Секреты - Пирс Лесли (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Приказ подниматься в воздух был отдан в семь тридцать.
— Чтобы оно провалилось, — хмыкнул Джон, поспешно надевая спасательный жилет с парашютом. — Я так надеялся, что мы в восемь нормально позавтракаем.
Майкл завязал шелковый платок, подбегая к самолету, прикрепил парашют на место у сиденья и завел мотор. Страх и тревога оставили его, потому что он знал, что пилот, который не напряжен и летит, доверяясь инстинкту, имеет больше шансов выжить, чем тот, кто слишком много думает о том, что с ним сейчас случится. У него в голове была лишь одна мысль, когда его самолет заковылял, как старый гусь, по направлению к взлетной полосе: сбить хотя бы один самолет и благополучно вернуться домой.
Когда эскадрилья, летящая впритык, приблизилась к Ла-Маншу, Майкл поднял вверх большой палец Джону, летящему справа от него. Была отличная летная погода, легкий ветер и лишь несколько пушистых белых облаков, и видимость была такая хорошая, что он увидел группку детей внизу, которые подняли головы, прикрыв ладонями глаза от солнца, чтобы рассмотреть летящие над ними самолеты.
Через считанные секунды они пролетели над утесами, и вот уже под ними было только море. Оно выглядело таким чистым, голубым и манящим, залитым солнечным светом, и заставило его вспомнить о счастливых моментах, когда он купался в море с Адель. Но Ла-Манш был для пилотов таким же врагом, как и немцы. Если бы пришлось над ним катапультироваться, шансы на выживание были бы невелики. Ему было интересно, вытащили ли вовремя пилота, которому пришлось вчера спрыгнуть с парашютом с «урагана».
По радио передали предупреждение, что по меньшей мере дюжина Me-109 направляется к Дюнкерку, и почти сразу после этого сообщения Майкл заметил их вдали. Еще он заметил столбы черного дыма, подымавшиеся с побережья Франции, и приготовился к тому, что, подлетев ближе, увидит разрушенный бомбами берег.
Небо вдруг стало темным от вражеских самолетов, летевших на него, и их серебристые кресты зловеще поблескивали на солнце. Он поднялся вверх, уходя от них, и увидел, что то же сделал Джон справа от него. Но поднимаясь вверх через слой облаков, он столкнулся еще с двумя самолетами, которые раньше не были в его поле зрения. Он пролетел точно между ними, открыв огонь, и ему показалось, что он попал в левый, поэтому сделал «бочку», чтобы догнать его и добить.
Он потерял из виду Джона и предположил, что тот снова нырнул, Но когда он вышел из «бочки», снова готовый напасть, то краем глаза увидел вспыхнувший огонь. У него не было времени проверить, в чем дело, он догонял бомбардировщик, в который попал, и должен был сконцентрироваться на том, чтобы найти хорошую позицию для нового выстрела. Его добыча пыталась ускользнуть, но предыдущее попадание затормозило его. Майкл подошел так близко, что отчетливо видел немецкого пилота, и, выстрелив, попал в нос самолета и увидел, как взорвалась охлаждающая жидкость над стеклом кабины. Набирая скорость, чтобы уйти, он удовлетворенно увидел падавший как камень самолет, оставлявший за собой след из черного дыма.
Небо вдруг стало пустым, и, посмотрев на свой счетчик топлива, Майкл вдруг понял, что залетел дальше, чем намеревался, и отбился от эскадрильи. Он резко развернулся по направлению домой и тут увидел перевернувшийся «спитфайр» Джона. Его хвост был в огне — очевидно, именно эту вспышку он увидел раньше — и хотя Джон находился в правильном положении, из которого можно было катапультироваться, было похоже, что он не может открыть кабину.
У Майкла по лицу заструился пот, и его бросило в дрожь. Он уже потерял четырех хороших друзей в эскадрилье и слышал, что полегла еще дюжина, которых он знал. Но хотя он испытывал боль за каждого из них и сочувствовал их семьям, это был первый раз, когда он фактически был свидетелем фатального исхода.
— Открой кабину! — заорал он инстинктивно. Но в тот момент, когда у него вырвались эти слова, он осознал их бесполезность, потому что единственным человеком, который мог их слышать, был оператор радио.
Майкл плакал всю дорогу домой. Джон был таким невинным — только пару дней назад он признался, что никогда не спал с девушкой. Мама передавала ему домашний пирог чуть ли не каждую неделю, а отец посылал еженедельные отчеты об играх местных футбольных команд. Они так гордились, что их единственного сына приняли в пилоты.
Это было чертовски несправедливо. Джон был первоклассным пилотом и хорошим парнем во всех отношениях, и все любили его. Он столько раз выводил Майкла из хандры своими шутками и добродушным характером. Он был таким открытым. Почему он?
* * *
Хонор стояла в саду, прикрыв глаза от солнца, и наблюдала за сражением самолетов в небе. Она была рада, что сегодня это происходило над Данджнессом, потому что в случае, если бы один из них упал, внизу не было бы домов.
Она уже потеряла счет числу таких воздушных сражений, свидетельницей которых была за последние полтора месяца с момента эвакуации Дюнкерка. Уинстон Черчилль окрестил эту войну в воздухе «Битвой за Англию», и Хонор казалось невероятным, что средний возраст пилотов, которые сражались с таким умением, отвагой и суровой решительностью, был двадцать лет.
Даже когда она не видела самолетов над головой, она знала, что где-нибудь идет сражение, потому что гул вылетавших «спитфайров» и «ураганов» будил ее почти каждое утро. Она обычно выглядывала из окна и наблюдала, как они отважно вылетают слаженной группой, беря курс на Францию, возвращаясь через два-три часа. Сначала Хонор пыталась вести счет, проверяя, все ли вернулись, но прекратила, так как впадала в большее уныние, когда недосчитывалась самолетов.
Дважды она видела, как упали самолеты; пилот одного в целости спустился на парашюте, но другой сгорел живьем. Но она, можно сказать, не видела ничего, потому что на юге Англии погибшим пилотам не было числа. Бомбардировщики залетали незаметно, сбрасывая свой смертельный груз на летные поля, убивая наземные команды и гражданское население. Что же касается бомбардировщиков, которые не долетали до намеченной цели, они беспощадно сбрасывали свой груз в любом месте, не беспокоясь, куда он попадет: в больницы, школы, деревни или города.
Полтора месяца назад Хонор набралась решимости посмотреть, как обычные люди садились на сотни маленьких лодок, чтобы спасти солдат, застрявших в Дюнкерке. Она верила, что никому не удастся покорить Англию, если ее подданные так отважны и решительны. Но сейчас, видя этих молодых военных летчиков в действии день за днем и читая списки погибших, которые с каждым днем становились все больше, она очень боялась, что у Англии не хватит людей или оружия, чтобы выиграть войну.
Она ложилась спать, исполненная беспокойства, и просыпалась с тем же чувством. Сначала она молилась только о безопасности Адель и Майкла, но потом почувствовала, что неправильно переживать только за тех, кого любишь. Каждый солдат, каждый моряк, каждый пилот был чьим-то внуком, сыном, мужем, любимым или братом. Она переживала за каждого.
— От того, что будешь смотреть на небо, сорняки сами не вылезут, — весело крикнул почтальон Джим, опуская велосипед на землю на дороге, чтобы занести ей почту.
— Конечно, не вылезут, — с улыбкой сожаления сказала Хонор, обрадованная, что ее отвлекли от мрачных мыслей. Джим ей нравился. Ему было шестьдесят семь лет, и у него была копна седых волос и самые кривые ноги, которые она когда-либо видела. Он сражался в Первой мировой войне, и хотя его здоровье оставляло желать лучшего, он заступил на место почтальона вместо сына, которого призвали в армию. Он сказал, что от этого чувствует себя нужным и физическая нагрузка полезна для него. — Но сорняки могут подождать еще, если выпьешь чашечку чая.
— Я надеялся, что ты предложишь, у меня пересохло в горле, — признался он. — И сегодня твой день. Красный день календаря. Сдается, это письмо от твоей внучки. На нем лондонский штемпель.
Джим уселся на скамью у двери, пока Хонор зашла в дом сделать чаю. Ожидая, пока закипит чайник, она быстро пробежала письмо глазами.
