У мужчин свои секреты - Хупер Кей (читать книги .TXT) 📗
«Почему ты не сожгла их, мама?»
Это были любовные письма. Любовные письма ее дяди к ее матери. Судя по датам, роман между ними вспыхнул всего через несколько месяцев после рождения Рэчел, в то лето, когда Кэмерон приезжал на каникулы после окончания колледжа. Продолжался он недолго — полгода или около того, но оба испытывали друг к другу подлинную страсть, которая не знала ни ограничений, ни преград.
Единственное, что хоть как-то успокоило Рэчел, это то, что роман между ее матерью и Кэмероном начался после ее рождения, иначе найденные письма добавили бы ей сомнений. Правда, в своих письмах Кэмерон уверял Ирэн, что любит ее уже давно, однако тут же он писал, что открыто заговорить о своей любви решился только сейчас, только после того, как у нее появился ребенок.
Рэчел, правда, было не совсем понятно, при чем тут она и почему ее дядя так долго молчал, однако раздумывать на эту тему она не хотела. С нее было вполне достаточно того, что она — не дочь Кэмерона.
Из писем также следовало, что активной стороной был именно Кэмерон. Это он умолял Ирэн Грант бросить мужа и уйти к нему. Он обещал сделать ее счастливой, дать ей все, что она захочет, лишь бы она рассталась с человеком, которому она была не нужна и который уделял ей гораздо меньше внимания, чем своему бизнесу.
С последним утверждением Рэчел не могла согласиться, хотя и припоминала, как ее мать пыталась привлечь мужа к участию в светской жизни, которая так нравилась ей и которой он почти демонстративно пренебрегал. Тогда — в далеком детстве и в юности — Рэчел не очень-то задумывалась о том, что может быть подлинной причиной этих споров, которые и спорами-то назвать было нельзя: ее мать просто предлагала отцу пойти с ней на прием или на благотворительный вечер, он спокойно отказывался, а она так же спокойно выражала свое разочарование. Ни один из них не выходил из себя и, казалось, не очень-то расстраивался, тем более что отказы Дункана не мешали Ирэн ходить на званые вечера и приемы: для этого всегда можно было найти сопровождающего из числа старых (часто — в буквальном смысле) друзей или дальних родственников, которые могли пойти с миссис Грант куда угодно, не компрометируя ее и не давая пищи для сплетен.
Но сейчас Рэчел невольно спросила себя: не были ли и они любовниками Ирэн?
Думать так о родной матери ей было стыдно, но она ничего не могла с собой поделать.
Сколько она себя помнила, у ее родителей всегда были раздельные спальни. Правда, отец и мать всегда относились друг к другу очень тепло, однако теперь Рэчел понимала, что это была скорее дружеская привязанность, чем настоящая супружеская любовь, не говоря уже о какой-либо страсти.
Быть может, задумалась она, в этом все дело? Быть может, Ирэн не хватало именно романтики, пылкой страсти, которой не давал и не мог ей дать практичный и расчетливый Дункан Грант с его шотландскими корнями?
Почему же тогда она вышла замуж за него, а не за его брата, который, в отличие от Дункана, пошел не в отца, а в мать и был романтичным, эмоциональным, порывистым и весьма привлекательным внешне?!
Ответ на этот вопрос могла дать, наверное, только она сама.
Рэчел покачала головой. Как сложно разобраться во всем этом сейчас, когда прошло столько лет и когда из всех участников тех событий в живых остался один Кэмерон. Теперь, наверное, и не узнать, почему Ирэн избрала своим мужем старшего из двух братьев, которые, как недавно стало известно Рэчел, были очень похожи друг на друга, несмотря на всю разницу в характерах, в темпераменте, во внешности наконец. Похожими их сделал отец — ее дед, — который постоянно заставлял братьев соперничать во всем. Это он приучил Дункана и Кэмерона к мысли, что, если один чего-то достиг, другой должен во что бы то ни стало его превзойти. Какую роль сыграла в их соперничестве женщина, которая, возможно, искренне любила обоих? Или, наоборот, не любила ни одного из них.
— Как жаль, мама, что ты никогда не вела дневник, — прошептала Рэчел, снова складывая письма в стопку и перевязывая их ленточкой. — Вряд ли мне удастся в этом разобраться без твоей помощи.
Потом ей в голову пришла другая мысль. Быть может, ее мать не хотела этой любви и до последнего боролась и с чувствами Кэмерона, и со своим собственным влечением к нему — юному романтику и художнику с нежным лицом херувима. Но в таком случае она потерпела поражение, потому что ей не хватило сил даже на то, чтобы уничтожить его письма.
А ведь Ирэн могла оставить отца — Рэчел не питала на этот счет никаких иллюзий. И, как это ни печально, удержала ее скорее всего не любовь к Дункану. Если верить Кэмерону, если допустить, что в нем говорила объективность, а не застарелые горечь и разочарование, Ирэн осталась с Дунканом только потому, что это замужество позволяло ей подняться на высшую ступень социальной лестницы, к чему она всегда стремилась. Дункан Грант — старший сын и вероятный наследник большей части состояния своего отца, наделенный к тому же редкой практической сметкой и организаторскими способностями, — был в этом смысле гораздо перспективнее, чем Кэмерон — начинающий художник, чье будущее оставалось весьма неопределенным.
И Ирэн не ошиблась в выборе. Больше того, она не изменила своего решения и прервала свою связь с Кэмероном несмотря на то, что после смерти отца Дункан, унаследовавший все его состояние, отдал брату половину денег и имущества.
Практичность, проявленная ее матерью в такой ситуации, едва не поколебала уверенность Рэчел, долгое время считавшей Ирэн возвышенной, романтичной натурой, которой чужды были меркантильные интересы, однако она тут же подумала о том, что не может и не должна судить мать, основываясь лишь на письмах и суждениях Кэмерона. Судя по его последним письмам, он был так раздосадован и опечален, что поклялся Ирэн, что не полюбит больше никого, кроме нее.
И он сдержал свое обещание. Кэмерон никогда не был женат, и, насколько было известно Рэчел, в его жизни не было ни одного серьезного увлечения.
Рэчел не имела понятия, знал ли ее отец о романе брата и жены, что он думал по этому поводу, какие причины заставили Ирэн Грант в конце концов поступить так, а не иначе — все это оставалось тайной за семью печатями, и Рэчел отнюдь не была уверена, что ей хотелось бы знать правду.
Кроме того, все это было тридцать лет назад. И от этого момента Рэчел отделяла целая жизнь. Ее собственная жизнь.
Рэчел не давал покоя лишь один вопрос — она хотела бы знать, чем объяснялось безмятежное спокойствие матери. Была ли она такой до своего романа с Кэмероном или же эта граничащая с равнодушием умиротворенность — такая же, как и у ее дочери двадцать лет спустя — была вызвана той же причиной — мучительной потерей, от которой Ирэн так и не сумела оправиться до конца?
Рэчел понимала, что этого она скорее всего уже никогдуне узнает, однако спрашивать себя она не перестала, и от этого смерть матери воспринималась ею теперь гораздо острее, чем прежде. Хотя бы просто потому, что, если в юности Ирэн тоже потеряла любимого — безразлично, по какой причине — и не смогла этого забыть, значит, у нее и у ее дочери было общего гораздо больше, чем они обе когда-то думали.
— А я считала, у меня еще есть время… — пробормотала Рэчел, глядя на пачку старых писем. — Я думала, что однажды, когда моя собственная душа перестанет так болеть, я вернусь домой, и мы с мамой сумеем поправить все, что было между нами не так. Я надеялась, что когда-нибудь мы с ней поймем друг друга и станем по-настоящему близкими людьми…
Но она опоздала. Катастрофа, которую никто не мог предвидеть, навсегда лишила Рэчел возможности что-то изменить, исправить в отношениях с родителями. Пока она сидела в Нью-Йорке и изматывала себя работой, стараясь дойти до полного отупения, чтобы ничего не чувствовать и ни о чем не думать, жестокий случай похитил у нее последних двух людей, которых она могла бы любить.
Отец и мать ушли не только из ее настоящего, но и из будущего; у нее осталось только прошлое, в котором ничего уже нельзя исправить.
