Чужая жена - Робардс Карен (список книг .TXT) 📗
– Как по-вашему, куда должна направиться эта банда шакалов?
– А-а…
Об этом Ронни не подумала. Седжли, семейное владение Ханнигеров, где они с Льюисом жили, когда приезжали в Миссисипи, уже наверняка окружено репортерами. Садясь в “Бьюик”, она невзначай обернулась и увидела, как они рассыпались по своим машинам. Несомненно, они помчались за ней вслед. Если Куинлан сумел от них оторваться – а она очень надеялась, что ему это удалось, – они помчатся в Седжли.
Наверное, они уже рыщут вокруг особняка довоенной постройки, шныряют по дубовой аллее… Окружающий поместье каменный забор не остановит и шестилетнего ребенка, тем более он не станет серьезным препятствием для неистовой толпы репортеров, жаждущих сенсации.
– Надо бы предупредить Дороти. – Ронни указала взглядом на висящий на крючке мобильный телефон. – Можно воспользоваться?
– Пожалуйста. Кто это – Дороти?
– Моя свекровь. Она сейчас в Седжли.
Она набрала номер.
– Ах да, бабушка.
После второго гудка трубку взяла Селма, женщина, с давних пор служившая в Седжли экономкой. Ронни знаком попросила Куинлана молчать.
– Селма, говорит миссис Льюис. Миссис Ханнигер дома?
– Нет, мэм.
Ронни тотчас предположила, что Дороти отправилась на обед к одной из своих многочисленных приятельниц. Тем лучше, пусть Селма первой сообщит неприятные новости ее суровой свекрови.
– Вы можете связаться с ней? Она не оставила вам номер телефона?
– Она у миссис Черри.
Гонория Черри была одной из самых старинных подруг Дороти. Семейство Черри, как и клан Ханнигеров, сколотило немалое состояние на табаке. Их гнездо находилось недалеко от Седжли, в Уэйвленде.
– Селма, будьте добры, позвоните ей и скажите, что на ярмарке какая-то женщина плеснула в меня краской, но я не пострадала. В Седжли наверняка вот-вот появятся журналисты. Мне хотелось бы предупредить об этом.
– Пусть она говорит, что ничего не знает, если ее будут спрашивать, – прошептал Ронни в ухо Куинлан. – И бабушка пусть отвечает так же.
– Селма говорит, репортеры уже звонят, – тихо сообщила ему Ронни, прикрывая ладонью трубку. – А у заднего крыльца стоит какая-то машина, и в ней никого нет.
– Наверное, кто-то уже добрался до дома и снимает его или ищет, у кого бы взять интервью. Передайте Селме то, что я вам сказал. Ей ничего не известно.
Ронни повторила слова Куинлана, Селма подтвердила, что она все поняла, и повесила трубку.
– Теперь надо звонить Льюису.
Ронни со вздохом набрала номер его сотового телефона и с облегчением услышала механический голос, сообщавший, что абонент временно недоступен. Когда Льюис узнает последние новости, он будет, мягко говоря, расстроен.
– Абонент компании “Белл Саут” не может вам ответить, – повторила она, имитируя интонации автоответчика, и набрала номер офиса Льюиса в Вашингтоне.
Когда секретарша Льюиса Мойра Адамс подошла к телефону, Ронни пересказала ей новости и попросила передать их Льюису при первой возможности. Исполнив эту неприятную обязанность, она отключила телефон и повесила его на крючок.
– И что же теперь? – обратилась она к Куинлану. – Домой ехать нельзя.
– Думаю, вам лучше всего поехать со мной.
Его глубокий голос как-то успокаивающе действовал на нее, хотя вообще ее раздражал южный акцент. Возможно, дело было в том, что специфический выговор появлялся у Льюиса, как только его самолет входил в воздушное пространство штата Миссисипи, а в Вашингтоне немедленно пропадал. Зимой, когда они с Ронни постоянно жили у себя в Джорджтауне, выговор Льюиса вовсе не выдавал его происхождения. Наверное, из-за этой особенности Льюиса южный акцент представлялся ей неестественным и у других.
– Это не годится, – все же возразила она. – Представьте себе, как за это ухватятся газеты. “Жена сенатора скрывается в доме политического консультанта!” Они представят дело так, как будто я сбежала с любовником!
В ее голосе звучала досада. Но Куинлан по-прежнему невозмутимо смотрел на нее.
– У меня квартира в Джексоне, и вы совершенно правы, везти вас туда не стоит. Хотя бы потому, что они туда рано или поздно тоже явятся. Я имел в виду дом моей мамы.
– Дом вашей мамы?
– Она живет под Де-Кальбом. Это милях в тридцати отсюда. Никому не придет в голову искать вас там. У вас будет возможность привести себя в порядок и передохнуть, а потом мы решим, как быть дальше.
– Так вы родились в Миссисипи?
Ронни сама не знала, что ее так удивило. Чтобы догадаться, что Куинлан – южанин, достаточно было раз услышать его голос. Но ей почему-то всегда казалось, что политические консультанты являются издалека. Они не сидят на месте, они вечно летают из города в город, из штата в штат, всякий раз они заняты в новой избирательной кампании. Трудно вообразить, что у такого человека есть корни, тем более в Миссисипи.
– Ну да. Я прожил тут почти всю жизнь. Кстати, я учился вместе с Марсденом в “Оул Мисс”. Один год мы даже жили в одной комнате.
Марсденом звали старшего сына Льюиса и его первой жены, Элеонор Праведной. Этот Марсден был на восемь лет старше мачехи.
– О-о, это, безусловно, безукоризненная рекомендация, – с иронией протянула Ронни и почувствовала, как ее доверие к Куинлану вдруг дало трещину. – Раз вы дружили с Марсденом, этого достаточно, чтобы поручить вам работу со мной.
– Вы, я полагаю, не очень-то ладите с Марсденом?
Он насмешливо взглянул на нее.
– Мастерски вы подобрали невинную формулировку. Помимо прочего, Марсден считает, что я разрушила семью его отца. Он ненавидит меня. И можете мне поверить, я отвечаю ему полной взаимностью.
– Он прав?
– В чем? В том, что я разрушила семью Льюиса? Нет.
Ронни замолчала. Как много можно рассказать этому человеку? Только что она чувствовала, что готова доверить ему все, что угодно, но факты – упрямая вещь. А факты таковы: Куинлан – политический консультант, которому платят, чтобы он “управлял” ее поведением, и в колледже Куинлан жил в одной комнате с Марсденом.
И на оба эти невысказанные соображения он немедленно ответил:
– Вы сами знаете, что так считает весь штат.
Куинлан произнес это с легким сожалением, как бы извиняясь за горькую правду.
Ронни с отвращением посмотрела на испорченное платье.
– Это уж точно.
– И это мнение мы изменим. Доверьтесь мне, сударыня, и через полгода вас будут любить не меньше, чем попкорн во время киносеанса. Это я вам обещаю.
Ронни невольно рассмеялась.
– Иначе деньги возвращаются заказчику?
– Естественно. – Он улыбался. – Понимаете, все дело в шаблонном мышлении избирателя. Он привык видеть в общественных фигурах не живых людей, а стереотипы. Ему проще жить, не думая. В вашем случае стереотип прост: “Другая женщина”. Хороший человек прожил много лет с преданной и любящей женой, и тут являетесь вы, молодая и привлекательная, и уводите его с собой. Встаньте на точку зрения обывателей, и вы поймете, за что вас не любят.
– Но это же неправда. Честное слово. Я не уводила Льюиса из семьи. Когда наш роман начался, Льюис был уже разведен.
Ронни не могла больше сдерживаться. Ей было необходимо внести ясность хотя бы в этот вопрос.
– И когда это произошло?
– Примерно шесть лет назад. Я уже несколько лет работала в его офисе, но личные отношения между нами появились только после того, как его брак с Элеонор окончательно распался.
– Расскажите, как вы познакомились?
– Мне было девятнадцать лет, я училась на последнем курсе Американского университета в Вашингтоне. Льюис как-то прочитал у нас лекцию. Тема мне показалась интересной, и я задала ему несколько вопросов. После лекции он подошел ко мне в холле и сказал, что в его офисе появилась вакансия и он может предложить мне работу на неполный день. Я подала заявление, и меня приняли. Сначала я была чем-то вроде секретарши, потом постепенно продвинулась по службе.
– Значит, вы работали у него.
Ронни кивнула и, задумавшись на мгновение, решила, что вполне может вкратце рассказать Куинлану историю своих отношений с Льюисом. В конце концов, ей стыдиться нечего. Пусть Марсден и избиратели штата этому не верят. Она не станет рассказывать, с какой настойчивостью Льюис домогался ее с самого начала. В этой части истории правда не сыграет на руку ее мужу. А правда состояла в том, что Льюис упорно приглашал ее в рестораны с тех самых пор, как она, девятнадцатилетняя студентка, впервые появилась в его офисе. В конце концов она согласилась. Пожалуй, эти факты не следует предавать огласке.
