Живи ярко! (СИ) - Петров Марьян (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Это не так!
— И вы сами будете уже другим, не привычным себе Германом Тумановым, совершающим предопределённые поступки. Тот вы, который был счастлив, уйдёт вслед за тем человеком, о котором вы мне рассказывали.
— Нет!!!
— Вы боитесь увидеть мир без него! Боитесь предать своим возможным счастьем в дальнейшем. Вам проще оставаться в темноте, веря, что часть вашей души покоится во мраке, а тело живет отдельно. Проблема в том, что теперь ваши обе ипостаси должны сойтись вместе, ради… — психолог сделал многозначительную паузу, я задрожал, из глаз вовсю текли крупные солёные капли, а я даже рот открыть не мог, — так о ком вы думали, когда пришли, Герман?..
— Об одном человеке… — сквозь силу, сквозь зубы и через самого себя насквозь еле вымолвил.
— Вы улыбались. Я давно не видел такой улыбки. Но боюсь вас расстроить, если не справитесь с собой и не определитесь с кем хотите быть, человек, который вам дарит причины улыбаться, так и останется в темноте, а воспоминания прошлого будут заменять настоящее…
Он говорил ещё долго, применяя заумные термины и красивые словесные обороты, а я только вперёд смотрел, растирая глаза до рези, и видел точку, светлую блеклую точку, но видел!
Ярослав!
— Ярос… Яросл… да что ж за имя такое?! — довольно энергично машет руками мой новый шеф. — Славик, иди сюда!
Вот «Славик» у него выговаривать получается, хотя я вроде Ярославом недавно был, но ничто не вечно в этом мире. Вообще, ко мне по имени — это редкость, обычно он обращается что-то типа «эй, ты, иди сюда», «да не сюда — вон туда», «вон того обезьяна сними», «а вот этого поддержи», «Славик, там пиздец», «Славик, я хочу на пенсию», «ёбтвоюмать», «да сделай ты уже что-нибудь… нет, бить нельзя, зачем ты ему вокруг шеи страховку обмотал?..» — и всё в этом роде. Нервная у него работа, я бы даже сказал высокострессовая, но он справляется, а я вот нервный тик поймал и в принципе без мата говорить разучился.
— Чего? — смотрю на него на равных, поправляя кепку на голове, солнце жарит похлеще печки, ещё и адреналин по крови круг за кругом наматывает. Ну да… сам только страховку отцепил, забрался на учебный склон, дышу вёдрами, ромашке лепестки обрываю — помогает отвлечься.
— Там это… — растирает лицо круговыми движениями, выдыхает рывками, — клиент один запутался в веревках. Сними его быстро и тихо, а?
— Ты хотел сказать: вчерашний дебил-самоучка опять полез покорять Эверест без инструктора?
— Да!
— А охрана куда смотрела?
— А я в душе не знаю: куда ты смотрел!
— Так я же… вроде… завхоз…
— Поздравляю, у тебя новая должность.
— На зарплате как-то отразится? — Мне невежливо показали фак, я со смеху прыснул, ну не сложились у нас рабочие отношения, сошлись, как старые знакомые.
Вы спросите: какого чёрта я сюда попёрся работать? В сферу, в которой не разбираюсь от слова совсем, да ещё и с кучей народа, которая всё время разбиться норовит? Ещё и в клуб, где Герман, по моим скромным подсчетам — хозяин, правда, он пока этого не знает, да и я не совсем уверен. И вовсе не потому, что будет возможность пересечься с фюрером, совсем нет… хотя немного да, но это опустим. Всё дело в его старом знакомом Иване, который мне с первого взгляда не понравился. Ещё больше стал напрягать, когда приезжал якобы забирать свои вещи от Германа, наивно полагая, что я не в теме. Ключи же я так и не отдал, и его у двери встретил. Разъяснил в двух словах, что хата под видеонаблюдением, Герман уехал, и ловить здесь нечего. Тогда слово за слово чуть не сцепились, соседи не вовремя вышли, но его резкую негативную реакцию я запомнил. Сам не стал говорить, что в квартиру эту иду, мол, просто сосед, а то мало ли… Но с того дня он меня пасёт в клубе, ходит следом и каждый раз, когда с шефом заговорить пытаюсь, встревает, как кость в горле, и перетягивает его внимание на себя. Вот поэтому мы сегодня с Щитковым пьём.
И вот сидим мы после закрытия, я — уже слегка под градусом, и Артемий — почти в ноль. Когда напился, я так и не понял, пили вроде наравне, а этого вынесло, сидит, вон, улыбается, глазки строит, смешной такой, хотя в жизни солидный серьёзный мужик, не понятый, наверно.
— Скажи мне, Артемон…
— Артемий, запомнить бы пора!
— Да не принципиально, хотя кто бы говорил! Какого лешего ты тут сидишь, если по глазам вижу — в горы тянет, а? — плавно подвожу к диалогу, решая, что уже пора копнуть ближе к истине, а то от постоянных размышлений и догадок голова раскалывается. — Бумажки же не по душе?
— Я бы эти бумажки да кому-нибудь в жопу, — признается честно и снова ржёт. Кстати, сидим мы на полу под окном, дымим по-партизански и делаем вид, что нас здесь нет. Иван, сука, уже Артёмке раз шесть позвонил, чего-то опять задумал.
— Больше засунуть, что ли, нечего?
— Проверишь? — поворачивается вполоборота, улыбка исчезает, и на её место приходит вполне себе устрашающий оскал.
— А давай останемся друзьями, а? — начинаем ржать хором, затыкаем друг другу рты и сползаем ещё ниже. — И всё-таки? Неужели некому передать бумажную волокиту? Рули обучением, планируй экскурсии, занимайся любимым делом.
— Думаешь, я не хочу? — выдыхает с хрипом, тянется к моим сигаретам, прикуривает и долго отплёвывается, ну да, нечего без спросу «стрелять» — мои крепче.
— И? — подталкиваю, отбирая пузырь, и сам прикладываюсь к горлышку.
— Я должен, понимаешь? Другу должен.
— А когда в долг взял?
— Не брал. Точнее, не я. Он клуб этот больше себя любил, ну и как я могу всё бросить? А Герман один не потянет, — на знакомом имени я подавился. Артемий похлопал меня по спине, привстав, и я второй раз подавился, теперь ещё чуть лёгкие не выплюнув от его нежного похлопывания. — На меня как на зама оформлена доверенность, поэтому и рулю.
— А по документам хозяин кто?
— Да пёс бы его знал! Андрей мне на словах рассказывал, что на Геру всё отписал, доверял он ему, понимаешь? — Я киваю. — А завещание куда дел — умолчал. Не успел никому сказать. И Герман молчит, даже говорить об этом не хочет. Упрямый… прямо как ты, — пьяно хихикнул и потянулся ко мне. — Айда я тебя поцАлую?!
— По-дружески, я надеюсь? — вижу по глазам, состояние «залюблю до смерти» активизировано.
— Ага, — тянет ручонки, чмокает в небритую щёку и снова смеётся, только теперь невесело.
— Надо с Германом решать вопрос. Если Андрей оставил ему, то придется принимать права или отказываться, желающих на место главы много.
— Ну так вызвони его.
— Как?
— Не напрямую. В лоб не явится. Организуй сбор какой, позови ветеранов и новичков, устрой соревнования… не спи, гад, я с тобой разговариваю!
— И как он про сбор узнает?
— Не переживай, думаю, есть одна личность, которая из этого захочет поиметь прямую для себя выгоду, стоит только подтолкнуть…
Герман
Привычно захожу в квартиру, сначала запустив Арчи. Уже почти месяц как вернулся, а мама ни полбуквы об Анне, словно вообще её в нашей жизни не встречалось. Я, в принципе, убиваться не стал, но был удивлён, куда она могла так бесследно испариться. Надеюсь, что нашла хорошего мужчину и начала строить счастье, чтобы пальцы её перестали быть такими ледяными.
Разобрал закупленное, неторопливо разложив по местам, вспоминая, как Яр бросался всё делать за меня, мягко улыбнулся. Я отправил ему голосовое сообщение, что приехал в Россию с хорошими новостями, но Соколов не ответил. Обвожу глазами квартиру, видя сероватый туман, в котором смутно вырисовываются очертания предметов, то есть на столб уже не налечу, с задумавшимся человеком не столкнусь и дверь любую открою, не ощупывая минут пять, и готовить намного легче. Эскулапы обещали в течение двух недель ещё улучшения, но я уже готов от радости скакать. В универе успел даже лекции почитать и начать подготовку к экзаменам. Догрузился кураторством нескольких дипломных проектов, желая завалить себя работой по самую верхнюю страховку, чтобы тоска не зажимала по углам от избытка свободного времени. Мобильный телефон мелодично отзывается с полочки — принимаю вызов и после первой же фразы чуть напрягаюсь.
