Голливудские жены - Коллинз Джеки (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Монтана прижала палец к губам и сказала:
– Никому, Бадди, ни слова. Я не должна была тебе говорить, пока не будет объявлено об участии Джорджа Ланкастера.
– Я буду сниматься в твоем фильме, и ты мне говоришь, что я не могу ничего об этом сказать? Будет тебе – я не настолько хорошо владею собой.
– Научись.
– А если бы у меня была жена, я мог бы ей рассказать?
– А что, есть?
Секунду он не знал, что ответить, потом сообразил, что время для откровений еще не подошло.
– Я похож на тех, кто женится?
Она рассмеялась.
– Так зачем задаешь глупые вопросы?
– Я в смущении.
– Так перестань смущаться. Должен соображать, что в твоих же собственных интересах не говорить никому ни слова. Закон Голливуда, детка, – не сглазь.
– А что будет теперь?
– Мы позвоним твоему агенту.
– У меня нет агента.
– Найди.
– Как же я найду агента, если предполагается, что я никому ничего не должен говорить?
– Агенты как духовники – им можно доверять. Я вот что тебе скажу. Я поговорю с Сейди Ласаль, может, устрою, чтобы она тебя завтра приняла. Как ты на это смотришь?
– По-моему, я тебя люблю.
Они оба рассмеялись.
Издалека он углядел, как к нему со свирепой физиономией приближается Фрэнсис Кавендиш.
– Похоже, надо сматываться, – торопливо заговорил он. – Эта… э… особа, у которой я сегодня в паре, идет по мою душу, и я не хочу, чтобы ты слушала ее ругань.
Монтана кивнула с серьезным видом.
– Понимаю.
Он ей нравился – чутье ей подсказывало, откуда ему пришлось выбиваться и через что пройти. Она была рада, что свой шанс в жизни он теперь получит.
Бадди взял ее руку и крепко сжал.
– Спасибо, – сказал он тепло. – Я думаю, ты спасла мне жизнь.
– Будет тебе. Мне-то не устраивай душещипательных сцен – оставь их для кино.
Карен сгорала от злости. Как получилось, что ее запихнули за самый дрянной стол, где сидит одна шелупонь? Как Элейн смеет так с ней обращаться?
Последней каплей стал Рон Гордино, который подошел этакой небрежной походочкой и расселся. Ее посадили рядом с Роном Гордино, говенным физкультурником. Чем она такое заслужила?
«Я прибью Элейн Конти, – думала она. – Чтобы так меня унизить и остаться как ни в чем не бывало, – да никогда в жизни!
А еще лучше, если раз и навсегда я уведу у нее мужа и буду закатывать прием за приемом, ни на один из которых ее не пригласят.
Толстозадая Этта Гродински. Да-да. Мне все известно, из какой ты вышла грязи. Твой дорогой, любимый, неверный муженек мне рассказал».
– А… прекрасный прием, – тянул Рон Гордино.
– Скажи-ка, – мило улыбаясь, проговорила Карен, – сколько раз ты трахал нашу хозяйку?
Глава 36
Ноги, руки, груди. Шепот уст, дразнящие языки, жаркое дыхание, слюна, вкус и прикосновение и осязательная чувственность.
Много лет прошло с тех пор, как был он с двумя женщинами.
Может быть, десять. Париж. И они были сестрами, невыносимо похожими друг на друга.
Теперь было по-другому. Две женщины из двух различных культур, и переносили они его в мир такого экстаза, в котором он и не чаял уже побывать.
Тяо Лин была поистине художницей, только работала она не палитрой с красками, а ароматными маслами и легкими, словно из перьев, детскими пальцами. Она занималась сразу и Джиной, и Нийлом, сначала прикасаясь к набухшим соскам Джины, а затем – к восставшей плоти Нийла, пенис которого вот-вот мог разорваться в клочья, так натянулась на нем кожа.
Она перебиралась от нее к нему, терлась о них, и ее длинные волосы стелились у них по коже, как пряди тонких шелковых нитей.
Вскоре это стало пыткой.
Утонченной пыткой.
Он оттолкнул евразийку и взгромоздился на Джину, которая желала его так же сильно, как и он ее. Она настолько была мокрой там, внутри, настолько готовой к нему, что он чуть из нее не выскочил, но Тяо Лин их не оставила, она была рядом, чтобы помочь ему войти в мокрую теплоту второй по популярности блондинки в Америке. Она отвела его в рай. И он знал – и знал точно, – что этому суждено быть самым волнующим сексуальным событием его жизни.
Давно забыта была Монтана.
Давно забыты «Люди улицы».
Прием давно забыт.
Он входил в страну райского блаженства.
Глава 37
Ровно в одиннадцать «Трио Дзанкусси» сыграло последний аккорд очаровательной, берущей за душу мелодии из «Крестного отца»и умолкло. Теперь настал черед Рика и Фила – динамики расставлены по местам, длинные патлы бешено развеваются.
Словно взрыв, грянул из семи динамиков, упрятанных так, что их не было видно, ансамбль «Кул энд гэнг», заклиная каждого «Наброситься!».
– Зараза! – Росс вскочил как ужаленный. – Оглохнуть можно!
Площадка для танцев была свободна, и Памела решила, что это он ее приглашает. Она тоже вскочила.
– Давай, Росс, давай покажем им, как это делается!
Памела Лондон, рыжая каланча шести футов, потащила его танцевать. Сейди, которую он уже задавил своим шармом, была только рада немного от него отдохнуть. Он приставал к ней весь вечер, а она, хотя и знала, что это только его «штучки», не могла им не поддаться, как ни старалась. Она пришла в сексуальное возбуждение и была этим не очень довольна.
По-прежнему он способен распалить ее одними только словами. А ведь если б он не бросил ее, жизнь могла бы сложиться иначе.
– Спляшем? – потребовала Карен Ланкастер у Бадди Хадсона.
Он сидел между ней и Фрэнсис Кавендиш – и пребывал в растерянности. Должен, по идее, чувствовать себя превосходно, а вместо этого он пялится на Ангель, стол которой – в другом конце, и вовсю нервничает, напоминая самому себе – сдерживайся, подожди, пока не будет подписан контракт.
Черт! Это лучший вечер в его жизни. Но и худший тоже. С каким это хером сидит Ангель? Он подумал, что сейчас вот пойдет и пригласит ее на танец. Потом отведет в укромный уголок и спросит: «Почему ты избавилась от нашего ребенка? Почему ты ушла от меня? Почему бы нам снова не попробовать?»
– Ну, так что – спляшем? – невнятно лопотала Карен. Она здорово набралась, зрачки огромные. Они с Шелли под стать друг другу.
Он хотел отказаться, но прикинул, что с таким папашей, как Джордж Ланкастер, и со всем прочим будет, наверное, лучше сказать «да», и повернулся к Фрэнсис, только что вернувшейся из туалета, где она выкурила сигаретку с марихуаной.
– Не возражаешь, если я потанцую? – спросил он.
– Делай как знаешь, – раздраженно буркнула Фрэнси. Она была недовольна. На внимательного кавалера, каким она его себе представляла, он вряд ли тянет. А о работе на «Юниверсал» пусть и не думает. Она так ему и скажет, когда он отвезет ее домой.
– Да, конечно, пошли, – сказал он Карен, и они пустились в круговерть вместе с третьей самой богатой женщиной в мире, которая танцевать не умела, и с Россом Конти, который танцевать не умел.
Карен могла бы исполнять «Наброситься!»с самыми лучшими из танцоров. Ее движения были такими, что тело устремлялось в одну сторону, а грудь с экзотическими сосками, не прикрытая лифчиком, – совсем в другую.
– Эй! – воскликнул Бадди. Танцевал он всегда с удовольствием, а в такой компании – с особым.
Ангель, детка, пойми: это только дела ради.
Карен перескочила поближе к Россу.
– Памела, старая ты пройдоха, – зачастила она, глотая слова. – Не знала, что ты можешь так выкаблучивать. Иди-ка сюда, Бадди, ты танцуй с Памми… а я забираю Росса.
Она ловко пролезла между ними, и получилось, что Бадци оказался напротив Памелы Лондон, от чего он ошалел.
Бадди вежливо осклабился. В ответ Памела ощерила желтые лошадиные зубы.
– Пойдем, Элейн, раз у них получается, то и мы ничуть не хуже, старушенция, – прогудел Джордж Ланкастер, вытаскивая ее из-за стола.
Элейн выдавила улыбочку. «Старушенция» особой радости ей не доставила. Карен стиснула Росса и, как похотливая сука, терлась своим поганым телом о его ногу. И все это видели.
