Край Ветров: некроманс - Кусуриури Диэр (полная версия книги TXT) 📗
— Я не знал своего деда, так что…
— А ты письмо само читал?
— Да.
— Хм. Значит, есть еще отдельное фото, где есть я, Даньслав и Варя. Поищи его, а я пока подумаю да это письмо внимательней перечитаю… ладно?
Ромка кивнул. Фотографии троицы он сам ни разу еще не видел. Была отдельно бабка, был дед, и была та, с перфорированным краем, где был Мйар. Что примечательно, были в доме и фотографии деда в старости, и среднего возраста, и совсем еще юного… А от бабки почему-то осталась всего одна фотография.
Ромка нашел ее среди дедовых и протянул Мйару. Сам он видел в этом бабкином изображении разве что ответ на вопросы одноклассников по поводу его восточных глаз. Точь-в-точь, как у бабки, раскосые, черные, с особенным абрисом век, глаза Ромкины никак, по его мнению, к светлой челке не шли.
Мйара, судя по всему, окончательно закоротило на этом единственном изображении Варамиры. Он смотрел на него, не моргая, брови нахмурены, губа нижняя прикушена. Ромка впервые увидел Зубоскала настолько сосредоточенным.
Что ж, значит, он на самом деле нашел именного того, кого следует. Цепочка замыкается. Страшные сны ушли, а Камориль своей необременяющей властностью дал надежду на то, что Ромка сможет обуздать силу, которая в нем проснулась, и, более того, понять ее. Чем бы таким особенным она ни была.
Ромка оставил Зубоскала наедине с фотографиями и письмами, а сам решил поискать мать и Камориль. Через полупрозрачное стекло кухонной двери он разглядел их размытые силуэты: они все-таки что-то пили, причем не чай и не кофе. Ромка без стука приоткрыл дверь и вошел. Некромант держал в руках прозрачный бутон хрустального бокала, наполненный домашним вином. Мальчик уселся на краешек мягкого уголка, рассматривая, что сладкого есть на столе.
— Так вот, приворот на самом деле действенный, я пробовал, — говорил Камориль, — однако, толку? Любимый человек становится, как овощ. Ест, пьет, спит — но все, как будто каторгу отбывает. Не жалуется, что вы, ни разу! Тут два пути — отворожить или убить. Уж к чему сердце больше лежит. А, Рома, — Камориль, наконец, обратил внимание на мальчика, — ну, что там наш Геннадий?
— Он, кажется, о чем-то очень задумался, — осторожно сказал Ромка, — но все, что надо, я ему показал.
— Что ж, тогда, — улыбнулся некромант женщине, — нам пора покинуть ваш дом! Спасибо за интересную беседу!
— Да что вы! — воскликнула высоко и весело Светлана Сергеевна, щеки которой изрядно разрумянились. — Редко сейчас встретишь настолько грамотного молодого человека. Я рада, что вы занимаетесь с моим сыном…
Камориль Тар-Йер замер, приподнимаясь из-за стола. Он смотрел на кухонную дверь, потом медленно перевел взгляд на Светлану Сергеевну.
— А у вас, — сказал он, поднимая руку и указывая трехсуставчатым гибким пальцем куда-то на лицо женщины, — тут вот крошка от бутерброда…
Женщина уставилась на палец Камориль и внезапно осознала, что что-то с ним не так. Перевела взгляд на лицо некроманта, у которого на лбу в тот же самый миг раскрылся его третий сияющий глаз. И ежели основные нечеловеческие глаза некроманта она как-то смогла для себя объяснить, то третий, а так же открывшиеся следом остальные шесть оказались для нее чересчур. Женщина икнула, глаза ее закатились и она обмякла. Камориль черной кошкой скользнул вперед и вбок, так, что успел ее подхватить. Уложил на пол возле холодильника.
— Оставайся здесь, не смотри в окна, — быстро приказал он Ромке и вышел из кухни.
Ромка встрепенулся и кинулся к маме, проверять, все ли в порядке. Потом он понял, что так просто вытворять этакое Камориль не стал бы. Значит… что-то происходит. Ромка, не зная, что делать, придерживал мать за голову, бережно сняв с нее очки.
Где-то в другой комнате ритмично хлопала форточка.
До меня не сразу дошло, чего от меня хочет Камориль. Я смотрел в бездонные черные очи Варамиры и шептал полузабытые стихи: «Размах крыла-руки, глаза — как угольки, их черное стекло во льду седой тоски…»
— Мйар, мать твою! — рявкнул Камориль. — У нас гости!
— Кто? — удивился я.
— А я почем знаю? Сработало заклинание, которое я с Эль-Марко сплел.
— И что там за?..
— Эль-Марко ждал нас на крыше здания. Где он сейчас, я не знаю. Но мне может понадобиться твоя помощь… пошли, узнаем, что там такое.
— Погоди! — я отложил документы и фото. — А что за заклинание ты на дверь привязал?
— Два. Два заклинания, — поправил сам себя Камориль. Молния на его высоких сапога пропела два раза. — Одно — сигнальное, а другое, — с зажимом струны, — «Красное Лезвие Гуманности».
— Что?! — я опешил. — Ты что, сдурел?
— Сдурел я или нет, это мы сейчас проверим. Обувайся.
Я скользнул в свои кеды и даже не стал их шнуровать, так, заправил шнурки за язычок. Камориль открыл входную дверь. На половой коврик шлепнулась отрезанная кисть. Стены коридора были в свежей еще крови. Кисть была зеленоватая и покрыта густой шерстью с тыльной стороны.
— Я поставил лезвие на любую материальную нечеловечину, — Камориль наклонился над отрубленной конечностью. — А бывший хозяин вот этого сейчас, наверное, убегает со всей возможной скоростью, оставляя по себе след крови.
Я вдохнул запах этой крови и чуть не раскашлялся.
— Пошли, — сказал я. — Я вижу этот… запах.
Когда мы спускались вниз по ступенькам, Камориль проговорил:
— Я вот только не уверен, следует ли нам идти за ним.
— Почему нет?
— Ну, знаешь, не люблю я все эти незапланированные спонтанные мероприятия…
Он вытащил мобильный и набрал, судя по всему, Эль-Марко. Сказал тому спускаться в квартиру Ромки и всячески оберегать мальчика, пока мы не вернемся.
Эль-Марко, конечно, целитель и все такое, но если что, лучше уж он… тем более, ставить какое-то заклятие на вход в квартиру снова нет времени.
Стремглав спустившись по лестнице, я вылетел на улицу через распахнутую дверь подъезда. Пробежался взглядом туда-сюда, повел головой, улавливая запах. Вот, здесь, эта острая с кислинкой тревога, вот-вот будет горчить, как настоящее отчаяние… Это оно. Я бросился бегом по этому следу, точь-в-точь, как бежала моя цель. Я перепрыгивал скамейки и лестницы, проползал под обрушившимися столбами, прорывался через заросли волчьей ягоды и ежевики, просачивался в узкие тоннели между многоэтажками, пробегал по трубам над маломощными сточными речками, насквозь проходил парящие подвалы домов. Повторяя все уловки и петли раненного существа, я начинал понимать, что это такое и с чем мы имеем дело. Или тварь в момент регенерировала свою конечность, или зализала рану. В любом случае, прыгать по три метра с моста через арматуру даже мне было немного неудобно, а я-то — целый и почти не устал. Куда же несется в ужасе это сильное разумное существо, так испугавшееся «лезвия гуманности»?
И тут запах исчез. Точнее, растворился в множестве других, чрезмерно сильных запахов. Я обнаружил себя стоящим у огромной помойки, образовавшейся на месте каменного карьера. Помойка была большая: ржавые остовы машин, кучи гнили, целые холмы негодного бытового хлама.
Запах больше не вел меня, но то, что я узнал о существе, следуя его путем, немало меня насторожило. Я бы, честно, поостерегся лезть туда, где я не смогу вольно обращаться с привычными мне органами чувств, если там меня ждет… это.
Камориль, ясное дело, давно отстал. И, наверное, материт меня сейчас, на чем свет стоит, и курит. Надо возвращаться.
Мйар возлежал на диване слева, смотря в пустоту. Справа на диване сидел Камориль, напряженный, подергивая ногой и вертя в руках фотографию Варамиры. Эль-Марко, сидя на ковре у стены, переводил взгляд с одного на другого, не находя повода, чтобы что-то сказать.
— А где Ромка? — спросил Мйар.
— Уроки делает, — пожал плечами Эль-Марко. — Мы мать перенесли на кровать, а я потом стал вас дожидаться.
— Итак, что мы имеем, — голос Камориль был низким и холодным. — Мы имеем трех разумных нас, более-менее дальновидных, настолько, чтобы предугадать визит наших неприятелей в дом Романа.
