Зеркало Горгоны (СИ) - "Omega-in-exile" (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно txt, fb2) 📗
На самом деле Андреас изнывал от желания помчаться во Владимир, чтобы скорее увидеть Матиаса. Он все время спрашивал себя, не совершает ли он фатальную ошибку? В конце концов, может быть, Матиас еще слишком слаб и просто не сможет приехать… Но нет. Даже если и так, Матиас сможет все. Он поставит на уши всех и, если ему понадобится, то его внесут в зал консерватории на носилках. Для этого требуется только его желание. Желание Матиаса. Если Матиас пожелает. А пожелает ли? И снова холодный и скользкий червь сомнения и тревоги заползал в сердце Андреаса, лишая остатков покоя и уверенности.
Одновременно с этим Андреаса одолевали грезы. Сладкие грезы. Здесь, в Москве, в консерватории он впервые встретился с Матиасом, тогда еще Антоном. И ему страшно хотелось вновь увидеть Антона в зале. Чтобы Антон услышал поэму, посвященную ему. Чтобы он услышал и понял то, что Андреас таил в самых потаенных глубинах души и сердца. Чтобы Матиас, в которого превратился Антон, узнал себя в этой музыке. Эта музыка не была зеркалом Горгоны. Она разбивала лед ненависти и смерти, открывала путь к новой жизни. На это, во всяком случае, надеялся Андреас.
Но сейчас, когда его музыка звучала со сцены, он почти не слышал ее. Потому что он слышал свою поэму уже десятки раз: на репетициях, а затем на концертах. В конце концов, каждая нота была написана его кровью, каждая нота была полна его страдания и его боли. Все мысли Андреаса были об одном: здесь Матиас или нет? Пришел или не пришел? Если нет, то…
Когда прозвучали последние аккорды, Андреас прошел на сцену за своей долей аплодисментов. Нельзя было сказать, что его произведение вызвало овации. Но его приняли тепло. Очень тепло и хорошо. И Андреасу было приятно. Да, пусть теперь он не мог выступать как пианист, но сумел вернуться на эту сцену как композитор. И у него была мечта стать дирижером. Пока лишь мечта, и он не был уверен, что ей суждено воплотиться в жизнь.
Но, стоя на сцене и принимая аплодисменты, он высматривал в зале Матиаса и… не видел его. Матиаса не было. Не было. Андреас прошел за кулисы. Он рассеянно принял поздравления от руководства консерватории и представителей московского музыкального бомонда, на автомате произнося слова благодарности и уклоняясь от попыток втянуть его в разговоры. Ему было не до того. Он вышел в фойе, где гуляли зрители. Тут же двое или трое подошли с просьбой дать им автограф. За ними, само собой, потянулись и другие. Стадное чувство. Андреас торопливо подписывал программки, какие-то бумажки, которые ему протягивали. Взгляд его метался по фойе. Матиас…. Матиас… где он? Нет. Матиаса не было. Андреас быстро зашагал по фойе. Он обошел все его закоулки, спустился вниз, в гардероб. Нет. Нигде.
Матиас не пришел. Андреас прислонился к мраморной колонне, закрыл глаза и стиснул зубы. Ну, нет, так нет. Значит, всё. Или… или это он сам во всем виноват? Надо было ехать во Владимир… Нет. Не надо было. И дело тут было не в гордыне. Если бы он сам приехал, это означало бы возвращение к Матиасу Кронбергу. Это означало бы хождение по уже исхоженному кругу. Нет. Матиас сам должен был пройти свою часть пути. А если Матиас этого не хочет, то… значит, нет.
При этой мысли Андреасу стало нехорошо. Он не видел своего будущего без Матиаса. И где-то в глубине души уже знал: да, он отправится во Владимир. И если надо, то встанет на колени перед безжалостным человеком, которого так любил… Любит и будет любить. Только его.
Андреас так и стоял с закрытыми глазами, прислонившись к колонне. На второе отделение концерта он идти не собирался. По счастью, после концерта не планировалось никаких фуршетов или еще каких-то мероприятий. На завтра был запланирован прием, организованный министерством культуры и спонсорами… Но это завтра. А сегодня… сегодня Андреасу предстояло вернуться в отель и ворочаться одному в огромной постели люкса.
И он подумал: какого черта? Он же сойдет с ума от тоски и одиночества. Лучше… лучше будет просто напиться. Завалиться в какой-нибудь бар. В конце концов, он знал в центре Москвы парочку гей-заведений. Вряд ли он там кого-нибудь снимет. В Москве это гораздо более рискованно, чем в Европе, можно легко нарваться на неприятности. Но в оркестре есть пара неплохих парней, которые делали ему вполне недвусмысленные намеки. Может быть, и впрямь… Но сначала он напьется. А там видно будет.
Прозвенел звонок на второе отделение. Фойе стремительно пустело. Андреас ничего этого не видел, продолжая стоять с закрытыми глазами. Потом он их все-таки открыл и, ни на кого не глядя, двинулся в туалет, дверь которого была прямо напротив. Туалет, как и фойе, был уже почти пуст. Андреас подошел к писсуару, расстегнул ширинку и начал справлять малую нужду, глядя в стену прямо перед собой. У соседнего писсуара остановился припозднившийся зритель. Андреас тупо смотрел в стенку.
- А мой член тоже ведь хорош, правда? - услышал он до боли знакомый голос.
Вздрогнув, Андреас обернулся и увидел идеальный точеный профиль Матиаса Кронберга, тоже уставившегося в стенку.
- Прости, - сказал тот с ухмылкой. - Я как всегда все опошлил. Ты хотел, чтобы мы встретились в зале, где звучала твоя музыка. А я настиг тебя у писсуара. Что ж, тоже по-своему символично. Тебе случалось знакомиться в общественных туалетах?
- Случалось, - на автомате произнес Андреас. - Давно… в ранней юности.
- Мне тоже. Давно. Значит, мы оба помолодели. Хотя ты и сейчас очень даже… - Матиас многозначительно приподнял бровь. - Пойдешь со мной, красавчик? - произнес он с нарочитой игривостью. А потом посерьезнел:
- Пошли. Что мы тут застыли, у писсуаров? Мы с тобой пока еще не старые извращенцы. Это у нас еще впереди.
Матиас застегнул брюки и решительно направился к выходу. Андреас поспешил за ним.
- Почему ты не подошел в зале? - спросил он, когда они вышли в уже опустевшее фойе.
Матиас остановился и внимательно посмотрел на Андреаса. И тот увидел, что Матиас изменился. Хотя вроде бы все в нем осталось прежним: то же лицо, похожее на идеальную искусственную маску. И глаза… да, взгляд серо-стальных глаз был тем же самым. И осанка была все той же: прямая, горделивая, самоуверенная. И все же… Андреаса не оставляло ощущение, что он видит другого человека.
- Ты ведь тоже не приехал во Владимир, - произнес Матиас, чуть нахмурившись.
- Да.
- Почему?
- Мне показалось… что ты должен сам пройти часть своего пути.
- Я тоже так подумал. И хотел подойти к тебе, там, наверху, возле зала.
- Но не подошел.
- Знаешь, когда я услышал твою музыку, то… то понял, что не могу к тебе подойти. У меня просто не хватило духа.
- Почему?
Матиас помолчал и затем произнес с грустной усмешкой:
- Потому что ты слишком точно меня изобразил.
Андреас вздрогнул.
- Вот как?
- Да. Я не подозревал, что ты настолько хорошо меня понял. И мне стало страшно, потому что я не привык к такому. Никто еще так глубоко в меня не проникал. Никто меня так хорошо не видел. Даже моя мать, которая видит меня вроде бы насквозь. Но на самом деле она видит себя. Свое отражение. А ты… ты проник туда, в мое зазеркалье.
- В зазеркалье Горгоны, - задумчиво произнес Андреас.
- Пойдем? - сказал Матиас, и его улыбка была неожиданно робкой, словно он был не уверен ответе Андреаса.
- Из твоего зазеркалья?
- Для начала на улицу, - рассмеялся Матиас.
Они вышли на Большую Никитскую, сверкавшую огнями витрин и афиш, и побрели в направлении Никитских ворот.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Андреас, ощущая странную неловкость, как будто разговаривал с малознакомым человеком.
- Наконец-то догадался спросить, - с фирменным сарказмом Кронберга ответил Матиас. - Да нормально я себя чувствую. И больше повторять этот свой опыт не намерен. Оказалось, что это ничего не решает.
- Но почему ты вообще на это решился? Я даже не поверил, когда услышал. Это настолько на тебя не похоже… Ах, прости, наверное, неправильно спрашивать тебя об этом…
