Эксклюзивный грех - Литвиновы Анна и Сергей (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Только окон в квартире больше не было, вместо них буйствовало огненно-красное полыханье. Пламя за доли секунды слизало занавески и рамы и теперь рвалось из окна во двор. Желяевская кухня превратилась в ослепительную, горящую топку. Снова грохнуло, а Надя, пугливая некогда Надя, от страха даже не присела. В голове у нее билась тоненькая, ядовитая мысль: “Ну, вот и все. Мы проиграли”.
– Ложись, дура! – услышала она чей-то крик. Но Надя даже не пошевельнулась. Ее бросил на землю студент, стоящий у входа в подъезд. Навалился на обеих девушек, Надежду и свою подружку, накрыл их своим тощеньким телом…
Глава 17
Кажется, за окном идет дождь. Да, это дождь. Окна располосованы струйками, Родион прячет носик под мышку. Бакс, Димин кот, угнездился на диванной подушке. Притворяется спящим, а сам не сводит с Надежды настороженных желтых глаз. На кухонном столе вывалена вся мамина аптечка. Корвалол, валерьянка, пустырник, настойка хмеля, травяной чай “Дивный вечер”… Не помогает ничего. Никакой “Дивный вечер” не способен изгнать из памяти: черный зев жедяевской кухни, и языки пламени, лижущие занавески, и едкий, всепоглощающий запах гари, и надсадный вой пожарных машин…
Надины питомцы, звери, кажется, чувствуют ее состояние. Родька печальной колбаской ходит за ней по квартире. И даже нахальный Бакс снисходит и запрыгивает на колени.
Кажется, приезжал Димин друг Сашка. Вроде привез продуктов: и колбасы, и сыра, и пирожных в пластмассовых упаковках. Эклерчик, она его вынула к завтраку, так и остался лежать на тарелке, уже скукожился, засох.
– Очнись, Надюха! – уговаривал Сашка. – Все закончилось, все прошло!
– Да, Саша. Конечно, – покорно отвечала она.
– Выходи на работу. В институт. Нагружай себя. Занимай. Только не молчи, хорошо?!
– Ладно, Саша. Я так и сделаю.
Проводить Сашку – и снова в тишину кухни, и в ногах калачиком свернулся Родя, а Бакс восседает у нее на коленях и тянется лапой к пакетику с валерьянкой.
Надя зачем-то взялась перешивать свитер – тот самый, в котором встречалась с Димой в день похорон мамы. Пришила на рукава оторочки из меха “под далматинцев”. Оторочки получились кривые, убогие. Для чего возилась, к чему? Даже мерить не стала, убрала свитер с глаз подальше, на самое шкафное дно. “Кто он мне, Дима? Да никто! Зло победило? Ну и что? Оно, зло, всегда побеждает! Добро торжествует только в книгах и кино!.. Должна радоваться, что сама уцелела! Сашка прав: мне пора в институт, на работу, у меня и денег-то нет! А еще – мне нужно пойти в банк, забрать из ячейки дискету, переписать статью, позвонить Диминому редактору… Нет, не могу… Позже”.
Всякий раз, когда Надя шла к телефону – позвонить начальнице в библиотеку или в Сбербанк: узнать, в какие часы можно воспользоваться своей ячейкой, – словно какая-то сила хватала, не пускала звонить, останавливала… И она снова усаживалась за кухонный стол, и опять пила мамины травы, и понимала: что-то треснуло в ее жизни. Надломилось. Оборвалось. И тогда она бралась за расческу и принималась причесывать Бакса, а кот стоически переносил экзекуцию и выпускал когти не в Надины ноги, а в кромку стола.
"Надо поесть!” – думала Надя. Шла к холодильнику и на полпути останавливалась, взглядывала в окно и все смотрела и смотрела в залитый дождем двор, пыталась понять – о чем она думает? И не понимала. Кажется, в квартире работал телевизор, и радио тоже бурчало, но Надя не разбирала слов. Лица на экране хмурились, улыбались, шевелили губами – а Надя смотрела на них, словно на уродливых кукол.
Она прислушивалась к своему состоянию. Вяло говорила себе: “Да у тебя, Надька, – депрессия. Психическое расстройство, реакция на стресс. На смерти самых близких тебе людей. Сначала – тетя Женя Полуянова. Потом – мама. Ну а потом Дима… Тебе, Надечка, не травки пить надо, а транквилизаторы. У мамы, кажется, были. Пойти поискать? Нет, ну их в болото, эти “колеса”. Сама справлюсь. Посижу, помолчу. Все пройдет. Все. Всегда. Проходит”.
И снова – тишина, и теплая тяжесть Бакса на коленях, и Родька, свернувшийся у ног, и о чем-то вещающие головы в телевизоре. Как бы увлечься глупым ящиком, зацепиться за него, вырваться из полона тоскливых мыслей?!
Но телик был неприветлив и скучен. Надя сделала над собой усилие. “Надо сосредоточиться, – сказала она себе. – Хотя бы на телевизоре. Для начала – на телевизоре. А потом – и на всей прочей жизни. Которая, увы, продолжается”.
На экране седой дядечка, внешностью и манерами похожий на протестантского проповедника, заговаривал мягким голосом свою телевизионную паству:
– ..Мы работаем в прямом эфире, телефоны в студии включены – сейчас их номера вы можете видеть на своих экранах. Звонок из Москвы бесплатный, и вы можете позвонить нам и задать любой вопрос нашему сегодняшнему гостю. Это Иван Петрович Кочугин…
Камера показала крупным планом крепко сбитого, моложавого человека в дорогом костюме. Его пышная, абсолютно седая прическа была уложена волосок к волоску. Мужчина тепло, по-отечески улыбнулся в камеру. Люди в студии отозвались искренними аплодисментами.
– Иван Кочугин – министр топлива и энергетики. Но, как вы, наверное, знаете, – продолжил похожий на пастора ведущий, – вчера президент России внес в Государственную думу кандидатуру господина Кочугина на должность премьер-министра страны. Многие аналитики считают, что Дума утвердит кандидатуру Кочугина при первом же голосовании. Таким образом, возможно, что уже на следующей неделе Иван Петрович займет второй по значимости пост в стране – премьер-министра России… – Снова – крупный план холеного седого человека. – У нас сегодня в студии, – продолжил ведущий, – присутствуют также эксперты. Это, во-первых, депутат Государственной думы Иван Густавович Чириковский…
Надя вздрогнула. Слишком живо еще в ней было воспоминание, как Димочка – молодой, красивый, веселый – рассказывал ей, по пути к дому Желяева, как он вышел из здания Думы под прикрытием говорливого Чириковского. И как она тогда самозабвенно хохотала – хохотала, несмотря на грозящую им обоим смертельную опасность… О, если бы можно было все изменить!.. Вернуть Димочку!.. Пусть хотя бы даже на минуту… Хоть на секунду… Она бы ему сказала… Она бы успела ему сказать… Глаза ее наполнились слезами…
Надя вытерла слезы рукой и досадливо щелкнула пультом.
На другом канале шел американский боевик. Громыхнул взрыв, взметнулись языки пламени, двое героев полетели вверх тормашками… О господи, как это походило на правду – и насколько веселее и нереальней было по сравнению с тем, что происходит взаправду… Ей и тела-то Диминого не показали. Сказали: “Не на что там смотреть!"
Надя еще быстрее переключила программу.
Дальше – врачи (опять-таки, судя по красивым халатам, американцы) толпились у каталки, и один из них сосредоточенно выкрикнул: “Интубацию!..” Картинка живо напомнила ей о маме – и опять о Диме. К черту, к черту!..
На следующем, музыкальном, канале певичка стиля “гранж” распевала что-то на фоне мужского туалета. Из кранов хлестала мутная вода, она переполняла раковины и вытекала на пол… Опять – мимо. Надя с омерзением переключила программу.
Надя надеялась напасть на старое доброе советское кино – вроде “Девчат” или “Кавказской пленницы”. Им бы она, кажется, заинтересовалась, вспомнила бы, поплакала – но ничего похожего не было и в помине. Она пролистала весь ассортимент программ и в конце концов вернулась к самой первой – политическому ток-шоу. И тут услышала нечто, заставившее ее остановиться и прислушаться.
– ..вы, как и президент, родом из Ленинграда? – ласково спрашивал ведущий-“пастор”.
Мужик в дорогом костюме, без пяти минут премьер-министр (как там его звали?), важно кивнул своей седовласой головой.
– Да, но познакомились мы с президентом только в Москве, работая в правительстве.
– Вы в Ленинграде учились?
