Обнаженная тьма - Арсеньева Елена (читать книги полные txt) 📗
Он начал следить за Александрой и одновременно попросил своего московского приятеля навести справки о человеке, подписавшем акт вскрытия трупа: Эльдаре Мельникове. Ростислав уже знал, что тот полгода назад приехал из Подмосковья – между прочим, одновременно с доктором Рутковским, перебравшимся в Нижний из Екатеринбурга. Какое-то время ушло на то, чтобы удостовериться: о Владиславе Евгеньевиче Рутковском в Екатеринбурге и слыхом не слыхали. То есть добрый доктор Айболит сознательно пудрил мозги относительно своего прошлого.
Это само по себе еще не было преступлением, и если Ростислав привлек московские связи, чтобы поискать Рутковского в столице, то повиновался он при этом всего лишь смутным подозрениям. Поначалу он, точно так же как и Александра, подозревал, что врач и патологоанатом скрывают факт дорожного преступления, жертвой которого стала Карина.
К сожалению, его друг из органов был в служебной командировке и не смог сразу ответить на возникшие вопросы. Прошло несколько дней, и вдруг Александра, с которой Ростислав не спускал глаз, встретилась с Рутковским. Тут у Ростислава впервые возникла поразившая его мысль, что Золотов, возможно, прав и что Александра ведет какую-то странную игру и даже знает о смерти сестры больше, чем говорила ему тогда, по пути из Сергача.
Он решил возобновить знакомство с «объектом» и, призвав на помощь имя какого-то Сережки Володина, о котором мельком слышал от Карины, а также некоторые факты своей биографии (он действительно чуть не погиб в перестрелке два года назад и с полным основанием мог рассматривать 21 ноября как день своего второго рождения), возник на пороге Александры.
Готовясь к «вторжению», Ростислав вспомнил рассказы о шраме на правой руке и решил провести небольшой эксперимент. Впрыскивание под кожу фурацилина в смеси с марганцовкой и небольшим количеством канцелярского клея иногда давало потрясающий эффект – Ростислав узнал это от одного старого гримера, когда расследовал убийство в Театре комедии. Ему хотелось проверить, как отреагирует Александра на этот шрам… и она отреагировала так, что он навеки зарекся пробоваться в жизни на роль гримера!
После этого вечера Ростислав напрасно старался убедить себя, будто его ведет только желание расследовать нелепую гибель Карины. Он не мог рассеять совершенно неуместную, почти мистическую уверенность в том, что ему было на роду написано влюбиться в одну из сестер Синцовых, и теперь он точно знал, в которую именно.
Однако эта неуместная, внезапно вспыхнувшая любовь с самого начала сыграла с ним плохую шутку. Теперь в докторе Рутковском он видел не столько потенциального преступника, сколько опасного соперника! Именно поэтому суббота стала для Ростислава поистине роковым днем.
Он все время был за рулем, гоняясь, как идиот, за Александрой и Владом, не появлялся дома, а в это время на его факс пришло два важных сообщения. Первое было от некоего осведомителя, который перечислил все патологоанатомические вскрытия, проведенные Эльдаром Мельниковым за полгода его работы. Если бы Ростислав не гонялся за призраками, а работал, он бы сам без труда заметил, что нередко направления в морг были подписаны доктором Рутковским. Но это обычное дело для врача «Скорой помощи»! Насторожить Ростислава могло бы другое: четыре месяца назад Рутковский подобрал на улице юношу по имени Вадим Черников, который скончался от внезапно развившегося инфаркта. Акт вскрытия, особенно исследования сердца, почти слово в слово соответствовал тому заключению, которое Мельников написал о сердце Карины. Имело место быть и еще одно совпадение: необъяснимая смерть обоих санитаров, с которыми работал Рутковский…
Вторым сообщением был долгожданный факс из Москвы. Он содержал подробнейший послужной список кардиохирурга Владислава Рутковского, а также некоторые сведения о его личной жизни. В частности, здесь содержалась информация о его родстве с гимнастом Всеволодом Корниловым, которому совсем недавно, 11 ноября, в кардиоцентре имени Бакулева была сделана операция по пересадке сердца.
11 ноября…
Однако оценить роковое совпадение этих двух дат – смерти Карины и воскресения Севы Корнилова – Ростиславу привелось очень нескоро. А в тот вечер, доведенный почти до отчаяния картинами, которые возникали в его ревнивом воображении, он поддался искушению выяснить отношения с «соперником» – и получил пулю в левое плечо…
После самоубийства Влада расследование застопорилось. Во-первых, Ростиславу надо было выздороветь, а во-вторых, у него по-прежнему не было никаких конкретных доказательств. Все это продолжало оставаться на уровне догадок и чисто интуитивных предположений. Два предполагаемых преступника – Влад Рутковский и Эльдар Мельников – были мертвы. Аслан Саханов, задержанный при нападении на Александру, сознался, что участвовал в ее похищении, которым руководил сам Рутковский, но больше от него ничего нельзя было добиться. Ему каким-то образом стало известно о смерти Влада, и очной ставки он мог теперь не опасаться, а потому Аслан предпочитал мертво молчать.
Разговоры с Гелием тоже мало прояснили ситуацию. Для него Слава, брат Севки Корнилова (Гелий даже не знал настоящей фамилии Влада!), был окружен неким романтическим ореолом, и понять причины этого обожания ни Ростислав, ни Александра так и не смогли. Да и вообще из его рассказов мало что можно было понять, поскольку Гелий находился в состоянии тяжелейшего нервного расстройства. Иногда он начинал быстро, бессвязно говорить о чьей-то отрубленной голове, вспоминал какого-то Дему, звал Эльдара… Александра навещала Гелия почти каждый день, но пока надежда на его полное выздоровление была зыбкой.
Так что, как ни бейся в стену, доказательств участия Рутковского в убийстве Карины не было никаких. Требовались слишком веские основания, чтобы возбудить по этому факту уголовное дело. Только следствие могло потребовать эксгумации трупа Карины, однако Александра не сомневалась, что даже этот страшный процесс не дал бы нужных доказательств. Как ни жутко это звучит, не существует никаких правил, обязывающих патологоанатома после вскрытия «вернуть» в мертвое тело все изъятые для исследования органы. А стоило представить себе, каким ударом будет эксгумация для родителей Карины, которые так и не пришли в себя от пережитого потрясения, и неведомо, придут ли вообще, – и Александра начинала понимать, что, безусловно, прав тот мудрец, который сказал: «Неведение – благо»…
Ну хорошо! Зачем же она идет сейчас по тихому коридору реабилитационного отделения кардиоцентра? Чего ждет от встречи с мальчиком, который остался жив только потому, что умерла ее сестра?
– Ну, дальше, я думаю, вы сами пойдете? – нерешительно спросил Игорь, останавливаясь перед очередной застекленной дверью. – Тут буквально в двух шагах зимний сад. Он в тихий час всегда там сидит.
– А что ж ему не спится? – спросила Александра, и, видимо, что-то такое было в ее голосе, отчего Игорь поглядел на нее с откровенным замешательством и вдруг оказался стоящим вплотную к двери, так что обойти его не было возможности.
– Извините, – сказал он, приветливо глядя на своих спутников небольшими, цепкими карими глазами. – Я, конечно, исполняю приказ, но… здесь все-таки больные люди, вы понимаете?
– В чем дело? – нахмурился Ростислав, шагнув к Игорю, словно намеревался отшвырнуть его от двери, за которой сквозили зеленые силуэты растений.
– Спокойно, – посоветовал их сопровождающий, заводя руку за спину. – Спокойно, ребята! Я ничего не хочу сказать, но… знаете, тут всякие случаи бывают.
– Например? – вскинул брови Ростислав.
– Ну… например, дадут люди согласие на донорство внутренних органов своего родственника, а потом, когда пересадка уже состоялась, комплексовать начинают. Понимаете, о чем речь?
Лицо охранника было спокойным, но глаза напряженно стерегли каждое движение Ростислава.
– Да вы хоть понимаете, о чем говорите?! – сдавленно выкрикнула Александра, и в это время ее внимание привлекло какое-то движение за стеклом. Взглянула – и замерла.
