Мышьяк за ваше здоровье - Арсеньева Елена (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Манихин вспомнил, как гордился собой, своими изощренными планами, своей способностью действовать вроде бы вопреки всякой логике, чтобы оставить следствие в состоянии полного ступора и неразберихи, и почувствовал, что понимает Бушуева. Им обоим было сейчас чем гордиться, однако если гордости, вернее, гордыне Петра Манихина пришел конец, то триумф Бушуева только начинался.
– Я где-то читал, как у одного мужика вот так же память пропавшую пробудили, – сказал Бушуев, продолжая держать Петра под прицелом и медленно пятясь к тумбочке, на которой стоял телефон. – Его по башке стукнуло, он и забыл, кто он и что он. Имя, адрес, детей, жену… Все забыл! Тогда доктор подкрался к нему к спящему, выстрелил над ухом и как заорет: «Как тебя зовут?!» Он с перепугу подскочил и заорал: «Так-то и так-то!» И разом все вспомнил – все про себя, что раньше забыл. А доктор сказал, что он это раньше как бы сам от себя скрывал, а теперь скрывать перестал. Он – от себя, а ты – от меня, – понимаешь? – по-свойски объяснял Бушуев, поднимая левой рукой (в правой он держал револьвер) трубку, поднося ее к уху и досадливо хмурясь. – Что-то связи нет. Или у тебя телефон на блокираторе?
– Да, – пробормотал Петр, слабо соображая, что говорит.
До него только сейчас начал доходить смысл случившегося – вернее, бессмысленность. Он столько усилий приложил, чтобы запутать следствие вообще и Бушуева в частности, он наизнанку ради этого вывернулся, он старался как черт – и теперь все прахом пошло из-за того, что этот сыскной пес Бушуев выпалил у него над ухом из револьвера. Все, все пошло прахом из-за каких-то рефлексов, так не вовремя сработавших! Все было напрасно, все его усилия, вся гордость собой, все мечты, которые шуршали в его руках!.. Он уже было взмыл в небеса, но Бушуев затаился в кустах и подло, предательски сбил его на взлете, в ту минуту, когда он поверил, что все получилось!
Подло. Предательски…
Если бы кто-то сейчас спросил Петра, в чем именно заключается предательство Бушуева, он, наверное, не смог бы толком ответить. Наверное, в том, что Ванька все время попадался во все расставленные Манихиным ловушки, упирался во все захлопнутые им двери, полной ложкой хлебал все подстроенные им неприятности (даже в драке Манихин сумел подставиться ему так, что не Ванька, получилось, его с ног свалил, а он Ваньку – с должности), – попадался, попадался, а теперь вдруг перестал. Обошел Петра на вороных! Обставил, обставил, и теперь он будет наслаждаться славой, почестями, а Манихин отправится в тюрягу, откуда он уже не выйдет никогда. Определенно его поставят к стенке. Или дадут двадцать пять лет. А это считай, что жизнь кончена. Если он даже выйдет, то стариком. И Анюта его не узнает при встрече!
Анюта небось Ваньке теперь достанется. Красавица, слава, деньги – все его будет! Как в книжках! И все ему простится, ведь победителей не судят.
И Петра вдруг точно ожгло.
Деньги… Ванька исчез, его как бы нету в Заманихе. Зачем ему объявляться? Он сейчас вполне может свистануть прямо отсюда в памятную протоку, найти зимовье, поднять крыльцо и забрать деньги. Себе забрать! Тайно. И все неисполненные мечты Петра будут продажно шуршать в руках Бушуева, напевать ему те же сладкие песни.
Нет, ведь Петр может выдать Ивана. Ну а чтобы этого не произошло, с Ваньки станется пристрелить соперника!
Хотя… зачем? Зачем пачкаться и рисковать влипнуть? Ведь убийцу начнут искать, глядишь, и найдут, всякое в жизни бывает. Не будет Бушуев его убивать. Он, гад ползучий, хитрец проклятый, прекрасно понимает, что Петр его не выдаст. Не сможет выдать. Потому что это означает признание в ограблении сберкассы и убийстве Николая Лукьянова. Петр предпочтет деньги потерять, чем самому на себя «вышку» либо непомерный срок навесить.
Да нет, Ванька – он же правильный, он идейный, он ищейка сумасшедшая, ему главное – преступника взять. Он сам сказал. Ему и в голову не взбредет присвоить деньги: вон, колотит по ни в чем не повинному рычажку телефона, словно надеясь, что тот пробудится к жизни. А телефон отключен, вот и все. Чтобы его включить, надо тумбочку отодвинуть, а не по рычажку колотить.
Иван задумчиво оглянулся на забившегося в угол кровати противника, и Петр торопливо отвел глаза, испугавшись, что Бушуев почует эту безумную надежду, которая вдруг осенила его своим крылом, словно запоздалая перелетная птица…
– Погоди, – с досадой пробормотал Иван, – да у тебя никак телефон отключен?
– Да.
– Что, спокойно поспать хотелось? – с издевкой спросил Бушуев. – А не вышло, ну беда! Теперь уж, наверное, не скоро ты спокойно поспишь! Мало того что тебя к ногтю придавят, так ведь еще призрак Кольки Лукьянова мучить будет, если еще не начал. – Уловил судорогу страха в лице Манихина, покачал головой: – Как же ты мог, Петро? Бог с ними, с деньгами, тут бес тебя попутал, но как же ты мог убить Николая?! Ты ж его всю жизнь знал, на одной улице жили, пили, гуляли вместе… Он ведь тебя только потому впустил в сберкассу, что друга в тебе видел. А ты его… Ты его убил, и за это проклят будешь. Проклят во веки веков! Пусть же настанет день, когда тебе захочется самому от себя отвернуться и убежать с криком ужаса! И пусть отвернутся от тебя все, кто тебе дорог и кого ты любишь! Я все отдам, чтобы проклятие мое сбылось!
Он наклонился, отодвигая тумбочку и отводя револьвер от Манихина. И в эту минуту Петр бросился на него. Кошкой вскочил на спину прежде, чем Бушуев успел разогнуться, заломил его руку вперед и прижал к груди, нашаривая курок револьвера.
Выстрел… другой… Бушуев медленно опустился на колени, и Петр, который не в силах был расслабить своей мертвой хватки, опускался вместе с ним, все еще сидя на нем верхом, вспоминая, как вот так же медленно, словно бы нехотя, опускался на пол сберкассы Колька Лукьянов, а он бил его по голове молотком, бил… тридцать ударов, словно гвозди забивал…
А здесь обошлось всего двумя выстрелами.
АВГУСТ 2001 ГОДА, НИЖНИЙ НОВГОРОД
– И… что потом? – наконец спросил Александр. У него у единственного хватило сил что-то сказать: Анна и Серега молчали как убитые.
– Ну, что? – зло повернулся к нему Манихин. – Зарыл я его. В погребе… Там ведь и впрямь тайник был, но о нем ни одна собака не знала, кроме меня. Зарыл, кирпичами заложил, сверху зацементировал. Не ленился – всю ночь весь пол замазывал. И видимо, хорошо зарыл, если за двадцать лет ни одна собака не нашла. Так и сгинул Ванька Бушуев не то в Сибири, не то на Урале, не то в Казахстане. Уехал – и пропал навеки!.. Вот потому я сразу неладное и почуял, когда ты мне от него, покойника, привет передал.
– А-а, ну, теперь понятно, – наконец подала голос Анна. – Понятно, почему, когда я Бушуева сегодня упоминала, ты сказал, что веришь мне. Если я его вспоминаю, значит, думаю, что он жив, правда?
– Конечно. Я тогда сразу понял, что со мной чудесит кто-то, кто эту старую историю решил ковырнуть. Кто-то из своих, из заманихинских! Ну, выбор был невелик: ты да Серега. Но чтобы Маринка… В жизни не поверю. Она ж меня спасала дважды…
– Про первый раз я уже объяснил, – сказал Александр. – А во второй раз – по той же причине. Она думала, что вы – убийца ее отца. И, как выяснилось, не ошибалась. Это убеждение перешло к ней от матери. Мать жила ожиданием, что вернется Бушуев и сможет доказать вашу вину. Поэтому Марина и передавала вам привет от Бушуева. Она хотела, чтобы вы мучились от страха. Она хотела, чтобы вы мучились долго.
– Ну, хотела и добилась, – ответил Манихин, отступая на шаг в прихожую и разглядывая в зеркале «бронзовую маску». – А ты, если такой умный, небось знаешь, как она меня травила?
– Знаю, – кивнул Александр.
– Знаю, но не скажу? – раздельно, с издевкой проговорил Манихин. – Ведь не скажешь?
Александр посмотрел на его лицо и опустил глаза. Пару часов назад он пытался дозвониться до этого человека, готов был среди ночи ехать к нему в Зеленый Город, только чтобы сказать, предупредить, спасти! Смешно!
