Дикие - Конран Ширли (книги .TXT) 📗
После четырех банок пива Гарри твердо решил, что, несмотря на все что сказал ему Джерри Пирс, он остается здесь и будет делать эту работу сам, пусть даже уже не на официальной основе. Он будет искать Анни и остальных.
И будет делать это так быстро, как только сможет. Он оставит за собой «Утку», ибо это был решительно низкопрофильный самолет. Он оставит за собой ценного Джоуну, так как он говорит на пиджин-инглиш и имеет опыт общения с местными жителями. К тому же он еще отличный санитар, моряк и пилот. И наконец отличается неувядаемым оптимизмом.
Оптимизм, оптимизм… Долго ли еще можно будет протянуть с ним?
Раки сдержал свое слово. Со скоростью, от которой Гарри стало как-то не по себе, правительство Пауи приказало своей армии немедленно начать поиски пропавших по суше и по воздуху. Они начались в субботу семнадцатого ноября, то есть спустя четыре дня после взрыва рыболовного катера.
Официальный список жертв был заметно подправлен. Теперь он включал еще и массовика-затейника, шкипера гостиничной яхты, двух гостей-англичан и двух японских туристов. Интересно, что до объявления об этом Раки английские и японские дипломатические представительства даже не подозревали о том, что пропал кто-то из их соотечественников. Что ж, Раки набрал несколько очков на своем сочувствии и готовности всячески помочь в поисках.
Что касается имени Бретта Адамса, то его из списка исключили. Значит, Гарри был прав, подозревая за собой слежку! Раки несомненно доложили о посещении Гарри больничного морга, и генерал чуток подкорректировал картинку морской катастрофы.
14
Тяжелая работа не давала женщинам времени остаться наедине со своими мыслями, но стоило им только вспомнить о том, что их мужья мертвы, как из глаз потоком лились слезы. Казалось, глаза управлялись в них независимо от прочих частей тела. Слезы текли и не сопровождались ни громким плачем, ни стенаниями. Слезы текли всегда, едва лишь женщины на какую-то минуту теряли состояние сосредоточенности на своей изнурительной работе.
Сильвана, которая никогда в жизни не желала другого мужчину, теперь видела в Артуре исключительно положительные черты и тосковала о невозможности простить ему то, что казалось теперь ничего не значащими грешками. Робкая Анни страстно желала успокоиться вечным сном на груди у Дюка, ощущать тепло его объятий. Невротическая Пэтти любила теперь вспоминать, каким понимающим был ее Чарли. Он ни разу ведь не упрекнул ее в том, что она взяла в дом Стефена. Он всегда служил ей защитой и опорой. Стоическая Кэри начисто позабыла все проявления несносной амбициозности Эда и те вечера, что она в одиночестве проводила в их доме, когда он уезжал. Теперь она хорошо помнила только его вечный энтузиазм и энергию, а те ужасные минуты, которые, как порой казалось, и составляют всю ее жизнь, уже просто-напросто не существовали в ее памяти. Сюзи про себя неумеренно каялась перед своим мужем. Она редко бывала ласковой с Бреттом и прекрасно знала это.
Теперь всем женщинам казалось, что у них была легкая, счастливая жизнь. А то, что они раньше так не думали… Плохое забылось полностью, а хорошее стало казаться прекрасным.
А что ныне? Пища поглощалась в молчании и печали, жизнь была не жизнью, а мучительным, изнуряющим, истощающим силы существованием в Долине Смертной Тьмы. Они не обращали внимания друг на друга, когда у них на глазах в очередной раз выступали слезы, так как утешения превратились бы в тотальный плач. Но по ночам каждая предавалась тяжким раздумьям и несколько минут, перед тем как заснуть, перебарывала свое тело, истосковавшееся по мужу. В теперешней их жизни, наполненной горем, лишениями и изнурительным трудом, эти короткие минуты интимной скорби казались роскошью.
Каждую ночь они видели во сне кошмары. Они кричали или всхлипывали с закрытыми глазами, но, когда просыпались, никому не рассказывали (и никого не расспрашивали) о зловещих грезах и бесформенных черных тенях ночи.
К тому времени, как всходило солнце, они всегда чувствовали себя полностью разбитыми. Анни, которая часто просыпалась среди ночи, полагала, что ночные страхи еще хуже, чем страхи дня. Несмотря на то что она горько оплакивала мужа, она ничего не могла с собой поделать, когда мысли направлялись к Гарри. Суеверие, которое порой охватывало сознание Анни, настойчиво подсказывало ей, что смерть Дюка — это наказание, посланное ей от
Бога за ее распутные мысли. Но по крайней мере, Гарри был жив. Она спасла ему жизнь, уговорив не появляться на Пауи.
Джонатан также скорбел, но иначе, чем женщины. Осознание того, что он разлучен с Луизой, было выше того, что он мог перенести, поэтому, чтобы не думать о больном, он все часы и минуты отдавал работе. Больше всего ему напоминали о его жене эти женщины, которые теперь были под его началом. В своем горе и нужде они были так хрупки и уязвимы, что он разработал для себя в качестве защиты известную жестокость. Но втайне он возмущался смиренной покорностью, с которой они воспринимали его распоряжения. Он смотрел на их тонкие руки и думал о том, что никогда уже не увидит крепких смуглых рук Луизы. Он боялся того, что скоро забудет, как она выглядела, как от нее пахло. Порой этот страх обращался жестокостью к этим женщинам. Потому что они жили.
Занялся рассвет. Золотистый луч пробежал по светло-лазоревому небу и морю. Постепенно золото кроваво-оранжевого восходящего солнца вытеснило из природы утреннюю синь тумана. За ночь выпало много росы, поэтому тяжелые капли на верхушках высоких деревьев засверкали светлячками при первых же солнечных лучах. Густая зелень леса местами вспыхивала розовым, светло-желтым и кремовым оттенками цветов. Над деревьями взвивались в небо песни райских птиц, а папоротники и кусты покачивали ветками на свежем ветерке.
Анни с трудом раскрыла склеенные сном глаза. Что-то шевелилось возле ее бедра. Сонным движением она вытянула вдоль тела обнаженную руку, чтобы почесать ногу, и вдруг ее ладонь уперлась в теплый мех. В следующее мгновенье ее кто-то сильно укусил за палец.
Вопль… Страшный вопль Анни раздавался несколько секунд непрерывно, пока к ней не подползла с ножом в руке Пэтти и не подбежал с ружьем Джонатан.
Разобравшись, Джонатан рассмеялся.
— Было бы из-за чего шум поднимать, а то обычная крыса…
Анни нервно возразила:
— Но она была черная и по меньшей мере двенадцати дюймов в длину! Я подумала, что кошка…
— Здесь крысы таких же размеров, как кошки. А некоторые даже больше. Я знал, что они будут доставлять нам неприятности в пещере. Ну и что? Надо осмотреть рану и наложить на нее антисептический крем.
Исключая Пэтти, все остальные женщины в одну минуту взобрались на небольшое возвышение и обняли друг друга, чтобы никто не упал. Изумленный этим, Джонатан сказал:
— Интересные вы люди! Крыс боитесь больше, чем леса, кишащего террористами, скорпионами и хищными зверями, поедающими человеческое мясо. После завтрака я сделаю всем по рогатке. И тогда еще посмотрим: вы будете пугаться крыс или они вас.
Пока женщины рассаживались на корточках, чтобы съесть свой завтрак, Джонатан наставительным тоном говорил:
— Вы совсем не знаете матушки-природы, поэтому и боитесь ее. Согласен, без некоторых неудобств и я бы с удовольствием прожил. Например, без москитов, муравьев и роящихся возле лица мух. Но если вы перестанете бояться пауков и им подобных, жить вам станет гораздо легче. Вы больше не туристки. Вы провели здесь уже пять дней и стали частью всего сценария.
Он пробежал языком по зубам: нити от кокосовых орехов постоянно забивались между зубов и причиняли беспокойство.
— Я знавал одного летчика, который часто наведывался на своем вертолете в Канаду. Он рассказывал, что тамошние суды практиковали с малолетними преступниками очень любопытную штуку, которая называется: краткий курс выживания. Ребят завозили на вертолетах в самую чащобу и сбрасывали туда с рыболовным крючком, лесой и ножом. Все! Мой приятель подбирал их через недельку. Если верить его рассказам, то никто быстрее этих ребят не мог взобраться по раскачивающейся веревочной лестнице. За недельный срок они постигали основные азы выживания в экстремальных условиях. Они учились уверенности в себе и своих силах. — Он снова пробежал языком по зубам. — Вот этого вам как раз и не хватает сейчас. Так что отныне, каждое утро после завтрака, я буду учить вас разным вещам.
