Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— А имя такое… весомое, — брякнул Шэй. — Кажется, не меньше, чем герцог. Он лоялист или патриот?

— Он хранит нейтралитет, — жестко отозвался мистер Кенуэй. — И именно поэтому я избрал этот скромный прием для своих целей. В наше время мало кому удается не только заявить о нейтральных взглядах, но и воплотить это в жизнь. А мистер Бедфорд и впрямь четверть века назад имел право на герцогский титул*… однако не пользуется им, что позволяет ему иметь компромиссное отношение обеих сторон.

Шэй оправил воротник рубахи под строгим костюмом и покачал головой:

— Франция не в счет, я там работал, а в королевском дворце совершил убийство и устроил драку… Но даже здесь, в Америке, я не думал, что когда-нибудь буду посещать подобные приемы. Интересно, что сказал бы мой отец, если бы узнал, что я таскаюсь на вечеринки к герцогам?

— Полагаю, он бы тобой гордился, — предположил Хэйтем. — Ты когда-то говорил, что он был простым моряком, не умел даже читать… Наверное, ему было бы приятно узнать, что тебе удалось пробиться в жизни.

— Да? — Шэй фыркнул. — А вот я думаю, он бы сказал, что я удачно подставил зад, раз так высоко взлетел. Он действительно был простым моряком, мой отец.

— Зато ты умеешь читать, — парировал мистер Кенуэй. — И даже по-французски, как образованный человек.

— Тут, похоже, вообще собирается на редкость образованное общество, — уныло вздохнул мистер Кормак, оглядев широкую лестницу, ведущую из холла на второй этаж.

Позади уже топтались какие-то люди: мужчина отряхивал налипший снег с сапог, а дама нетерпеливо постукивала зонтиком, дожидаясь служителя, на руки которому можно будет сбросить меховое манто. Со второго этажа раздавались голоса и отдаленные звуки музыки.

— Формально сегодня отмечают Сретенье, — пояснил мистер Кенуэй. — Но прием абсолютно светский, так что скажи спасибо, что тебе не пришлось, как Коннору, сначала слушать долгую службу в церкви.

— Спасибо, — хмыкнул Шэй. — Вот поэтому он от тебя и сбежал!

— Сбежал он потому, что со своим дикарским детством имел перед собой крайне сомнительный пример, — ядовито отозвался Хэйтем, но быстро тон переменил, становясь, скорее, задумчивым. — Полагаю, Коннор сегодня здесь тоже появится. Если же нет, то придется признать, что он так ничего и не понял с тех пор, как ему было четырнадцать лет.

Шэй сделал первый шаг к лестнице и машинально предоставил спутнику локоть, однако Хэйтем только отступил и яростно прошептал:

— Ты в своем уме?

Мистер Кормак встряхнулся и попытался подавить смех:

— Извини, привычка. Париж! Кстати, может быть, расскажешь, что мы здесь собираемся делать? Таинственность мне не по душе, предпочитаю быть готовым заранее.

Хэйтем настороженно огляделся и, убедившись, что на лестнице они пока одни, начал медленно подниматься, на ходу объясняя:

— За последние недели наш новый диктатор Вашингтон…

— Что?! — Шэй даже поморщился. — Почему диктатор?

— Потому что Конгресс даровал ему на полгода неограниченные права, — терпеливо объяснил Хэйтем. — Не перебивай. Так вот наш новый диктатор выиграл целых два сражения, а потому стоит позаботиться о том, чтобы он не спустил этот невеликий успех в компостную яму. Колониальной армии очень не хватает снабжения, и, увы, в одиночку этот вопрос не решить. У меня есть средства — личные, и я мог бы найти людей, которые были бы готовы вложиться в будущее Америки, но сейчас… Сейчас, Шэй, деньги нам помогут мало. Лошадей не накормишь золотыми, а банкнотами нельзя перевязать раны. Нам нужны люди, которые могут достать бобы и корпию, тем более что наконец-то подморозило, и война опять замрет до потепления.

Шэй начал проявлять нетерпение, и Хэйтем примирительно вскинул руку:

— Сюда моими стараниями приглашены те наши союзники, которые могут находиться в Нью-Йорке, и нам есть, что обсудить. Мое положение… неоднозначно, и вдобавок ко всему я — англичанин, так что лучшего предлога для встречи не отыскать. Если бы я по старой привычке собрал всех этих господ в какой-нибудь гостинице вроде «Зеленого дракона», это несомненно привлекло бы ненужное внимание. Впрочем, и теперь наше собрание может вызвать вопросы, но, по крайней мере, ни у кого не найдется возможности предъявить мне это в лицо. Тем более что сюда приглашены и совершенно посторонние люди — вроде родителей мисс Бриджит, на которой когда-то отказался жениться Коннор.

— Кого же мы ждем? — Шэй попытался припомнить союзников Хэйтема.

Мистер Кормак раньше не придавал большого значения редким встречам с тамплиерами в Америке. Последние пятнадцать лет приезжал исключительно ради Хэйтема; прекрасно понимал, что стоит только вникнуть в обстановку и включиться в дела, как снова придется уезжать, а потому чаще просто исполнял поручения магистра Кенуэя, словно был одним из членов Ордена, которым не доверяют важной информации. Отчасти так и было — Шэй помогал Хэйтему, а не Ордену, так что выполнял задания и не задавал вопросов.

— Странное общество, пожалуй, — Хэйтем слегка улыбнулся. — Мистер Черч должен был прибыть инкогнито в Нью-Йорк — его помощь сейчас может оказаться бесценной, поскольку он тот еще «гарпагон». Мистер Блессингтон… Надеюсь, что ему без труда удастся взять увольнительную на этот вечер, потому как прибыть в общество колонистов при исполнении… Не слишком достойно офицера. Мистер Биддл, к сожалению, прибыть не сможет — он держит блокаду в Филадельфии, поскольку британский флот слишком опасен для Конгресса. И хотя сам Конгресс… гм… разбежался, захват Филадельфии окончательно убьет силу духа колонистов. О чем я?… А, еще мистер Рутледж, герой переговоров на Стейтен-Айленд. И мистер Дербишир, который является незаменимым поставщиком сведений об ассасинах и сомнительных элементах в самых темных местах Нью-Йорка. Надеюсь, у него найдется хотя бы один приличный костюм.

Шэй тяжело вздохнул:

— А Коннор?

— Ты же просил союзников, — с упреком напомнил ему мистер Кенуэй. — Все, кого я назвал, состоят в Ордене. Я был… небрежен с информацией о собрании, но все колонисты, которые могут сейчас принести пользу, далеко от Нью-Йорка, так что я готов поставить сто против одного, что Коннор захочет здесь появиться. Хотя бы для того, чтобы сорвать переговоры. Или, если он поведет себя умнее, то воспользоваться случаем и попытаться что-то разведать. В конце концов, его еще помнят здесь как моего сына, так что номинальное приглашение мне может распространяться и на него.

— Ты был… небрежен? — осторожно уточнил мистер Кормак.

— Я был небрежен ровно настолько, насколько необходимо, — заверил его мистер Кенуэй. — И сорвать переговоры Коннору не удастся, об этом я тоже позаботился. Так что вечер обещает быть любопытным.

— Надеюсь, этот вечер не закончится бойней, — философски заметил Шэй.

— Не должен, — Хэйтем усмехнулся. — Коннор может протащить с собой товарища или эту свою… Добби, но ассасины все равно в меньшинстве.

— Он уже не встречается с Добби, — счел нужным сообщить Шэй.

— Я в курсе, — фыркнул мистер Кенуэй. — Но сама она ведь никуда не делась. Мистер Дербишир сообщал, что она на замену Коннору никого не нашла. Он и сам попытался завоевать ее внимание, но получил по лицу и по более чувствительным местам.

Лестница кончилась, и перед глазами Шэя возник коридор, заканчивающийся аркой в залитый ярким светом зал. Несмотря на действующее в городе военное положение и стесненный быт, зал был украшен, хотя и довольно скромно, и на освещении тут не экономили. Конечно, до Версальского дворца и «скромных» французских балов действительно было далеко, но Шэй все равно ощутил дежавю — как будто собирался шагнуть с Женевьевой в бальную залу, набитую аристократами, по пути тихо переругиваясь о том, кого и как здесь следовало бы убивать.

Хэйтем безукоризненным жестом предложил мистеру Кормаку проследовать в зал, и Шэй прошел вперед, оглядываясь с любопытством. Гардины, перевитые атласными шнурками; множество небольших столов, где можно было выбрать нехитрые закуски; бокалы с игристыми винами. В углу на возвышении — небольшой оркестр, по которому ярче всего было видно, что город на военном положении. Лица музыкантов были осунувшимися — на их ремесло теперь было мало заказчиков. Оркестр наигрывал что-то тихое и мелодичное, а хозяин и хозяйка дома, окруженные гостями, довольно громко разговаривали, так что трудно было разобрать, что именно играют.