Чужие грехи - Стюарт Энн (читать книги без TXT) 📗

Путь до Ирландии занял у них три дня. Три кошмарных, безумно тяжелых дня, в течение которых Джеймс, используя все свои знания и опыт, держал Энни в полузабытьи. Таким образом ему, по крайней мере, удавалось избегать ее вопросов, избегать необходимости смотреть в ее прекрасные, сводящие с ума глаза. В этом одурманенном состоянии с лица Энни стерлись все тревоги и заботы и оно казалось еще моложе, чем всегда. Джеймсу приходилось постоянно напоминать себе, что Энни всегда останется слишком юной для него. И не только для него, но и для жестокой реальности жизни. Это было ее благословением — и одновременно проклятием.

При малейшей возможности Джеймс напивался. Во время бесконечных ночных перелетов, когда им ничего не угрожало, он опустошал кварту текилы и без конца пожирал глазами спящую Энни. Чаще всего Джеймс подмешивал снотворное в ее еду, хотя пару раз, когда она слишком нервничала, ему пришлось прибегнуть к шприцу и иголке. Впрочем, он старался обходиться без этого, опасаясь, что, придя в себя, Энни заметит на руке следы уколов.

Все необходимое он захватил с собой из трейлера: оружие, взрывчатку, психотропные средства, фальшивые паспорта и всевозможные удостоверения. Обо всем остальном Джеймс без труда договорился по сотовому телефону.

Теперь даже текила не должна была помешать ему выполнить задуманный план, а «отключив» Энни, он мог без помех предаваться размышлениям. Энни слишком многое подмечала. Нравилось ему это или нет, но она была настоящей дочерью своего отца.

Самому себе Джеймс не лгал никогда. Не пытался обелить себя даже в собственных глазах, не искажал своих истинных целей, стремлений и желаний.

А желал он только одного — Энни. Все его помыслы были устремлены к ней. Но позволить себе сблизиться с нею Джеймс не мог. Это было бы равносильно подписанию собственного смертного приговора…

Джеймс даже не сразу решил, куда они направятся. Ирландия — страна небольшая по любым меркам, а Северная Ирландия — еще меньше. И все же в ней таился целый мир. И именно сюда прилетал Уин Сазерленд перед тем, как принять смерть от руки своего палача…

В конечном итоге Джеймс просто положился на свое чутье, которое еще никогда его не подводило. Впервые более чем через двадцать лет он вернулся на родину.

Депример ничуть не изменился. Разве что чую меньше стало разбомбленных зданий, да и танков на немноголюдных улицах поубавилось. Сами же люди — от млада до велика — не изменились ни на йоту. Их бледные, изможденные лица выглядели почти одинаково — эти лица делала столь похожими печать ненависти и страха, лежавшая на каждом из них.

И сам Джеймс был когда-то таким же. Почти двадцать лет своей жизни, глядя на себя в зеркало, он видел ту же бессильную злобу, ту же ярость. Но потом он научился скрывать свои чувства — и использовать это умение в собственных целях. Научился убивать, защищая уже чужую родину, а не свою собственную.

И за все это он должен был благодарить Уина. А также — проклинать. Да, верно, когда-то Уин спас его, но одновременно — обрек на геенну огненную. Ибо и дня не проходило, чтобы Джеймс не жалел, что не умер от голода в тюрьме Хайроуд… Энни в полусне едва перебирала ногами; мозг ее был по-прежнему одурманен психотропным средством, которое подмешал ей Джеймс. Они давно уже плутали по узким улочкам, и теперь он вел ее к пустующему дому, который присмотрел среди других, давно брошенных, разваливающихся домов.

Домик этот, скорее — хибара, тоже доживал свой век. Хотя Джеймс никогда прежде не переступал его порога, знал он этот дом как свой собственный. До боли знакомый запах — запах нищеты и отчаяния. Дешевая, грубо сколоченная мебель, засаленные обои. Дешевые репродукции картин, на которых длинноволосый Христос поучал сирых и нищих.

В домике были две спальни. Джеймс отвел Энни в меньшую из них и уложил на узкую кровать, прикрытую выцветшим матрасом. Энни, приоткрыв глаза, молча смотрела, как Джеймс снимает с нее кроссовки, укутывает ноги тонюсеньким одеялом. Когда он, проверив, заперто ли крохотное окно, снова повернулся к ней, глаза Энни уже снова были закрыты и она мерно посапывала.

Джеймс не решился дать ей еще одну дозу снотворного. Это новейшее психотропное средство до сих пор находилось в стадии разработки, и он не был уверен, что длительный его прием обойдется без последствий.

Остановившись над спящей Энни, Джеймс внимательно посмотрел на нее. В спаленке было темно, и лицо Энни во мраке показалось ему неестественно бледным. Мертвенно-бледным. А он видел смерть слишком часто…

Джеймс прикоснулся к ее шее. Кожа была теплая, под его пальцами пульсировала жилка. Джеймс расстегнул пуговицы на блузке Энни. Груди у нее были небольшие, и он разглядел, как в прохладном воздухе ее соски, слегка прикрытые тонкими кружевами лифчика, набухли и затвердели.

Как и его мужское естество…

Джеймс выпрямился и набросил на спящую одеяло. Затем резко отвернулся и, не позволяя себе передумать, поспешно вышел из спальни.

Во сне Энни преследовали кошмары. Кровь лилась рекой, повсюду царили смерть и насилие. Охваченная облаком густого, плотного тумана, она пыталась бежать, но ноги не слушались, и вскоре Энни окончательно утратила ощущение времени и пространства. Но внезапно откуда-то появился Джеймс, крепко обнял ее, прижал к себе, и она позабыла обо всем на свете, кроме его рук. Тело ее стало вдруг невесомым, вокруг, словно букашки, роились аэропланы, но Энни не могла собраться с силами, чтобы хотя бы спросить, зачем они тут разлетались. В глубине души она сознавала, что самолет, на котором летели они с Джеймсом, уже приземлился, но все окружающее было абсолютно незнакомым.

Иногда Энни казалось, что она грезит наяву. Она то проваливалась в сон, то выплывала из него. В какой-то миг Энни ощутила прикосновение Джеймса к своей груди, попыталась вскрикнуть, но не смогла даже рта раскрыть.

Энни хотелось разреветься от собственной беспомощности. Даже во сне ее душили слезы бессилия. А потом ей внезапно захотелось взять руку Джеймса и снова приложить к своей груди. Заманить его в постель, признаться в своих тайных вожделениях, добиться своего…