Другая жизнь (СИ) - "chate" (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗

Глава 1

 Июнь. Сумерки. Северный ветер принес дождь, холодный мелкий и колючий. Редкие прохожие торопились домой, где было тепло и уютно, где их ждали. Я смотрел на этих людей, стоя под крышей автобусной остановки, и завидовал им. Им было куда идти, к кому спешить, а мне – нет.

Своего дома у меня нет, а из родительского я был изгнан еще вчера. Переночевав в парке на скамейке, я с утра бродил по городу в надежде на какой-нибудь заработок, пусть даже самый мизерный, и крыши над головой. Напрасно. Подросток, одетый в мятую и несвежую одежду, никому не внушал доверия, и мне везде отказывали.

Друзей, к которым я мог бы пойти переночевать, у меня никогда не было. После несчастного случая все свое время я посвящал учебе, и все равно оставался «неудачником», как считал мой отец. Все из-за перелома правой руки, навеки закрывшего для меня путь к музыке, а ведь отец так хотел видеть меня великим пианистом. Не вышло. С того момента, как врачи озвучили диагноз, я перестал для него существовать.

Даже в армию меня не возьмут. Не пригоден.

Как же так получается, что живой человек никому не нужен? Такое впечатление что штамп «Не пригоден» стоит не в военном билете, а на судьбе.

Живот заурчал, требуя еды.

На те копейки, что остались в кармане джинсов, когда я уходил из дома, я купил четвертинку хлеба, это и был мой завтрак, обед и ужин. Корочка, лежавшая сейчас в левом кармане, была оставлена на завтра. Живот бурчал, но больше меня сейчас донимал холод и мокрая одежда. Кто ж знал, что июнь может быть таким холодным.

Пойти домой, бухнуться в ноги отцу, подтвердив тем самым звание неудачника? Только не это. Подыхать буду, а домой не пойду. Отец в последнее время своими придирками и нотациями совсем жизни не давал, мать, как всегда безучастно смотрела из своего угла и просила не перечить ему, а я должен жить как скотина бессловесная? Не хочу.

С того дня, как я принес из школы аттестат, отец стал попрекать меня каждым куском хлеба и требовать найти работу. Я в принципе не против, только за квалифицированный труд платят больше. На институт наших средств не хватит, но я и не собирался туда. Я думал поступить в техникум, на какую-нибудь рабочую специальность, но отец их все приравнял к дворникам, и, мол, незачем на это тратить время и деньги, то же самое, что я получу в ЖЭКе без образования. На что-то большее я все равно не пригоден.

Вчера вечером во время ужина я и вспылил, выслушивая его очередные высказывания на свой счет. Результатом стал крик «Вон из моего дома!» и слезы матери. Хорошо хоть до рукоприкладства не дошло, выпил он не очень много в тот день.

С тоской посмотрев на затянутое тучами небо, я решил идти искать какой-нибудь незапертый подвал или чердак, где можно было бы переночевать, вчерашняя скамейка в парке не подходила для сегодняшнего ночлега, но тут мое внимание привлек приближающийся плач.

Почти сразу мимо меня пронесся маленький пацаненок лет шести, в странной вязаной шапочке, и бросился прямо на дорогу. Впереди мелькнули фары, и я, не раздумывая, кинулся за ребенком. Черный Лексус даже не притормозил, и то, что мы не попали ему под колеса, было просто чудом.

- Ты с ума сошел?! Жить надоело?! – Тряс я пацана, а он так горько рыдал, что я, не выдержав, прижал его к груди и погладил по спине.

- Все уже, все, маленький. Где твои родители?

Мальчишка, шмыгая носом, что-то залопотал на незнакомом певучем языке.

- Что? Я не понимаю. Ты по-русски говоришь?

Мальчишка глубоко вздохнул, положил ладошки мне на виски, сосредоточился, и...

- Я с братом живу. Он запретил уходить, но я так хотел посмотреть на этот мир, что убежал вслед за воинами и потерялся. Если до захода оранжевой луны я не успею вернуться, то останусь в этом мире и умру.

Теперь он снова разревелся. Н-да, игра у него какая-то странная. Луну оранжевую выдумал. А может это мой шанс хотя бы переночевать по-человечески? Надо только брата этого найти.

- Не реви. Вечер только начался, так что до захода луны мы что-то придумаем. Давай я тебя провожу? Куда идти помнишь?

- Нет. - Он всхлипнул – Там много деревьев, речка и мост каменный. И еще все это огорожено копьями черными.

- Копьями? Забор что ли? Это ты про парк говоришь? Только там забор сделан в виде острых пик с поперечными перекладинами.

- Не знаю. - Он уткнулся мне в грудь лицом. – Я устал и хочу кушать.

Вот и пригодилась хлебная корка. Малыш стрескал ее за секунду. Мало, конечно, но слезы высохли.

- Пошли, горюшко, - подхватив пацана под попку левой рукой, я поднял его, приказав крепче держаться за шею. - Парк Ленина тут рядом, через пять минут будем на месте.

Пять минут – это я, конечно, приврал. Топали мы добрых полчаса, тем более что слезать с моих рук пацан наотрез отказался. Он только вцепился в меня еще сильнее, когда я спросил, не хочет ли он пройтись своими ногами, так что пришлось мне тащить его на себе всю дорогу.

Когда мы, наконец, дошли до ворот парка, на улице совсем стемнело, хорошо хоть дождь прекратился, хотя из-за мокрой одежды продрог я изрядно, а тут еще и это «мелкое несчастье», тряслось от холода и жалось все плотнее, иногда всхлипывая:

- Ты теплый, с тобой хорошо.

Редкие фонари отбрасывали желтые пятна света на мокрый асфальт. Дождь прекратился, но с деревьев еще капало, хотя я уже и так промок достаточно, каплей больше, каплей меньше...

- Вот и парк. Помнишь, куда идти дальше?

- Нет. Это не здесь. Дальше. Там мост каменный, а под ним дверь.

- Где ж тут, в темноте, мост искать?

В ответ мальчишка снова заревел.

- Все-все, не реви. Идем искать твой мост. Какой он был? Перила какие? Может, деревья рядом или еще что-то?

- Мост из камня, а перила железные и плетеный железный рисунок под ними. Деревьев нет, только цветы, - и снова зашмыгал носом.

Делать нечего, пошел. Вскоре я наткнулся на то, что с большой натяжкой можно было назвать речкой. Вдоль нее я и пошел. Парк у нас небольшой, так что мы насчитали всего пять мостов, и, конечно же, наш оказался последним. Закон подлости, чтоб его.

Все это время меня не оставляла надежда на то, что брат мальчика пустит меня переночевать, или, на худой конец, одолжит немного денег или покормит. В моем положении привередничать не приходилось.

Жаль, армия для меня закрыта. Одет, обут, накормлен, чего еще желать? В ЖЕК я, кстати, тоже ходил, увы, работы для меня там не оказалось, как и на почте. Я уже подумывал сходить на стройку, но моя покалеченная рука не позволяла мне таскать тяжести и от долгого напряжения просто переставала работать.

Врачи говорили, что нервы так и не восстановились, не удивительно, после того как запястье было буквально раздроблено.

- Нам туда, - пацан указал на темную, едва заметную в тени дверь под мостом. Его брат - парковый сторож?

- Это же кладовка. Ты уверен, что нам туда? Ты же не там живешь?

- Нет, конечно. Там просто проход к нам.

- Это в подземный бункер что ли?

- Человек, пожалуйста, не спрашивай. Я не могу ответить, но нам надо именно туда и срочно. Поверь мне.

Я посмотрел на пацана и вздрогнул. На миг мне показалось, что глаза его светятся в темноте, да и обращение это - «человек». У меня по спине пробежали мурашки, но я отбросил все сомнения и пошел вперед. Терять мне было в принципе нечего. Хоть в подвале, хоть в бункере, все равно где, мне надо было согреться. Замерз я знатно, да и правая рука начала неметь от холода.

Недолго думая, я дернул дверную ручку на себя. К счастью дверь оказалась открыта, и я вошел внутрь, в полную темноту.

- Не видно ни зги. Куда идти?

- Прямо. Не бойся. Я подскажу.

- Лучше бы ты подсветил, - я поудобнее перехватил пацана и сделал несколько неуверенных шагов вперед, вытянув правую руку.

- Сейчас будет стена. Иди налево вдоль нее.

Так и есть. Сделав два шага, я наткнулся рукой на каменную кладку. Что ж, пойдем налево. Я пошел в указанном направлении, и в какой-то момент кладка сменилась необработанной шероховатой каменной поверхностью. В темноте я быстро потерял направление и ощущение времени. Я просто тупо переставлял ноги, держась свободной рукой за стену. Шел, не зная куда, в надежде просто согреться и отдохнуть. От стен веяло холодом, мальчишка висел на руке мертвым грузом, и только его сопение не давало мне сесть и сжаться в комок, чтобы согреться.