Нотами под кожу (СИ) - "Anzholik" (читать полную версию книги .TXT, .FB2) 📗
Странно, что по пути ничего не произошло. Обычно, с таким-то началом утра, по классике жанра все должно лететь к ебеням. Ан нет, я спокойно, даже без лишнего торможения на светофорах, приезжаю к положенному месту.
Универ. Обитель зла это, на самом деле. Тут все слишком цепляются за предрассудки, за чужое мнение, за то, каков ты в глазах остальных. До одури боятся показаться не такими в глазах других, ходят по струнке и сливаются с общей массой. Если ты всем, а в частности мне, понравился — повезло. Не понравился — лучше в другое место иди сразу, иначе со света сживут нахрен.
Парни привычно ждут у входа, глядя жадными глазами, как я паркуюсь. Зависть — одна из причин дружбы, одна из причин и ненависти, к сожалению. Почему возле меня много народа крутится, ответ ведь очевиден, как и то, искреннее ли их отношение к моей персоне. Я знаю, что в великую дружбу тут верить глупо, им просто выгодно быть рядом со мной до тех пор, пока они сидят за партами сего заведения. Да и мне, по сути, плевать, есть они или нет их, я один могу быть вполне авторитетной единицей, к которой будут прислушиваться и потакать.
Войдя, замечаю столпотворение у стенда, нагло распихиваю народ, а кто-то и сам отскакивает с пути, и иду на афишу, что ярким пятном, словно кляксой на белом полотне, влечет к себе. Будь там что-то другое, я бы мимо прошел, но это же ФИЛ! На цветастом фоне, с группой за спиной ОН, невероятный, фантастический. Сжав микрофон, с ухмылкой на алебастровом лице и чертовыми чернющими кругами вокруг глаз, что, словно впадины из чистейшей тьмы, способны поглотить. В губе и носу пирсинг, от колечка, что в ноздре до колечка в ухе тянется тонкая цепочка. А на голове привычный небрежный взрыв. Он как демон, гребаный демон, который вызывает во мне кучу почти щенячьего восторга. Вожделение животное, дикое. Если бы мог я добраться до него, прикоснуться к этому желанному телу, что местами, как светлые лоскутки шелка, виднеется из-под одежды. Только вот это все внутри, все эмоции плещутся водоворотом в глубине, внешне же я практически полностью равнодушен, лишь с улыбкой смотрю на дату концерта. Не буду же я, как девица, тут выпрыгивать и брызгать слюнями, что безумно рад любимой с недавних пор группе в своем же городе? Не буду. Я вообще сделаю вид, что мне не особо интересно, а потом попросту куплю себе лучшее место в зале, а еще лучше — созвонюсь с владельцем клуба, который, к слову, мой очень давний и хороший знакомый.
Ненавижу, когда первой парой у нас гуманитарная херня. Еще больше ненавижу молодого преподавателя на этом предмете. Он такой, блять… сложно объяснить, просто есть люди, которые отталкивают, едва открывают рот. И он типичный представитель данного контингента. Отворачиваюсь к окну, бесцельно скользя взглядом по посеревшей, осенней улочке. Перед универом у нас красиво. Резные древесные лавочки черного цвета с плавно выгнувшимися спинками, железными ножками и поручнями. Рядом фонари, старые, но по-своему красивые, придающие романтизма скверику, что находится рядом со строением. Только вот дорога с другой стороны не вписывается, совсем.
Бывший директор нашего учебного заведения, женщина, ушедшая на пенсию, была не в меру придирчива к внешнему виду территории университета. В этом были плюсы, в этом же прослеживались минусы. Хотя лично мне жаль, что теперь, когда бразды правления взял бывший ее зам, всей этой красоте уделяется много меньше внимания. Так уж сложилось, что я безумно люблю природу. Не знаю, служит ли тому причиной то, что я всегда жил в частном доме, может, и так, но я не представляю себе свое существование в блочном доме с постоянно гудящими соседями за стеной. Это же каторга! Я вообще люблю уединение, и ненавижу всякого рода стеснения. Моя душа порой выдает пируэты, прося экзотических гуляний, и где как не в собственном огромном доме воплощать это? И я очень сомневаюсь, что в квартире, какой бы большой та не была, я бы смог сотворить все, что захочу.
Что-то отвлекся я, да еще и на какую тему…
Повернув голову, вижу того, о ком последний час и думать забыл, погруженный в разного рода глупые размышления. А тут, понимаете ли, сидит, поминутно шмыгая носом и морщась, виновник моего душевного смятения. Сидит он за партой, параллельной моей, трет глаза, зевает, и вообще выглядит, как побитый котенок, не иначе. Ссадина на лице, пухлые, зализанные вконец губы, отекшие глаза и красноватый нос. Что еще больше меня убивает, так это то, что и глаза у него мутные, но тут явно не наркота или выпивка — он болен. Скорее всего, довольно сильно, тогда какого туза он тут сидит?
Спросить самому мне слабо. Ну, серьезно, я что, сяду к нему и, как заботливая мамаша, начну нотацию читать? Я кто такой ему вообще? Никто. Хотя меня аж подергивает от желания присесть рядом и спросить, как он. Или вообще утащить его с пары и собственноручно «отлечить» по самое не хочу? Идея весьма заманчива, но как-то…
Наблюдаю за ним, с каждой минутой все больше наполняясь решимостью утащить на перемене его хотя бы в медпункт. Пусть выпишут больничный, и я с чистой совестью отвезу его домой, даже прогуляю ради такого случая. Скребу парту от нетерпения, порываясь не единожды поднять руку и утащить пацана из аудитории, ибо тот явно в кумаре, щеки-то вон как румянцем залились. У него точно температура. И где он успел, интересно мне? Вчера он выглядел неважнецки, но там другое виной, а тут резко сопли ручьем, глаза навыкат, голова как факел. Где же он был после? С кем… А дело-то мне какое?
А я все сижу и смотрю. Мысленно уже прижимая его к себе и гладя по взъерошенным волосам. Чувствуя, как он утыкается, несмотря на жар, ледяным кончиком носа в мою шею и хрипло дышит. Как руки спокойно ложатся на мою талию, и он оседает в моих руках расслабленно. И да, я идиот мечтательный сейчас…
И до звонка еще, блять, целых двадцать минут…
Нудная монотонная читка лекции, шуршание тетрадных листов и скрежет ручек. Недовольные вздохи, ерзания на старых стульях, что противно трещат при движении. Девятнадцать минут. И чего время, сука, вдруг стало идти неимоверно медленно? Да у меня уже глаз дергается, еще пару минут — и я не выдержу и точно выволоку его отсюда, подальше. Может, ему свою куртку на плечи накинуть? Он вроде как подрагивает. Или это мне чудится?
Резко дверь в кабинет распахивается, и под широко открытые рты и глаза к нам быстрым шагом влетает высокий длинноволосый парень. Абсолютно знакомый всем по плакату хотя бы на первом этаже, ведь он ударник той самой группы, и зовут его Макс. Оглянувшись, находит того, кто, видимо, ему нужен, подходит к Герману, который закатывает глаза и ухмыляется. Вытаскивает его из-за парты и закидывает того к себе на плечо, еще и прихлопнув в придачу его по обтянутой черной джинсой заднице. Пиздец…
— Сука, Макс, пусти, — слышу хриплый тихий голос, только вот черноволосому совершенно похрен на сопротивление. Он уверенно двигается по ряду между партами, подходит к выходу и лишь тогда решает осведомить нас о, так сказать, мотивации своего поступка.
— Пардон, он с температурой, справка будет, — кивает преподавателю, тот, кстати, в таком же шоке, как и все вокруг. Выходит после, захлопнув ногой дверь, и мы все в полнейшей тишине слышим удаляющиеся шаги и ругань с рычанием Геры. Жаль, слов совсем не разобрать… Девицы же, бедные, пороняли свои блески, зеркальца, ручки, тетрадки, телефоны. И воистину «тихим» шепотком начинают задавать один и тот же вопрос, но вот с разной формулировкой. В аудитории словно улей завелся, огромный такой, с пчелами-мутантами.
— Это он?
— Тот самый Макс?
— А откуда он знает новенького?
— А может, они братья? Вы видели, как они похожи?
— Ой, а можно нам выйти? Я автограф хочу, ну пожалуйста-пожалуйста.
— Он такой крутой!
— Он только что мимо меня прошел, боже, я не верю.
— Вы видели, какие у него сильные руки?
— Он еще выше, чем я думала!
— Да заткнитесь вы все! Что вы как нелюдимые, — недовольно рявкаю на весь класс. Мне бы самому ответы узнать, а, по-хорошему, догнать и спросить, что все это значит. Только вот пояснять это мне никто не обязан. Более того, меня, скорее всего, тупо пошлют. Дергаю ногой и поглядываю в окно, ну и где они? Спустя десять минут их нет на крыльце. И спустя пятнадцать тоже. Так куда же утащили Геру, если из универа он не вышел?
