Аль шерхин (СИ) - "Elle D." (библиотека электронных книг TXT) 📗
- Накорми меня супом. Ты обещал. Я выполнил свою часть сделки.
- Ты совершеннейший безумец, совершеннейший, - пробормотал старик, но супа в миску налил. Так или иначе, добычу из своих цепких когтей он выпускать не собирался, и для начала следовало проследить, чтобы добыча не умерла с голоду.
Он поднёс миску к лицу Инди и покормил его с ложки, будто малое дитя. Инди жадно глотал, чуть только не вылизывая ложку, а когда всё съел, сказал: "Ещё". Старик налил ещё - суп был жидкий, в нём плавала пара сухарей и головка лука, но Инди глотал так, будто ничего вкуснее в жизни не ел, и никак не мог наесться. Когда он доел вторую миску, старик сказал: "Хватит с тебя" и, отстранившись, окинул его придирчивым взглядом. Потом подёргал костлявыми пальцами его рукав, щупая ткань рукой опытного мародёра.
- Если выстирать твою тунику, за неё можно взять пару монет, - со знанием дела изрёк он. - А ну-ка, снимай её.
- Как?
- Что как?
- Как я её сниму, когда у меня руки связаны? - смеясь, спросил Инди. Он поел, он больше не умирал с голоду, и в голове у него было пусто и хорошо, почти хорошо.
Старик заворчал что-то вроде "умничает тут...", взял с деревяшки, заменявшей ему стол, острый нож и аккуратно разрезал тунику Инди по шву. Вздыхал он при этом так горестно, словно резали его самого - но всё равно не рискнул развязать пленника, даже чтобы сберечь столь ценную материю.
- Ну вот, придётся теперь штопать, - недовольно сказал он и ткнул тунику Инди в лицо так, будто это он был во всём виноват. Инди остался лежать на земле совершенно голый. Взгляд старика упёрся ему в промежность. Впавшие губы пошамкали.
- Гм, гм, - сказал старик. - Ну, ладненько. Хорошо. Старый Язиль не дурак...
Он снова всунул Инди в зубы грязную тряпку, потом обвязал вокруг его пояса кусок верёвки, другим концом прикреплённый к большому тяжёлому полену, и ушёл куда-то, опираясь на свою клюку. Нож он забрал с собой.
Всё время, пока его не было, Инди отчаянно пытался освободиться. Кто бы мог подумать, что в сухих стариковских руках кроется сила, способная стягивать такие узлы! Барахтаясь, Инди только затягивал их ещё туже. В конце концов он упал без сил, сдавшись. Да и к чему вырываться? К чему снова стремиться к свободе, когда стоит ему сделать десять шагов, и его опять схватят, скрутят и потащат куда-то, нимало с ним не считаясь? Он уже понял, что мальчишек вроде него в этой стране за людей не держат. Старик по крайней мере не станет его домогаться - когда он увидел промежность Инди, то сморщенное лицо его ни капли не изменилось. И то хорошо...
Старик вернулся уже после полудня. Он первым делом глянул в угол, где оставил своего пленника, и, увидев его на прежнем месте, довольно хихикнул. Подсеменив к Инди, он перерезал путы у него на ногах, отвязал конец верёвки на его талии от полена и крепко обмотал её вокруг своей ладони. Потом подёргал, заставляя Инди подняться.
- Идём, - сказал он и потянул пленника к выходу. Инди хотел спросить, куда они идут, но старик лишь затолкал тряпку ему в рот поглубже.
Они вышли из хибарки в жгучий и знойный полдень. Воздух, казалось, плавился, небо походило на раскалённую сковороду, а солнце - на шипящее масло. Резво и бодро ступая и помогая себе клюкой, старик зашагал вперёд, дёргая верёвку и вынуждая Инди не отставать. Инди приходилось почти бежать, что было непросто со скрученными за спиной руками, поэтому он то и дело спотыкался и несколько раз падал. При этом старик всякий раз бил его клюкой по голове и плечам и прикрикивал, пока Инди не оказывался на ногах снова. Его потрясало то, как смотрели прохожие на эту странную, нелепую пару - злющего старика и голого связанного мальчишку, которого тот волок за собой на верёвке, будто щенка. Раз или два Инди ловил любопытные, полные смеха взгляды - и вспоминал старика, чьи волосы драл зеленокрылый попугай, - но большинство просто скользили по ним равнодушными глазами и смотрели дальше, мимо. Ничего необычного не было в такой картине здесь, в Ильбиане. Подумаешь - какой-то старик наказывает раба.
Они шли долго, часто сворачивая в крохотные переулки - старик, видимо, твёрдо знал, куда они движутся, и срезал путь. Наконец Инди ощутил на щеках дуновение моря, солёный воздух наполнил его лёгкие. Пристань - то место, куда он в последние дни, недели, месяцы стремился всем своим сердцем...
Пристань - то самое место, где кипел и бурлил рабский рынок.
Только тогда Инди понял: старик вёл его продавать.
Он встал, как вкопанный, и упёрся, резко потянул в сторону, едва не опрокинув старикашку, уже привыкшего к апатичному равнодушию пленника, казалось, смирившегося со своей участью. Но старикашка тоже был не лыком шит: опомнившись, он с верещаньем принялся лупить Инди по спине и плечам своей клюкой, перехватив её, будто боевую палицу. Даже Арджин никогда не бил Инди палкой - только рукой, и, изредка, ногами. Он повырывался ещё немного и сдался, задыхаясь от гнева и унижения. Старик перехватил верёвку, обмотанную вокруг его пояса, ещё крепче и, бранясь, потащил своего пленника вперёд, к шумевшему перед ними базару.
Это была та самая часть пристани, на которую Инди ступил полгода назад с корабля Белого Дьявола. Тогда его провели по пирсу дальше, не задержавшись в зловонном скоплении больных стонущих людей, над которыми разносились крики надсмотрщиков и визг хлыстов. С самого края базара толклись оборванные, грязные люди, державшие в руках верёвки, обмотанные вокруг пояса других людей, ещё более оборванных и грязных. Здесь что рабы, что их хозяева были нищими и жалкими, отвратительными, умирающими от голода. "Какой бесславный конец для Аль-шерхина, проданного с Большого Торга за четыре тысячи дайраров", - подумал Инди, и его снова разобрал безумный, истерический смех, впрочем, прозвучавший совсем глухо.
Старик, беспрестанно дёргая верёвку, протолкался между людьми, отыскивая свободное местечко, и снова стукнул Инди палкой, на сей раз несильно, приказывая остановиться.
- Язиль! Эй, Язиль! - визгливый женский голос звал его с другой стороны рядов. - Это ты, Язиль?
- Фатьма! - каркнул старик и захихикал. - Ты снова тут! Снова распродаёшь своих племянниц?
- Конечно, у меня их ещё много осталось! - крикнула старуха и подёргала верёвку, на другом конце которой была маленькая, худющая девчонка лет четырнадцати. Она даже не была связана, не считая верёвочного пояска на талии - стояла, вся дрожа, и глядела в землю. Она была такой чумазой, что нельзя было понять, хороша она собой или дурна. Наверное, дурна, подумал Инди равнодушно - иначе бы её умыли.
- Гляди, рано или поздно продашь всех, и тогда помрёшь с голодухи, - хихикнул Язиль, и женщина покрыла его страшной бранью - Инди не понял и половины из её витиеватых проклятий.
- Ты раньше меня помрёшь, старый ишак! Хотя, гляжу, тебе снова везёт. Где ты сцапал такого красавчика?
- Надо уметь расставлять силки, дорогая Фатьма.
- Опять твои фокусы, - фыркнула женщина, и старик снова хихикнул. Похоже, беседа доставляла ему немалое удовольствие.
Однако пришлось прервать её: перед ними вырос мужчина с длинной окладистой бородой, довольно прилично одетый. Он смерил Инди взглядом, знакомым тому слишком хорошо, задумчиво пробежался пальцами по пышным усам.
- Сколько? - спросил отрывисто и деловито.
- Сорок, сиятельный бей, всего только сорок монет, - торопливо склоняясь в низком поклоне, залебезил старик.
Сиятельный бей посмотрел на него в изумлении.
- Да ты совсем выжил из ума, старый мерзавец! В этой части рынка - сорок монет! Я дам за него пятнадцать.
- Хорошо, о сиятельнейший, как скажете, только для вас - тридцать пять, - охотно пошёл на компромисс Язиль, но мужчина уже шёл прочь, и даже жалобные крики старика: "Тридцать три! Тридцать две!" - не заставили его вернуться. Старик выждал, пока капризный покупатель удалится на безопасное расстояние, и смачно плюнул ему вслед.
