Сладкая месть (СИ) - Дана Стар (книги хорошего качества TXT) 📗
Взгляд вперёд — на убогой старенькой кровати, с подгнившими пружинами, со скомканными простынями, которые, видимо, стирали в прошлом году, похрапывая, как поломанный трактор, кверху пузом, с жирным, целлюлитным задом, развалился огромный тучный мужик, с рыжими волосами и такой же рыжей, курчавой бородой.
Подруга подошла к сопящему жирдяю, пихнула ногой в бочину, зарычав так жутко, что волосы на загривке дыбом встали:
— Пшёл на хер! Время вышло. Мы договаривались на три часа.
Жиртрест что-то промычал, лениво потянулся, перекатившись на бок, заставляя меня быстро повернуться к ним спиной, чтобы не увидеть отвратительный морщинистый стояк.
— Может в долг, пупсик? — гоготнул бородатый, почесав свое волосатое брюхо, — Один отсосик! А? Забацаешь?
— Вали, я сказала! Или Крокодилу позвоню.
— Всё, всё, валю! Базар окончен. — Скрип пружин, шелест одежды и звук застёгивающейся ширинки. — А эт кто? Видок со стороны жопки что надо! Подружка твоя? Она тоже шлюха?
Я покраснела, с силой сжав руки в кулаки.
— Вы в паре работаете? Почём у вас двойной анал?
— Ты чё, придурок, непонятливый? На х*й пошёл!
Я вовремя успела отскочить в сторону. Чисто интуитивно. Потому что в полуметре от меня пролетел тяжёлый, кожаный ботинок, а следом, кубарем, как колобок, покатился этот целлюлитный мудак.
Врезался в дверь и, матерясь, исчез в коридоре.
— Фух! За*бали вот такие вот уроды! Не обращай внимания, дорогая. — Выдохнув, Карина заперла дверь на замок, подобрала пачку купюр, которая выпала из штанов недоноска, быстро спрятала деньги под матрац. — Присаживайся. — Кивнула на трёхногую табуретку. Единственную, практически целую вещь, среди прочего поломанного хлама. — Чай, кофе? — Кивком указала на грязную гору немытой посуды, с остатками протухшей, позеленевшей еды, разбросанную на таком же трехногом столе.
— Нет, спасибо. — Аппетит напрочь пропал.
Пожав плечами, подруга плюхнулась на кровать, забросив ногу на ногу, собираясь закурить, как вдруг, за соседней стенкой заиграла громкая, бесноватая музыка, заставляя меня вздрогнуть, попятившись назад.
— Бл*ть! Совсем уже охуели?? — Карина вдруг подскочила на месте, будто её контузило, запрыгнула на кровать и принялась гатить кулаками по стене. — Только вздремнуть собралась. Устала, как проклятая! Да ещё и башка с утра разрывается! Вырубайте! На хер! Своё! Говно! — Верещала, как резанная, продолжая избивать стену руками и ногами, тем самым, ещё больше заставляя меня нервничать.
Похоже, в общаге комнаты были сделаны из картона, а те, кто строил здание, никогда не слышали о такой мелочи, вроде шумоизоляции.
В ответ на тумаки, послышались резкие маты. Не просто маты, а настоящие угрозы с кровавой расплатой.
Я уже всерьёз думала бежать из этой чёртовой клоаки как можно дальше, потому что хуже дня, после ареста любимого, я ещё не ведала.
Уж лучше переночую на вокзале. Там, по крайней мере, тихо, тепло и воздух почище. В таком опасном месте, типа общежития для малоимущих, точно не следует оставаться.
Я даже не заметила, как отступила к двери, инстинктивно обняв живот руками, чувствуя неприятную, тянущую боль.
Так!
Главное не нервничать.
Всё будет хорошо! Обещаю, малыш. Обещаю!
Но вскоре, громкость поубавили.
Карина всё-таки закурила, а я поморщилась, скривившись от гадкого дыма, быстро заполнившего комнату. Более того, я почувствовала, как к горлу подскочил сегодняшний ужин.
Только не это!
Бросилась к окну, распахнула настежь, пытаясь отвлечься, глубоко вдохнула свежий воздух.
— Ты чё? — Карина закашлялась.
— Я в положении, Карина.
— Ни хера! — Она быстро потушила, бычок, махнула какой-то тряпкой в воздухе, разгоняя дым, а затем быстро бросилась ко мне, обняв за талию. — А это точно? Ты писала на палочку?
— Писала! И на палочку, и в баночку! И кровь сдавала! — по щекам покатились слёзы. Уткнувшись в плечо подруги я разрыдалась, как последняя слабачка.
— Ну тише, тише! — погладила по спине, ты не первая и не последняя. Если тебе станет лучше, я тоже залетела.
— Что? — оторвалась от плеча, взглянув в её, прожжённые жизнью глаза.
— Да у нас, подруга, видать двойной залёт. — Засмеялась, якобы подбадривая глупыми шуточками.
— Не может быть! Какой у тебя срок? Так значит… Боже! Хорошо, что я не одна такая… Брошенная, никому ненужная. — Выдохнула. Не знаю почему, но от слов подруги заметно полегчало.
— Никакой. — Прыснула. — Я сделала аборт. И спираль поставила. Это ж надо было так лохануться! Век помнить буду. Идиотка!
— Ты дура! Зачем??? Что же ты наделала?
И радость сменилась острой, чудовищной болью, а глаза снова ослепли от слёз.
— Я не смогу растить. Одна. У меня рядом никого нет. Что я скажу ребенку, когда он подрастёт? Что его папаша зек и убийца? Который послал мать к чертям, а сам сел за решётку? Работы у меня нет, богатеньких родственников тоже, мать швырнула в приют ещё тогда, когда мне едва исполнилось пять, а сама продала душу самогонке. Учёбу я, влюблённая кретинка, бросила, с замиранием сердца поверив ублюдку в наколках, что он будет меня обеспечивать до самой кончины. В общем, едва свожу концы с концами! Вот, дорогуша, полюбуйся, как я живу! — правый рукой окинула перевёрнутую вверх дном комнату, — А! Красота! Нравится? И ты хочешь, чтобы в этом гадюшнике, среди шприцов и голых членов, рос мой малышонок?
Я ничего не смогла ответить. Язык будто приклеится к нёбу. Внутренне, меня убивало, разрывало и одновременно кромсало, на тысячу рваных частей.
От боли. Горя. Безвыходного положения. От кошмарной ситуации, в которую нас обоих, затянуло лавиной безысходности.
Карина глянула на меня исподлобья, вытерла слезы своими шершавыми пальцами, с облупленными ногтями, выкрашенными в красный цвет, а затем грубо ударила меня в самое сердце. Своими бесчувственными, но такими логичными словами:
— Тебе тоже советую... сделать ЭТО.
— Нет! — всхлипнула, схватившись за живот, — Он живой, он все чувствует!
— Глупости. — Отмахнулась. — Это просто сгусток из крови и тканей. Ничего ещё не соображает. Ты многое помнишь, когда тебе было три недели в утробе?
— Ты не понимаешь…
— Это ты не понимаешь. В какое дерьмо себя толкаешь.
Мы могли спорить с ней до самого утра, или целую вечность! Но меня ей не переубедить! Однако, наш диалог прервался настойчивым стуком в дверь.
— КАРИНА! КАРИНА! — голос мамы.
Черт!
Только этого не хватало!
— Открывай! Живо! — а это… это уже был голос ублюдка Виктора.
— Твою ж мать! Соня! Помоги! — завопила, седея прямо на глазах, схватившись за волосы. — У меня полкило кокса под кроватью! Мать вашууу! Заправь постель, быстрее, а я смою всё в унитаз!
Карина бросилась в ванную, вытащив из-под кровати какой-то белый мешочек с мукой, выпотрошила содержимое пакета в унитаз, быстро натянула на себя джинсы и толстовку, пока я, ногами пинала использованные презервативы под кровать, одновременно застилая постель с грязным, замызганным покрывалом, от которого несло протухшим яйцом.
— Это ты бля привела сюда этого недоделанного уё*бка? — с ненавистью и страхом в расширенных зрачках.
— Прости. Я не хотела.
Ещё бы минута, и они бы вышибли дверь.
Пришлось открыть.
— Соня! — Мама бросилась ко мне на шею, но я отскочила от неё как будто получила сильный удар по лицу. — Ты в порядке? Доченька? Господи! Прости меня! Простииии! — и давай рыдать, сдавливая меня, брыкающуюся, сопротивляющуюся, в удушающих тисках, — Я думала… Думала та машина… Тебя сбила. — Схватилась за сердце. — Ох…
Пока мать разбиралась со мной, Виктор тщательно сканировал взглядом комнату, будто догадывался, что здесь что-то неладно. Карина стояла в стороне, прижавшись к стене спиной, стучала зубами и подрагивала, как будто подхватила сильную лихорадку. А моя мама… у неё закружилась голова, да и лицо окрасилось в странный бледно-зелёный оттенок.
