Небесный лабиринт. Искушение - Бинчи Мейв (читать полную версию книги .txt) 📗
Ни в одном из дублинских магазинов не было платьев ее размера. Точнее, были, но не в тех магазинах, которые она посещала. Только в тех, которые обслуживали богатых старух. Там были платья, вышитые черным бисером, или сероголубые с застежкой спереди. Подходящие для шестидесятилетних дам, собравшихся на официальный прием. Но не для Бенни, которой предстоял ее первый бал.
Правда, время еще оставалось. Во-первых, имелись портнихи; во-вторых, можно было обратиться за помощью к подругам. Возможно, как всегда, решение найдет Нэн. Бенни спросила Нэн, можно ли будет остаться у нее после танцев.
Нэн не сказала ни да ни нет. Она спросила, почему Бенни не хочет переночевать у Евы.
— Не знаю. В конце концов, она там работает.
— Чушь. Это ее дом. Вы старые подруги. Это доставит удовольствие вам обеим.
Возможно, именно это и имела в виду Нэн, когда говорила, что отвечать на вопросы прямо не следует. Во всяком случае, Бенни не почувствовала себя обиженной. Вот бы научиться разговаривать с людьми так, как это делает Нэн!
Шон все еще талдычил о необходимости устраивать распродажи. И об опасности таких распродаж. По мнению мистера Хогана, покупатели могут подумать, что он хочет таким способом избавиться от второсортного товара. И что скажут люди, которые несколько недель назад купили тот же самый товар за полную стоимость, а теперь увидят, что цены на него снизили?
Шон понимал его мотивы, но в то же время гадал, каким образом можно заставить местных жителей покупать носки и обувь у Хогана, а не ездить за ними на дублинскую О'Коннелл-стрит и вечером тайком пробираться мимо дверей магазина, боясь, что Эдди увидит фирменный пакет с надписью «Клери».
Бенни смотрела на него и гадала, кто выйдет за Шона замуж и будет слушать его разглагольствования до конца жизни. Оставалось надеяться, что этот новый способ быть вежливой, но равнодушной оправдает себя.
— Как насчет следующей недели? — спросил Шон, когда они свернули за угол и пошли к Лисбегу.
— А что будут показывать? — любезно спросила Бенни.
— «Отель «Ямайка»! — торжествующе воскликнул Шон, успевший посмотреть афишу.
Прежняя Бенни отшутилась бы и сказала, что Ямайка находится слишком далеко. Но новая Бенни только улыбнулась.
— С Чарльзом Лафтоном и Морин О'Харой?
— Да, — слегка нетерпеливо ответил Шон. — Ты еще не видела этот фильм. Он у нас не шел.
Никаких прямых ответов!
— Мне нравилась книга. Но я предпочитала «Ребекку». Ты читал «Ребекку»?
— Нет. Я мало читаю. Лампочка наверху тусклая.
— Тебе нужна настольная лампа! — с чувством сказала Бенни. — У нас есть такая. Она стоит в комнате для гостей, которой мы никогда не пользуемся. Ладно, я скажу отцу.
Бенни так радовалась своей идее и так решительно пожала на прощание его руку, что Шон не смог потребовать ответить, пойдет ли она с ним в кино на будущей неделе. Так же, как не смог прижаться к ее губам своими холодными тонкими губами.
Мать Фрэнсис обходила маленький коттедж. Ее очень обрадовало сообщение Кит Хегарти о встрече Евы и Хитер. Может быть, в конце концов открылся путь к примирению. Согласие заплатить за обучение не улучшило отношение Евы к людям, которые так плохо обошлись с ее матерью, с ее отцом и с ней самой.
Наоборот, только подстегнуло решимость ни в чем не уступать им.
Если бы матери Фрэнсис удалось уговорить Еву переночевать в коттедже и почувствовать, что этот дом принадлежит ей… Если бы Ева Мэлоун проснулась утром и посмотрела в окно на каменоломню, она ощутила бы общность с Нокгленом и перестала быть перекати-полем, в которое превратилась. Мать Фрэнсис надеялась уговорить Еву провести в коттедже Рождество. Но сделать это нужно было очень тактично.
Бесполезно делать вид, что ей нужна комната, которую Ева занимала в монастыре. Ничего хуже не придумаешь. Девочка решит, что ее выгоняют из единственного дома, который она знала. Конечно, можно сказать, что пожилые сестры были бы рады куда-нибудь сходить, но, поскольку они не могут покидать пределы монастыря, можно устроить для них чаепитие в коттедже. Однако Ева тут же поймет, что к чему.
Когда мать Фрэнсис и Пегги Пайн были молодыми, Пегги часто говорила: «В конце все выяснится».
Чаще всего так и случалось. Но коттедж пустовал уже давно, а ничто так и не выяснялось.
Мать Фрэнсис всегда тщательно запирала дверь и клала ключ под третий камень невысокого забора, отходившего от железной калитки. Мосси предлагал запирать и калитку, но большой амбарный замок выглядел таким уродливым и отталкивающим, что монахиня решила обойтись без него.
Мало кто приходил сюда без дела. Из монастыря к коттеджу можно было пройти только по тропинке, петлявшей между колючими кустами. А если кому-то хотелось полюбоваться видом с высокого каменистого обрыва, он пользовался торной дорогой, плавно поднимавшейся на холм с площади, на которой каждый день останавливался автобус.
Свернув за угол, мать Фрэнсис с удивлением увидела человека, находившегося всего в нескольких футах от нее.
Это был Саймон Уэстуорд. Он стоял к ней спиной и смотрел на каменоломню, затянутую туманом. Мать Фрэнсис скрипнула калиткой, чтобы он услышал ее и не испугался.
— Ох… э-э… добрый день, — сказал он.
— Добрый день, мистер Уэстуорд.
В распорядке дня монастыря было время, которое называлось Великим Молчанием. Поэтому монахини не ощущали неловкости, если в беседе наступали паузы. Мать Фрэнсис спокойно ждала, когда заговорит этот маленький смуглый человек.
— Мерзкая погода, — сказал он.
— В ноябре всегда так. — Казалось, настоятельница находилась на приеме в саду, а не стояла под дождем рядом с человеком, с которым уже не раз скрещивала копья.
— Миссис Уолш сказала, что вы часто приходите сюда, — промолвил Саймон. — Я жаловался ей, что в монастыре чувствовал бы себя неуютно и хочу найти способ столкнуться с вами как бы случайно.
— Мистер Уэстуорд, в монастыре вас встретили бы радушно. Вы всегда будете для нас желанным гостем.
— Понимаю. Да, понимаю.
— Ну что ж, вот мы и встретились.
Было бы разумнее зайти в коттедж, но мать Фрэнсис ни за что не согласилась бы позволить Саймону переступить порог дома Евы. Это было бы неслыханным предательством. Он смотрел на дом и чего-то ждал. Мать Фрэнсис молчала.
— Я хотел поговорить с вами о Еве, — наконец сказал он.
— Да.
— Понимаете, она была настолько добра, что пришла в школу к моей сестре. Возможно, Хитер сама попросила ее прийти. Честно говоря, я в этом не сомневаюсь. Но Ева устроила ей чудесный выходной и собирается сделать это опять…
— Да. — Взгляд матери Фрэнсис стал холодным, у нее засосало под ложечкой. Неужели он хочет, чтобы Ева держалась от Уэстуордов как можно дальше? Если да, ее сердце станет таким же каменным, как сердце Евы.
— Я подумал, не могли бы вы передать ей…
Монахиня продолжала смотреть ему в глаза.
— Не могли бы вы передать Еве, что я ей благодарен? Искренне благодарен.
— А почему бы вам не сказать это самому? — с облегчением вздохнув, быстро ответила мать Фрэнсис.
— Конечно, я сделал бы это. Но не знаю, где она живет.
— Сейчас я дам вам ее адрес. — Она стала рыться в карманах длинной черной сутаны.
— Позвольте мне. Фермеры всегда используют для записей оборотную сторону конвертов.
Она улыбнулась.
— Нет, позвольте мне. У монахинь всегда при себе блокноты и карандаши с серебряными кончиками.
Наконец мать Фрэнсис выудила из карманов то и другое и дрожащей рукой записала то, что, по ее представлению, могло стать наброском плана будущего обмена оливковыми ветвями.
В магазин Хогана пришла Клодах Пайн.
— Как поживаете, мистер Хоган? Не дадите взаймы пару стоек для шляп?
— Конечно, конечно. — Эдди Хоган ушел на склад и начал рыться там, разыскивая стойки.
— Кажется, у нас нет секции дамских шляпок, — надменно сказал ей Шон Уолш.
