Маленькие женские тайны - Каммингс Мери (читать книги без txt) 📗
Тяжеленный чемодан в его руках показался пушинкой — так легко Томми поднял его и положил перед ней.
— Прошу, мадам, — улыбнувшись, склонил голову, как вышколенный слуга. — Еще что-нибудь?
— Нет, спасибо.
Клодин раскрыла чемодан. Сверху лежали несколько пакетов в ярких фирменных обертках. Подарки… когда выяснилось, что чемоданы пропали, больше всего она огорчалась из-за них. Хотя, если подумать, наверняка все то же самое можно и в Лондоне купить.
Вот что значит поддаться общему психозу!
Первая часть скандинавского турне проходила в Швеции — в основном, в Уппсале, съемочная бригада задержалась там почти на неделю. Но потом они перебрались в Норвегию — фоном для дальнейших съемок должны были стать заснеженные горы и фиорды.
И началось!..
Она не знала, кто был первым — но уже через три дня все члены съемочной бригады кинулись скупать норвежские свитера. Хвастались друг перед другом, какую удачную удалось сделать покупку, демонстрировали их — с капюшоном и без, пестрые и однотонные, предназначенные для мамы, мужа, детей и любимого пуделя.
Не удержалась и Клодин — купила по свитеру себе и Томми; теплые и непродуваемые, с традиционным норвежским орнаментом, себе ярко-алый, а ему белый.
И еще нож.
Один из местных ребят, работавших на съемке, обмолвился, что, кроме свитеров, в Норвегии делают лучшие в мире ножи, а когда Клодин заинтересовалась и начала расспрашивать, предложил отвезти ее в специальный магазин. Ножей там были сотни — с ножнами и без, с яркими наборными ручками, большие и совсем крохотные. Она спросила, какие из них считаются самыми лучшими — это вызвало спор между продавцом и ее добровольным гидом, пока они наконец, не сошлись во мнении: самые лучшие ножи — фирмы «Helle».
Ну, она и купила «Helle» — в кожаных ножнах, с удобной пузатенькой ручкой из карельской березы и коротким, всего дюйма четыре, лезвием. Подумала, что Томми должно понравиться…
На обратном пути этот местный парень уговорил ее зайти в бар — попробовать «Аквавит», Клодин из вежливости согласилась. В результате из бара потом добиралась в гостиницу на такси — ее спутник, повторяя «Skaal! [4]», хлестал рюмку за рюмкой, глаза его постепенно начали стекленеть, и в какой-то момент она предпочла удалиться «по-английски».
А если подумать, все эти мучения, в общем-то, были зря: зачем Томми нож, если у него пистолет есть?
Но — купила, так не выбрасывать же! Поэтому Клодин выложила нож на подушку, туда же — свитер, а остальные вещи принялась раскладывать и развешивать в шкаф. Когда Томми вышел из ванной, кивнула неохотно:
— Вон там… для тебя…
Понесла в шкаф очередную стопку вещей, повернулась — Томми стоял, держа в руке нож и уставившись на него со странным выражением лица; вынимал наполовину из ножен, снова вставлял…
— Ты чего? — спросила она.
Он вскинул голову и взглянул на нее; улыбка его тоже была странной — неуверенной и удивленной.
— Ты мне нож подарила…
— Ну да, — улыбнулась Клодин, — а что? — подумала: нет, не зря все-таки купила, кажется, ему нравится.
Как — то очень ловко перехватив нож — так, что из кулака торчало только лезвие, Томми сделал им несколько выпадов перед собой. Шагнул назад, развернулся на каблуке и снова взмахнул лезвием.
Покосился на нее, словно проверяя: произвел ли впечатление? Улыбка у него была уже нормальная — и очень довольная.
Клодин, как положено, похлопала в ладоши.
Томми подошел вплотную.
— Я давно в последний раз говорил, что люблю тебя?
— Давно… — она взглянула на него снизу вверх. — Ты обычно просто говоришь, что я красивая.
— Не просто красивая — а очень красивая, потрясающе красивая, возмутительно красивая! — сияя до ушей, перечислил он. — Так вот — я тебя люблю! Ужасно! — и поцеловал ее в нос.
Свитер ему тоже понравился, но такого впечатления, как нож, не произвел. Клодин всегда знала, что мальчишкам любого возраста куда больше нравятся игрушки, чем полезные подарки.
Наконец, заставив Клодин примерить ее свитер и выразив подобающее восхищение, Томми сказал:
— Ну ладно. Пойду потренируюсь все-таки.
— Что, прямо так и пойдешь — без майки?
— А что? — удивился он.
— А Арлетт? Неудобно…
— Я же не без штанов! — пожал плечами Томми. — И потом — она у себя в комнате, отдыхает.
Пошел к двери и уже на пороге, обернувшись, выдал, что называется, «реплику под занавес»:
— Да, забыл сказать. Я миссис Кроссвелл временно попросил не приходить. Ну, понимаешь, — замялся, — из соображений безопасности, пока у нас Арлетт гостит…
Как же — у себя она отдыхает! Когда через четверть часа Клодин пришла в тренажерный зал, Арлетт, естественно, была уже там. Стояла, опершись локотком о велотренажер, и глазела на полуголого Томми.
Не смотрела, а именно глазела, нагло и бесстыдно.
Посмотреть на него и в самом деле стоило — широкоплечий, подтянутый; мускулатура — дай бог всякому!
Смотри, девочка, смотри… только лапки не тяни, переломаю! И ни с какими интересами МИ-5 не посчитаюсь!
Очевидно, кое-что из этих невысказанных мыслей отразилось на лице Клодин — француженка смешалась, пискнула: «Томми, ну, значит, мы обо всем договорились…» — и быстро вышла.
Томми, лежа на силовой скамье, продолжал методично сводить перед грудью рукоятки тренажера.
— О чем это вы договорились? — небрежно поинтересовалась Клодин.
— У тебя не найдется черных колготок?
— Что? — меньше всего она ожидала услышать подобный вопрос.
— Арлетт завтра нужно на похороны идти, — невозмутимо объяснил Томми. — А сама она у тебя стесняется спросить.
«Она — и вдруг стесняется?!» — саркастически подумала Клодин, но вслух спросила о другом:
— Скажи пожалуйста — ты что, ей давал трогать мою львицу?
— Да, девочке захотелось ее поближе посмотреть, а что?
Сказать Клодин по этому поводу могла бы многое, и главным из этого «многого» был бы яростный вопль: «Это моя львица! Моя — слышишь?!»
Но она просто молча развернулась и вышла.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «Да, не так я собиралась провести эти свободные дни…»
По оценке страховой компании золотая львица стоила сорок тысяч фунтов. Поэтому страховщики настаивали на том, что такую дорогую вещь нужно хранить исключительно в сейфе.
Но запирать ее там, где нельзя будет на нее любоваться, Клодин не хотелось. Выход нашелся простой: ниша, где стояла статуэтка, была устроена наподобие тех, в которых хранятся ценные экспонаты в музеях; стекло, закрывавшее ее, выдержало бы даже выстрел в упор из пистолета. Поднять же это стекло можно было только одним способом: нажать в определенном порядке несколько кнопок на внутренней стенке сейфа, расположенного в нескольких футах от ниши. А для этого, разумеется, открыть сам сейф.
Сам Томми бы в нишу не полез — ему это было просто незачем.
Так что, увидев, что статуэтка стоит чуть левее, чем обычно, Клодин сразу поняла, что к чему. И, как оказалось, не ошиблась…
А что?! Он еще имеет наглость спрашивать — а что?!
А то, что это ее львица!
По дороге из тренажерного зала Клодин завернула в спальню и, найдя в шкафу черные колготки попроще, швырнула на кровать — пусть забирает и несет своей «девочке»… чтоб ей подавиться ими!
Вернувшись в библиотеку, открыла нишу и тщательно протерла львицу носовым платком, стирая невидимые следы чужих пальцев.
В сейфе, помимо шкатулки с ее драгоценностями и папки с деловыми документами, лежал и тот самый альбом, который так пристально изучали Томми и Арлетт.
Смотреть, что там внутри, Клодин не стала.
Последующие часа полтора она просидела в библиотеке. Брала с полки то одну книгу, то другую и вскоре ставила на место — ни к чему не тянуло и ничего не хотелось. Наконец, налив себе в пузатый бокал для коньяка апельсинового шнапса — его тонкий и терпкий аромат заслуживал того, чтобы пить его именно из коньячного бокала — она достала с полки томик стихов Киплинга, которого могла читать в любое время и с любой страницы, открывая книгу просто наугад.
