Чужая жена - Скоулс Кэтрин (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Да. Она очень красиво висит. — На губах Питера заиграла едва заметная улыбка. — Мне нравится спать под сеткой — это напоминает мне о «тихом часе» во время семейного пикника.
Мара с интересом взглянула на него. Она уже собиралась спросить, куда именно он ездил на семейные пикники — в буши или к морю, но заметила, как Леонард перегнулся через стол, привлекая внимание Питера.
— Я тут думал о фразе в сцене сорок семь, — обратился он к Питеру. — Ну, о той, где Мегги звонит. Тебе нужно быть решительнее. Сильнее, что ли.
Питер взглядом извинился перед Марой и повернулся к Леонарду. Карлтон оставил в покое запонку, которую пытался пристегнуть, и последовал ею примеру, внимательно глядя на брата. У Мары сложилось впечатление, что все происходящее было в порядке вещей: когда режиссер говорил, остальные молча слушали.
— Ставки высоки, — продолжал Леонард. Он размахивал руками с растопыренными костлявыми пальцами, словно стараясь придать своим словам больше значимости. — Я хочу, чтобы вы с Мегги серьезно поссорились.
Питер кивнул, затем поднес к губам бокал с водой. Он приподнял голову, потягивая воду, а Мара не могла отвести глаз от линии его подбородка и шеи. Желтоватый свет ламп освещал его лицо. Кожа казалась еще темнее на фоне белой льняной рубашки, глаза — еще зеленее. Мягкие тени подчеркивали линии щек и лба. Он снова был актером — неправдоподобно красивым и недосягаемым.
Мара знала, что ей не следует так на него смотреть. Питер мог почувствовать ее взгляд — как, по слухам, его чувствуют слоны. Джон учил своих клиентов не смотреть на животных прямо — только краем глаза, — пока они не будут готовы стрелять.
Питер поставил бокал и повернулся к Маре. Она быстро отвела взгляд, сделав вид, что с интересом наблюдает за тем, как Кефа усаживает Доди на свободное место возле рыжеволосого Джеми — оператора звукозаписи. Доди сменил коричневый костюм на голубую рубашку простого покроя с воротничком в стиле «мао» — такие одежды были сейчас особенно по душе президенту. Мара задумалась на миг, мог ли выбор рубашки быть молчаливым протестом против сборища белых людей в элегантных костюмах и галстуках.
Когда все наконец уселись, на мгновение повисла тишина — появилась Лилиан. Она была в красном вечернем платье, которое оставляло одно плечо открытым. Бриллианты блестели в ее ушах и сверкающей полосой обвивали шею.
Актриса замерла посреди комнаты, внезапно став центральной фигурой, — казалось, все вокруг было предназначено специально для нее: цветы были только для нее, столы расставлены так, чтобы все могли видеть ее появление. Даже аромат африканской ночи, казалось, пробрался внутрь, чтобы приветствовать ее здесь.
Карлтон поднялся, отодвигая для нее стул. Все остальные остались сидеть. Собравшиеся здесь мало походили на англичан в этом смысле — те обязательно вставали каждый раз, когда в комнате появлялась леди, и продолжали стоять до тех пор, пока она не просила их сесть или не садилась сама. С чувством признательности к Джону Мара вспомнила, как ее поразила вначале эта его привычка. Как льстило ей, когда с ней обращались столь обходительно. Словно она была кем-то особенным — кем-то вроде Лилиан, а не простой девушкой, одной из семи детей, выросшей на Мол-Крик на краю Западного Тайерса.
— Я не буду здесь сидеть, — заявила Лилиан.
Мара удивленно посмотрела на нее. Немного отклонилась назад, чтобы проверить стул — тот был в полном порядке.
Лилиан негромко рассмеялась:
— У меня есть маленькая странность — я люблю сидеть спиной к стене.
Мара почувствовала, как напрягся Карлтон. Она поднялась и предложила Лилиан свой стул:
— Вы можете поменяться со мной.
— Спасибо, Мара. — Лилиан одарила ее благодарной улыбкой и заняла ее место. Едва усевшись, она позвала Кефу и попросила принести ей напиток. Затем повернулась к Питеру, положив руку ему на плечо. Не прошло и нескольких минут, как она уже весело болтала с ним о чем-то, втянув в разговор еще и Леонарда.
Карлтон немного понаблюдал за ней и обратил внимание на Мару. Его лицо было дружелюбным, но, вместе с тем, вполне серьезным.
— Что ж, расскажите мне, Мара, — начал он. — Как получилось, что вы стали женой охотника?
Гости частенько задавали ей этот вопрос. Она в ответ обычно кратко объясняла, что они с Джоном случайно познакомились в Мельбурне. Но сейчас она догадывалась, что Карлтона интересует не это. Ей вспомнилось, как Джон заинтересовался слоновьим черепом и как в ответ она рассказала ему гораздо больше, чем собиралась.
— Когда мы познакомились, — осторожно начала Мара, — Джон решил больше не охотиться. Он не хотел стрелять в крупных животных. Он достаточно помогал людям убивать животных только затем, чтобы те могли привезти домой сувениры в виде голов и бивней.
— Я слышал о том, что такое случается, — ответил Карлтон. — Я знаю человека, который не пропускал ни одного охотничьего сезона на Юконе. А однажды вернулся и продал свое ружье, сказав, что застрелил своего последнего оленя. И это действительно был последний. С тех пор он не охотился.
Мара кивнула.
— Что ж, у нас все было не так просто. Джон думал, что люди станут приезжать сюда на отдых, чтобы просто расслабиться и насладиться природой. Но этого не случилось.
— И… он стал охотиться, как и раньше? — Карлтон вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения ее рассказа.
— Да. — Мара знала, что, может быть, и не стоило этого говорить. Но ей хотелось с кем-то поделиться. Да и в самом деле, рассказать об этом Карлтону было не то же самое, что рассказать об этом Хелен. Это не означало предать доверие Джона. Через пару недель Карлтон уедет, и Мара никогда в жизни больше его не увидит. — Джон ужасно терзался из-за того, что ему вновь приходится этим заниматься. — Она вздохнула. — Мне пришлось научиться вести себя так, как должна вести себя хозяйка сафари. Я помогала ему не только присматривать за приютом, но и охотиться. — Она посмотрела Карлтону в глаза. — Я пробовала привыкнуть к убийству животных. В конце концов, я родилась и выросла на ферме. Застрелить антилопу или газель на ужин никогда не было для меня проблемой. Но по-другому обстояло дело с более крупными животными… Я могла справиться с буйволом, крокодилом, даже со львом. Я всегда уходила до того, как кожевники принимались освежовывать туши. Но я не могла наблюдать за тем, как убивают слонов. Просто не могла, понимаете? — Она закусила губу. «Зачем все это Карлтону?» — спросила себя Мара. Но она уже не могла остановиться. — Когда слон падает, кажется, что сотрясается земля — удар от падения волной проходит через все твое тело. И ты понимаешь, что так быть не должно.
— Могу себе представить, — сказал Карлтон.
— Нет, — Мара медленно покачала головой, — не можете. — Она опустила глаза, уронив взгляд на свои руки, — она вцепилась в стол так сильно, что от напряжения побелели костяшки пальцев. — Последней каплей стал тот день, когда Джон застрелил малыша-слоненка. Клиент ослушался его и по ошибке убил слониху. Я знала, что без матери малыш не выживет, его следовало застрелить, чтобы он не мучился. Но видеть, как это делает мой муж, оказалось выше моих сил… После этого я больше не ходила с Джоном на сафари. А дальше все пошло вкривь и вкось. — Она почувствовала, как у нее сдавило горло, а голос стал тоньше. — Беда в том, что когда все идет вкривь и вкось, этому нет предела — становится только хуже и хуже. И нельзя вернуться назад и все исправить. Ничего нельзя сделать.
Мара резко замолчала, осознав, что то, что она сейчас говорит, лишено всякого смысла. Но Карлтон лишь кивнул, словно все понял.
— Поверьте мне, я знаю, — сказал он. — В киноиндустрии все точно так же — если что-то плохое может случиться, оно случается. А затем снова, и снова, и снова. Но знаете что? — Он наклонился к Маре. Его круглое лицо светилось добротой. — В конце концов все становится на свои места. Но когда и каким образом — нам знать не дано. Чаще всего это происходит тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. Вдруг — раз! — и снова все хорошо.
