Звонок с того света - Джексон Лайза (лучшие книги TXT) 📗
– А вам-то он зачем понадобился? – поинтересовалась она, впрочем, без особого энтузиазма.
Когда Монтойя объяснил, что Райаном интересуются в связи с убийством некоей Лианн Жаквиллар, то не успел он и глазом моргнуть, как тон женщины изменился, и от былой истерической ненависти к мужу не осталось и следа. Она заявило твердо:
– Райан хоть и парень с темпераментом, и сильный, и горячий, но он не убийца.
После чего миссис Циммерман, оскорбленная, несмотря на все извинения, попросила полицейских убраться прочь, иначе она вызовет своего адвоката.
– Итак, Циммерман куда-то смылся. Ни нового адреса, ни места работы... – начал подводить итоги Монтойя. – Кента Сигера мы также не обнаружили. Расставшись с милыми докторами из клиники, он сгинул, и неизвестно, на какие доходы живет...
Шоссе сменилось улицей, наполненной пешеходами.
«Кто на какие доходы живет здесь, ежедневно потребляя, а следовательно, покупая пищу? – раздумывал Бентс. – У кого истинное лицо, а кто носит маску? Кто ждет наступления дня и света как спасения, а кому ночь словно родная мать?»
– Про мальчика... «плохого мальчика» из семьи нашего обожаемого психолога тоже не стоит забывать. Раз он еще жив и странствует по Америке, то почему бы ему не сделать пакость сестренке? Я склонен поверить этому прощелыге Таю Уиллеру, что Анни Сигер отдала концы неспроста.
Бентс согласно кивал, но его внимание вдруг занял предмет, уже долго маячивший перед его взором. Он назойливо слепил ему глаза, отражаясь в зеркале заднего вида, шаловливо поигрывая солнечными лучами.
Седан, удобно устроившийся за полицейской машиной, пробивающейся через затор, никак не желал отставать, и только когда Монтойя смог оторваться от него, Бентс понял, что раздражавшим предметом были четки, висевшие за ветровым стеклом седана. Они и сверкали своей отполированной поверхностью.
– Черт меня побери! Она довела меня чуть ли не до сумасшествия! – признался Бентс.
– Кто довел? – встрепенулся Монтойя.
– Та машина позади.
– Этот «Таурус»? Чем он тебе не понравился? Водитель сел нам на хвост и пользовался нашей мигалкой.
– Я не о том. У этой старенькой парочки в машине болтались четки перед носом.
– И что? Правилами не запрещено даже повесить распятие или голую бабу...
– Четки, – продолжал размышлять вслух Бентс. – Они бывают разной формы – шарики, многоугольники... А эти раны на шее...
Только сейчас Монтойя уразумел, отчего так взволновался его напарник.
– Ты считаешь, что эта сволочь использовала четки, как удавку? Неужто он священник?
– Не знаю, но следует кое-что проверить.
– Не хотелось бы влезать в церковные дела.
– А кому хотелось бы? Особенно если проковырять в их скорлупе дырку, то оттуда хлестнет таким дерьмом...
– Боже, сохрани нас, – вполне серьезно отозвался Монтойя.
Глава 31
– Ты прекрасно знаешь, Саманта, что я не имею права давать какую-либо информацию, касающуюся наших пациентов.
Иного ответа и нельзя было ожидать от Даны Эриксон, сокурсницы по колледжу, чьи поучения и советы она выслушивала в перерывах между лекциями и мечтала в будущем когда-нибудь перенять этот авторитетный тон человека, знающего то, что другие вряд ли смогут постичь.
Хотя, как оказалось, блестящая ученая дама заканчивала свою карьеру не нобелевским лауреатом и не академиком, а лишь рядовым врачом в частной психиатрической клинике Святой Девы в Калифорнии, для Саманты это не послужило поводом для злорадства. И утешением тоже. Окошко приотворилось и захлопнулось. И бог с ним! Из такого источника не почерпнешь и чайной ложки информации. Об этом она предупреждав и Тая, и детектива Бентса. Психиатры в таких клиниках запирают рот на три оборота ключа и не любят, когда к ним стучатся в дверь.
Общение с бывшей сокурсницей, пусть краткое и не личное, а лишь по телефону, пробудило у Саманты некоторые воспоминания. Дана пренебрегала студенческой средой, предпочитая вращаться в кругу преподавателей и явно заигрывая с Джереми Лидсом, который, кончил тем, что дал Саманте свою фамилию. Саманта подозревала, что ее брак с Джереми нанес удар и самолюбию, и определенным расчетам честолюбивой соперницы.
Поэтому Дана и играла с Самантой в «прятки» пару суток, пока их не вывели на связь под мягким нажимом полиции.
– Бесполезно о чем-либо меня спрашивать, Саманта, – снова повторила Дана.
– Я понимаю, но в Новом Орлеане объявился серийный убийца. В ходе полицейского расследования протянулась ниточка, ведущая к Кенту, брату Анни Сигер. Возможно, это он виновен в преступлениях.
– Никакие твои доводы не повлияют на наши порядки. Могу лишь подтвердить, что занималась с Кентом, но это было давно, сразу после самоубийства Анни. Потом он выписался, а если я открою, что записала в его медицинской карточке, это будет стоить мне места.
– Речь идет о жизни многих женщин, – попыталась воззвать к ее милосердию Саманта, но все было бесполезно.
– Сожалею, Саманта, но ничем не могу тебе помочь.
На том конце провода, в Калифорнии, повесили трубку. А та, что была прижата к уху Саманты, стала вдруг ледяной.
Звонок в Калифорнию она сделала из офиса радиостанции, где из репродукторов постоянно звучал тихий джаз, предваряющий начало каждой программы, и где вот-вот должно было собраться экстренное совещание. Весь персонал сидел как на иголках в ожидании, к какому выводу придет высшее начальство, обменявшись мнениями.
Полиция подключила к прослушиванию все телефоны. Сотрудникам было строжайше приказано помалкивать о какой-либо связи «Полуночных исповедей» с серийным убийцей, но слухи все равно просочились и распространились быстрее радиоволн. Саманту городские обыватели сравнивали с Пандорой, открывшей легендарный ящик и посеявшей хаос в мире, и винили в том, что она выпустила чудовище, разгуливающее теперь по улицам Нового Орлеана.
Джордж Ханна был потрясен и пребывал на грани нервного срыва, правда, неизвестно, от радости или от ужаса. Рейтинг чуть ли не зашкалил за сто процентов. Станцию слушали все, и во всех барах и в кафе то и дело вспыхивали споры, где высказывалось опасное для его репутации мнение, будто все это затеял Ханна в рекламных целях в сообщничестве с доктором Самантой. Однако был и положительный результат – чуткое ухо радиослушателя приникло к приемнику, пальцы крутили колесико и находили именно эту волну, а рекламодатели спешили заключить срочные договоры.
Элеонор изображала полное отчаяние и требовала, якобы ради безопасности Саманты, закрыть ее передачу, но то был лишь плохо сыгранный спектакль. Мелба за своей конторкой почти не отрывалась от телефона, а в редкие паузы повторяла, что излишняя популярность может кого угодно свести с ума. Коллеги восприняли этот бум со спокойствием аллигаторов, медленно, переваривающих пищу. Он сулил им прибавку в зарплате, но что таится в глазках сытого аллигатора, не познать даже опытному охотнику за этими земноводными рептилиями.
Так прошла неделя в ожидании неизвестно чего. Нового удара маньяка или его явки с повинной?
Саманта спала с Таем Уиллером в одной кровати, и они отдавали много энергии взаимному влечению.
Саманта присутствовала на похоронах Лианн Жаквиллар под неусыпным оком двух копов в штатском, представленных ей заранее, но оставшихся невидимками во время церемонии. Провожали в последний путь Лианн и девочки из Боучеровского центра. Вся церемония проходила так буднично и так не соответствовала случившейся трагедии, что Саманта пролила слезу. Мать Лианн не вела себя столь агрессивно, как Эстелла Фарадей на похоронах Анни в Хьюстоне, но ее враждебное отношение было очевидно. В смерти дочери она тоже винила психолога.
Саманта осознавала ее правоту. Возможно, если бы не их контакты, девушка не стала бы жертвой маньяка, преследующего Саманту.
«Джон» не объявлялся.
Или его просто не замечали, а он был тут, рядом...
Дни Саманта проводила, штудируя свои записи, ночи – в объятиях Тая, три вечерних часа – в студии, в мучительном напряжении в ожидании звонка от «Джона», втайне желая, чтобы такого звонка не последовало. За рабочим столом в кабинете она, используя информацию о семье Анни Сигер, предоставленную ей Таем, выискивала хоть какие-нибудь детали, которые, будучи оглашенными по радио, могли спровоцировать больной мозг на ответный вызов, побудить «Джона» опять выйти из тени.
