Вояж - Стил Даниэла (полные книги .TXT) 📗

Хантеры присоединились к другим гостям, и с Мадлен любезно заговорил французский посол. Он представил ее своей супруге. Джек тем временем завел разговор с сенатором, главой Комитета по этике. Джек уже давно собирался обсудить с ним один важный вопрос. Мадлен следила за ними краем глаза, пока ее не отвлек бразильский посол в сопровождении симпатичной женщины – члена Конгресса из Миссисипи. Вечер, как всегда, складывался интересно.

Ее соседями за столом в Государственном обеденном зале были сенатор от Иллинойса и конгрессмен от Калифорнии. С обоими она раньше встречалась, оба на протяжении вечера добивались ее внимания. Джек сидел между первой леди и Барбарой Уолтерс [1]. Только поздним вечером, при переходе в бальный зал, он снова пробрался к жене.

– Ну, как все прошло? – спросил он беззаботно, танцуя с ней и заодно выискивая глазами сразу нескольких важных людей. Джек всегда держал ситуацию под контролем: у него наготове был план, с кем бы он хотел увидеться, встретиться, обновить знакомство, обсудить телесюжет или деловой вопрос. Он очень редко упускал возможность сделать это и не пропускал ни одного мероприятия, не решив несколько важных задач. Его разговор наедине с президентом Армстронгом продлился несколько минут, после чего президент пригласил Хантера на ланч в ближайший уик-энд, чтобы продолжить беседу. Теперь Джек наконец-то обратился к жене:

– Ну, как сенатор Смит? Чего он тебе наболтал?

– Все как обычно. Мы говорили о новом налоговом кодексе. – Мадлен улыбнулась своему красавцу-мужу. Она была теперь светской дамой, гордилась своей утонченностью и изысканностью. Джек любил повторять, что создал ее своими собственными руками. Это он был автором и вдохновителем ее успеха, всего, чего она добилась у него на канале, и любил ее дразнить, напоминая об этом.

– Звучит очень сексуально, – сказал он, имея в виду налоговый кодекс. Республиканцы выступали против него, но Джек полагал, что демократы в этот раз победят, опираясь на полную поддержку президента. – А как насчет конгрессмена Вули?

– Он такая душка! – не переставая улыбаться, ответила Мадлен. В присутствии мужа у нее, как обычно, немного кружилась голова. Его облик, харизма, аура вокруг него по-прежнему производили на нее сильное впечатление. – Болтал про свою собаку и внуков. – Вули был ей симпатичен именно тем, что по-прежнему обожал жену, с которой прожил уже без малого шестьдесят лет.

– Удивительно, что за него все еще голосуют, – заметил Джек, когда отыграла музыка.

– Это потому, что его все любят.

Мадлен так и осталась добросердечной «соседской девчонкой» из Чаттануги, ее не испортил успех. Она не забыла, откуда родом, и сохраняла прежнюю непосредственность – в отличие от мужа, заточенного, как опасный клинок, порой излишне жесткого и даже агрессивного. Ей очень нравилось разговаривать с людьми об их детях. Своих детей у Мадлен не было. Два сына Джека учились в техасском колледже; он редко с ними виделся, но к Мэдди парни относились прекрасно – в отличие от их матери, у которой редко находилось доброе слово для бывшего мужа и его новой жены. Они развелись уже пятнадцать лет назад, но она за это время ни капли не смягчилась, чаще всего называя Джека «безжалостным».

– Как насчет того, чтобы закругляться? – спросил Джек, снова обводя взглядом зал. Он решил, что уже пообщался со всеми важными людьми, да и прием подходил к концу. Президент и первая леди только что удалились, и теперь их гости могли расходиться. Джек не видел причин задерживаться. Мэдди тоже хотелось поскорее оказаться дома, ведь завтра – рабочий день.

Хантеры незаметно покинули прием. Водитель дожидался элегантную пару у самых дверей. Мэдди удобно уселась в лимузине рядом с мужем. Как это не похоже на старый пикап Бобби Джо, на их походы в местный бар, на посиделки у друзей, ютившихся, как и они, в домиках на колесах. Порой Мадлен бывало трудно поверить, что эти две такие разные жизни – части ее существования. Разница была огромной! Теперь она вращалась в мире президентов, королей и магнатов вроде своего мужа.

– О чем вы говорили с президентом? – осведомилась она, прикрывая ладонью зевок. Мадлен выглядела ничуть не менее чудесно, чем в начале вечера. И даже не представляла, какую ценность представляет для мужа, насколько выгодна ему. Теперь в глазах большинства не она была женой Джека Хантера, а он – мужем Мадлен Хантер. Правда, если бы он даже знал об этом, то никогда бы ей в этом не признался.

– Мы с президентом обсуждали одну очень интересную тему, – ответил Джек с непроницаемым видом. – Я все тебе расскажу, когда будет можно.

– А когда будет можно? – заинтересовалась она. Мадлен была не только его женой, но и опытным репортером, любила свое дело, людей, с которыми работала, свой отдел новостей. У нее было ощущение, что она держит руку на пульсе нации.

– Об этом еще рано говорить. В субботу у меня с ним ланч в Кэмп-Дэвиде.

– Наверняка что-то важное. – Иначе и быть не могло. Все, связанное с президентом, гарантировало внимание и интерес публики.

Весь недолгий путь до R-стрит супруги болтали о приеме. Джек спросил жену, видела ли она Билла Александера.

– Только издали. Я не знала, что он вернулся в Вашингтон.

Билл никого не желал видеть целых полгода после гибели жены в Колумбии в прошлом году. Ужасная трагедия, Мэдди прекрасно помнила все подробности. Жену Билла похитили террористы. Посол Александер вел переговоры лично – и, похоже, не очень удачно. Получив выкуп, террористы запаниковали и убили бедняжку. Вскоре после этого посол подал в отставку.

– Дурак он! – заявил Джек как ни в чем не бывало. – Не надо было самому этим заниматься. Любой мог предсказать, чем все кончится.

– Сам он был, кажется, другого мнения, – тихо проговорила Мэдди, отвернувшись к окну.

Через минуту они уже были дома и поднимались по лестнице. Джек снимал на ходу галстук.

– Мне завтра рано на работу, – напомнила Мэдди в спальне, когда он расстегивал рубашку.

Стянув через голову платье, она осталась в одних колготках и серебряных туфельках на высоких каблуках. У нее было великолепное тело, и Джек всегда отдавал ему должное. Первый муж тоже это ценил, но во всем остальном ее мужья были полной противоположностью друг другу. Первый был бесчувственным грубияном, ему было плевать на жену и ту боль, которую он причинял ей бесконечными побоями. Второй был, наоборот, нежен, обходителен, бесконечно ее уважал. Бобби Джо однажды сломал ей обе руки, но этим дело не кончилось: столкнув Мэдди с лестницы, он сломал ей ногу. Это случилось вскоре после того, как он узнал о ее знакомстве с Джеком, впав в ревнивый гнев. Мэдди клялась мужу, что у нее с Джеком ничего нет, и тогда она не обманывала. Он был ее боссом, они подружились. Близки они стали потом, когда она перебралась из Ноксвилла в Вашингтон, чтобы работать на его кабельном телеканале. Через месяц после переезда в Вашингтон Мэдди уже подала на развод.

– Почему рано? – бросил Джек через плечо по пути в ванную, выложенную черным мрамором. Они купили этот дом пять лет назад у богатого арабского дипломата. Внизу располагались настоящий гимнастический зал с бассейном, богато обставленные комнаты для приемов, где Джек любил принимать гостей, а все шесть ванных были отделаны мрамором. Всего в доме было четыре спальни, большая гостиная и три комнаты для гостей.

Планы превращения одной из гостевых комнат в детскую отсутствовали. Джек с самого начала ясно дал понять жене, что не хочет детей. Воспитание сыновей от предыдущего брака не приносило ему радости, и к этой теме он больше не желал возвращаться, считая ее исчерпанной. Немного погоревав, что из-за Джека ей не стать матерью, Мэдди решилась перевязать фаллопиевы трубы. Так будет в каком-то смысле лучше, рассуждала она, ведь за годы жизни с Бобби Джо ей пришлось сделать полдюжины абортов, и она не была уверена, что способна произвести на свет здорового ребенка. Ей казалось, что проще уступить Джеку и не рисковать. Он так много ей дал, гарантировал достойное будущее, и Мэдди согласилась, что дети стали бы препятствием на пути ее блестящей карьеры. Но порой она жалела о необратимости своего решения. В тридцать четыре года многие ее знакомые продолжали рожать, а у нее не было никого, кроме Джека. Она боялась, что еще сильнее об этом пожалеет, когда в старости останется совершенно одинокой. Но это невысокая цена за ту жизнь, которую ей обеспечивал Джек Хантер. К тому же для него ее решение оказалось крайне важным, недаром он так на этом настаивал.