Наследие Евы (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner" (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
— Не ты?..
— Я не стукач.
— Больше никто не знал.
Стах пытается вспомнить, что такого выдал Соколову. Он не называл имен, не давал намеков. Он отпускает Колю. Он тоже пытается разобраться:
— Это не пальцем в небо? Я сказал ему: пусть вопросы задает у своего конченого класса, — и Стах вдруг осекается. Он переобщался с Тимом, он добавляет: — Без обид.
— Так если конченый, — Коля без обид. Вздыхает, смеряет Стаха взглядом, вздыхает снова, объясняет, словно должен, а не словно хочет: — Он спросил, за что дали кличку.
— Что?.. Какую еще кличку?..
— Повстанец.
Стах усмехается. Криво. Смотрит на него. Как впервые видит. Потому что не видел раньше. Совсем. Потому что Повстанцем Колю назвали давно. В тот первый раз, когда он прижал Стаха к стенке и сказал ему: «Не смей». Не смей лезть в эту трясину?..
«Че, Повстанец, решил продать демону душу, чтобы спасти упыря?»
«Он за тебя переживает больше, чем за меня»…
Стах говорит, как шутит:
— Гордая такая кличка… — хотя, вообще-то, уже не шутит.
Коля игнорирует. Отряхивает рюкзак, надевает. Стах возвращается за своим.
Какое-то время они молча приводят себя в порядок. Коля трогает рассеченную губу сначала пальцами, потом — языком.
Остатки взрыва рассеиваются, очаг затухает где-то в глубине, оседает на самое дно.
Стах не знает зачем. Зачем он говорит:
— Я иду к Тиму.
Коля поднимает взгляд. И какой-то потерянный. Ожидающий. Этот взгляд не нападал. Ни разу до этого. Пока Коля не решил, что Стах Тима сдал. Стах бы Тима не сдал. Никогда.
Коля тормозит. А потом кивает… и собирается уходить.
— Ты?.. — Стах вроде и хочет позвать, но одергивает сам себя: да, на одной стороне, ну и что?
Коля оборачивается и встает на месте. Он встает на месте и признается:
— Я не знаю, где он живет.
— Нет?..
— Он не особо общительный парень. Если ты не заметил…
— Не заметил, — отрезает Стах.
Вышло резко. Он не планировал, что выйдет так резко. Он выходит из разговора. Коля стоит и смотрит ему вслед. Стах думает, что пожалеет. Уверен. Стах спрашивает на Софьин манер:
— Идешь или нет?!
Доберман равняется с драной кошкой — и опускает голову, и молчит. В приятели Тима он годится больше, чем Стах. Угрюмый сторожевой пес: шутки в сторону, настроение в подвал и эта дурацкая манера… молча держать удар.
========== Глава 16. Притяжение ==========
I
Двое стоят на лестничной площадке. Темно. Полярная ночь: ближе к трем часам начинают опускаться сумерки — и мутное окошко пропускает света все меньше и меньше — кажется, почти по минутам. Стах стучит уже четыре — Коля считает. Коля считает и не верит в успешность операции. Стах усмехается:
— Побольше надежды, Повстанец.
Нет, а чего он ожидал? Что Тим откроет — и сразу?
— Может, пойдем?.. Его дома, наверное, нет…
Стах решает, что Коля — слабак. И злорадствует про себя. Но, судя по Колиному выражению лица, про себя Стах злорадствует громко.
Замок начинает скрежетать. Стах уставляется кичливо. Съел? Коля тяжело вздыхает.
Тим приоткрывает дверь — со Стаха слетает спесь. Мир сужается до Тима, Стах — уменьшается за миром. Смягчается. Унимает улыбку — до осторожной.
— Привет, Котофей.
— Т-ты чего?.. здесь?..
«Соскучился».
Все время что-то мешает произнести. Больше всего — когда хочется. Стах отступает, вспоминая о причине или, скорее, об удобном предлоге для молчания, перестает улыбаться и кивает на Колю:
— Я не один.
Тим открывает дверь шире. И глаза у него тоже распахиваются — в тихом ужасе. И губы размыкаются. У Тима — драматическая сцена. Тим спрашивает:
— Вас избили?..
— Что? Нет. Мы подрались.
Коля пихает Стаха в бок.
Тим леденеет:
— Что?..
Коля вклинивается лающе-сиплым голосом:
— Да ерунда, повздорили. Ничего страшного.
По Тиму не скажешь.
Коля говорит ему, как ребенку, с нажимом:
— Такое случается, Лаксин. Два парня могут подраться.
— Из-за чего?
Двое замирают в тишине под свинцовым взглядом. Не зная, что ответить. Лучше бы правду. Стах оживает первым, показывает на Колю большим пальцем.
— Этот одаренный решил, что я сдал его Соколову. На допрос. Соколов сегодня в ударе. Стрелял дважды — и в никуда. Плакался, что не знает, как тебя спасать.
— Что?.. Зачем?..
— Переживает. Как обычно. А ты дома прячешься…
Тим теряется. Сдает оборону. Уходит в себя. Он безопасный и тихий. И снова грустный. Стах делает шаг к нему, почти зовет, почти просит… Вдруг Тим фокусируется на нем, выбирается из ледяной скорлупы, теряется: «Ты ко мне?..» — и отпускает дверь. Мир сужается настолько, что в нем становится тесно.
Тим отступает.
Стах заходит. Как позвали.
Сначала он даже не знает, что делать. Если позвали… Помедлив, снимает куртку. Решает: все-таки в гости. Можно было просто заглянуть и спросить, как дела, и пойти домой, и не получить, но…
Тим застывает у комода, мучает запястье, говорит со Стахом:
— И ты… поэтому пришел?.. Из-за Соколова?
Вопрос с подвохом. Стах замирает, снимая ботинки. Поднимает на Тима взгляд, чтобы отслеживать.
— Он сказал: я хреновый друг. Я подумал: хреновый или нет, но, если все-таки друг, имею право зайти. Так что — да, отчасти из-за него.
Тим, наверное, не соглашается с «хреновым»: размыкает губы, просительно изгибает брови. Но молчит. Он пытается в слова, а они почему-то идут туго — и обрываются, едва хотят собраться в предложения:
— Ты можешь… когда хочешь… если…
Стах раздосадованно цокает и не знает, что сделать. Он все время хочет. Дело ведь не в желании.
— Котофей…
Тим спрашивает тише и надеется:
— Сегодня же суббота?..
Стах понимает, к чему вопрос: по субботам у них есть время. На физику и друг на друга. Он ни за что не сознается, что сегодня времени нет. И он кивает:
— Суббота.
Тим позволяет себе робкую улыбку. За нее можно стерпеть и сто миллионов криков, и сто миллионов ударов, и костры, и распятия. Что угодно стерпеть.
Тим уходит в кухню. Стах выпрямляется и провожает его взглядом. Потом приходит в себя: Коля все еще не переступил порога. Шепчет:
— Ну и че ты встал? Растеряешься — выгонят. Заходи. И закрой.
II
Коля стоит. В этот раз его порог — кухонный. Стах успевает помыть руки, сесть за стол и достать пирожное. Тим выглядит пришибленным и ждет чайник, прислонившись к кухонной тумбе.
Коля спрашивает:
— Может, ты поговоришь с ним?.. — и наблюдает за Тимовой реакцией, словно за нестабильным атомным реактором.
Тим дает ему шанс сойти с темы:
— С кем?..
Коля из шакала резко превращается в дурака:
— С Соколовым… — и почти сразу понимает. Облажавшись, пытается объясниться: — Он вроде адекватный и реально хочет помочь…
Стах наблюдает за этой сценой, притаившись за столом. Тим замораживает Колю и пространство вокруг себя. Пять секунд, полет сорвался — шакал вот-вот рухнет вниз.
Закипает чайник. Тим отвлекается. Температура выравнивается.
Коля бросает на Стаха взгляд — онемевший. Стах прикусывает губу в попытке не заржать и показывает ему жестом, что все прошло более-менее: могло быть и хуже. Коля отворачивается, выдыхает. Мнется на пороге с таким видом, словно его решили помиловать в последний момент.
Стах впечатлен. Что Тим может заставить одним взглядом… Подпирает голову рукой и смотрит на него ласково.
Тим не смотрит. Он такой великолепный хозяин, что ставит на стол три чашки с кипятком, сахарницу и чай — все отдельно, без вопросов. С обслуживанием гостей он заканчивает, опускается на стул и занимается собственной чашкой. Он напряженнее обычного, прямой-прямой. Каменное изваяние.
Стах двигает ему пирожное. Тим поднимает взгляд, идентифицирует, обрабатывает, осознает… и немного, совсем немного отходит, теплеет, закрывается рукой, потому что вслед за Стахом растягивает губы в улыбке.
