Сокровенные тайны - Браун Сандра (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Она не доверяла Риду, но желала его и хотела, чтобы он ответил ей взаимностью. Джуниор при всей своей лени ей тоже нравился, она чувствовала к нему острую жалость. В Ангусе как бы воплотились ее детские представления о строгом и любящем отце. Чем ближе была разгадка тайны их причастности к смерти матери, тем меньше ей хотелось узнать истину.
Вдобавок на горизонте маячила загадка убийства Клейстера Хикама. Лайла Тернера, которого подозревает Рид, до сих пор не нашли. Пока она не убедится, что бывшего рабочего с фермы Минтона убил Тернер, она по-прежнему будет считать, что Клейстера убрали как свидетеля убийства Седины. Значит, его убийца считает, что и она, Алекс, для него тоже опасна.
Поэтому, когда среди ночи она услышала, как мимо ее двери медленно едет машина и над кроватью проплывает свет фар, сердце ее сильно забилось от страха.
Отбросив одеяло, она прокралась к окну и выглянула в щель между рамой и плотной шторой. Тело ее обмякло от облегчения, и у нее вырвался тихий радостный возглас.
Сделав широкий разворот на стоянке перед мотелем, «Блейзер» шерифа еще раз проехал мимо ее двери.
Рид хотел было развернуться и двинуть туда, где, он знал, его ожидает хорошая выпивка, приветливая улыбка и теплая женщина, однако капот его машины упрямо смотрел в сторону дома.
Он заболел какой-то неизвестной болезнью. И, как ни странно, не мог от нее избавиться. Она жгла его и точила, переворачивала ему все нутро.
Дом, который он всегда любил, потому что находил в нем уединение, сейчас, когда он открыл скрипучую дверь, показался ему просто пустым. И когда только он смажет эти петли. Он включил лампу, но от этого в гостиной веселее не стало. При свете лампы стало еще заметнее, что дома его никто не ждет.
Не было даже собаки, которая, радостно помахивая хвостом, выбежала бы ему навстречу и лизнула руку. И не было ни золотой рыбки, ни попугая, ни кошки – никого, кто мог бы умереть и оставить после себя еще одну незаживающую рану.
Другое дело лошади. В них вкладываешь деньги. Но иногда к одной из них вдруг начинаешь относиться по-особенному, как к Быстрому Шагу. Рана еще саднила. Он постарался прогнать мысли о коне.
В лагерях беженцев из опустошенных голодом стран можно найти больший запас провизии, чем у него на кухне. Он редко ел дома. А если и ел, как сейчас, то обходился пивом и несколькими крекерами с арахисовым маслом.
По дороге в спальню Рид включил отопление, чтобы к утру совсем не замерзнуть. Постель была не застелена; он никак не мог вспомнить, что заставило его так быстро вскочить и убежать, когда он последний раз ночевал дома.
Он сбросил одежду и свалил ее в корзину, стоявшую в углу ванной; племянница Лупе заберет все стирать, когда придет в следующий раз. У него, наверно, больше белья и носков, чем у любого другого мужчины. И не то чтобы он питал к ним особое пристрастие, просто это позволяло ему реже отдавать белье в стирку. Его гардероб в основном состоял из джинсов и рубашек. Относя по несколько пар тех и других раз в неделю в химчистку, он мог поддерживать приличный вид.
Рид чистил зубы над раковиной в ванной и рассматривал себя в зеркале. Нужно постричься. Вечно он забывает делать это вовремя. У него стало больше седых волос на висках. Когда они появились?
Он вдруг заметил, каким морщинистым стало его лицо. Зажав щетку в углу рта, наклонился поближе к зеркалу и пристально всмотрелся в свое отражение. Лицо его было испещрено трещинками и бороздками.
Короче, он выглядел старым.
Слишком старым? Для чего? Или, вернее, слишком старым для кого?
Пришедшее на ум имя вывело его из равновесия.
Он сплюнул и прополоскал рот, но в зеркало уже старался не смотреть, пока не выключил беспощадный верхний свет. Ему не нужно было заводить будильник. Он всегда вставал на рассвете. И никогда не просыпал.
Простыни были холодными. Он натянул одеяло до подбородка, дожидаясь, когда согреется его голое тело. Вот в такие минуты, как эта, в самые промозглые, темные и одинокие ночи, он жалел, что из-за Седины он так и не смог создать семью. В любое другое время он был рад, что свободен от всяких привязанностей.
Но вот в такие минуты он втайне жалел, что не женился. Лежать рядом с теплым телом женщины, пусть и не особенно любимой, или растолстевшей сразу после свадьбы, или даже предавшей тебя, даже такой, которая пилит тебя за то, что приносишь мало денег и много работаешь, – все же лучше, чем спать одному.
А может, все-таки нет. Черт его разберет. Из-за Седины он теперь уже никогда этого не узнает. Когда она умерла, он не любил ее, то есть не любил так, как любил всю жизнь, вплоть до того случая.
Он уже тогда задумывался, не пройдет ли их любовь вместе с юностью, насколько она настоящая и крепкая и не является ли она всего лишь заменой того, чего оба были лишены в жизни. Он всегда бы любил ее дружеской любовью, но сомнительно, чтобы их зависимость друг от друга оказалась надежным основанием для совместной жизни.
Возможно, Селина чувствовала его сомнения и потому ощутила потребность на какое-то время с ним расстаться. Они никогда об этом не говорили. И теперь ему этого уже никогда не узнать, но он подозревает, что все было именно так.
Он усомнился в прочности их детской любви задолго до того, как она уехала в то лето в Эль-Пасо. Если с возрастом его чувства к ней изменятся, то как, черт побери, он сможет сказать ей об этом? Он все еще мучился этими мыслями, когда она погибла, и в дальнейшем стал остерегаться новых привязанностей.
С тех пор он никогда не позволял себе увлечься кем бы то ни было. Сосредоточить все чувства на другом человеке, особенно на женщине, было смертельно опасно.
Много лет назад он поклялся себе брать от женщин все, что можно, – прежде всего в постели, но никогда больше не позволить себе относиться с нежностью ни к одной из них И уж конечно, и близко не подпустить к себе любовь.
Но короткие романы тоже стали осложнять жизнь. Женщины неизменно привязывались к нему, а он не мог ответить взаимностью. Вот тогда-то он и стал прибегать к услугам Норы Гейл. Но теперь и это ему опостылело. Их постельные отношения стали однообразными и бессмысленными. Последнее время ему с трудом удавалось скрывать свою скуку.
На любом уровне женщина требовала от него гораздо больше, чем ему бы хотелось.
Тем не менее даже сейчас, лежа и повторяя мысленно свое кредо вечного холостяка, он поймал себя на мысли о ней.
Размечтался, как какой-нибудь молокосос. В его-то возрасте. Весь поглощен мыслями о ней. А за этими мыслями возникало, настойчиво пробиваясь в его сознание, чувство, очень похожее на нежность.
Однако по пятам за этим чувством всегда следовала боль; он не мог забыть, кто эта женщина и как ее появление на свет непоправимо изменило его жизнь; больно было думать, каким дряхлым он, должно быть, казался ей, такой юной, больно было видеть, как она целовала Джуниора.
– Проклятие!
Он застонал в темноте и закрыл глаза согнутой в локте рукой, но перед его мысленным взором вновь возникла та сцена. Он испытал тогда такой приступ ревности, что сам испугался. Удивительно, как это он не взорвался от ярости вместе с «Блейзером».
Откуда, черт побери, эта напасть? Почему он впустил эту девушку в свое сердце, ведь из этого ничего путного выйти не может, только расширится между ним и Джуниором пропасть, созданная ее матерью.
О семейном союзе – от этих слов его передернуло – между ним и Алекс и речи быть не могло, тогда почему его так беспокоит, что в глазах умной, красивой, успешно делающей карьеру Алекс он, вероятно, выглядит неотесанным деревенщиной, да к тому же стариком!
У них с Сединой все было общее, и тем не менее она оказалась недосягаемой для него, так какого же черта он вообразил, что у него выйдет что-нибудь с Алекс?
И еще одна маленькая деталь, с издевкой подумал он. Убийство Седины. Алекс никогда этого не поймет.
Однако никакие здравые рассуждения не мешали ему стремиться к ней. Всем телом он ощутил прилив тепла и желания. Ему хотелось почувствовать ее запах, прикосновение ее волос к своей щеке, груди, животу. Он едва не задохнулся, представив себе, как ее губы и язык касаются его кожи, но ради этого можно было и не дышать, ему хотелось поцелуев, потеребить языком ее сосок.
