная. Свою конюшню разведем…
— А еще псина у Мириам захворала, — делился Терри. — Сожрала, небось, какую-нибудь дрянь. Траву или падаль… Так что я на неделю теперь без жены. А потом, небось, еще у кого-нибудь что-нибудь прихватит!
— Что тоже неплохо, — не согласился Годфри. — Твоей интересно всякую живность выхаживать. А мне интересно лишнюю кружечку пивка дернуть!
Оба рассмеялись и чокнулись кружками. Без прекрасного сопровождения они вели себя куда раскованней, но Шэй чувствовал, что оба скучают. Не в обществе друг друга, а просто… чего-то не хватает.
Сам Шэй ограничился кружкой домашнего эля, как и Хэйтем. Мистер Олли предлагал еще, смеялся, что никто из деревенских на одной остановиться не может, но Шэй поймал взгляд любовника — и совершенно не жалел. Наоборот, сердце билось быстрее, когда он поднимался по лестнице.
Однако мистер Кенуэй, едва оказавшись на своей территории, устало помотал головой и ослабил ленту в волосах.
— Мне нужно принять ванну, — он прикрыл глаза и напряг и расслабил плечи.
— Корыто, ты хочешь сказать? — невинным тоном поправил Шэй.
Хэйтем сразу собрался и посмотрел пристально:
— Да. Мне необходимо принять корыто.
Первым порывом было предложить составить компанию, но уже через секунду Шэй от своих намерений отказался. Лучшая комната имела при себе уборную, но там было так тесно, что вдвоем разместиться… Нет, возможно, конечно, но добровольно не очень хочется.
Хэйтем победоносно удалился за дверь. Несколькими минутами позже из-за двери высунулась обнаженная рука, отбросила прямо на вещи Шэя сюртук и штаны и скрылась обратно. Дверь хлопнула, раздался жестяной звук металла и короткий стон — воду, конечно, никто без отдельной просьбы не грел.
Шэй заранее поежился. Хэйтем не станет настаивать, чтобы любовник купался в холодной воде, только в том случае, если мистер Кормак согласится мирно улечься на плечо и заснуть. Если хочется чего-то еще, то после нескольких дней в седле… Без шансов, Хэйтем с пыльным любовником лечь не захочет. И из брезгливости, и из вредности.
Вопрос: как после ледяной воды сохранить игривый настрой?
Правда, в комнате было тепло. Солнце за день прогревало балкон и угол, а августовские вечера были удивительно приятными — и не жаркими, и не холодными. Земля и воздух достаточно прогрелись, чтобы ни ветер, ни возможный дождь не заставляли дрожать от холода и искать тепла у камина.
