Телохранитель - Брокман Сюзанна (прочитать книгу .TXT) 📗
— Я только собиралась сказать, что не хочу заниматься любовью с тобой прямо сейчас — Она улыбнулась какой-то необычной для нее лукавой улыбкой. — Но теперь приходится признать, что я не была вполне честна.
Гарри заколебался:
— Ты уверена? Потому что…
Потому что она значила для него гораздо больше, чем он хотел ей показать. Это вовсе не являлось бездумным совокуплением двух существ — их вела любовь, и так было с самого начала. Он просто настолько туп и слеп, что сразу не понял этого. Он любил эту женщину, целиком и полностью принадлежал ей. Накануне вечером Гарри сидел здесь и разглагольствовал о том, как ему трудно отказаться от охоты на Майкла Тротта и как хочется снова добиться доверия Шона и Эмили. Но он был слишком труслив, чтобы поведать о своих чувствах к Алессандре. Тогда ему казалось невозможным сказать ей, что он ее любит.
И поэтому он не сказал ничего.
Алессандра заставляла его проникать все глубже в ее тело, и ему было так хорошо, что он чуть не разрыдался.
— Поцелуй меня, Гарри, — прошептала она.
Он поцеловал ее так бережно и нежно, как только умел, надеясь, что она поймет — он действительно по-настоящему ее любит.
Войдя в кухню, Шон остановился как вкопанный.
— Доброе утро, — сказал Гарри.
Уж кого-кого, а отца Шон никак не ожидал увидеть сидящим за кухонным столом.
Первой его реакцией было повернуться, выбежать из кухни и скрыться наверху, в спальне.
Вместо этого Шон подошел к буфету, открыл его, притворяясь, что ищет овсяные хлопья; на самом деле он просто пытался выиграть время.
— Кто тебя впустил? — спросил он, все еще стоя спиной к отцу.
Гарри пошевелился на своем стуле.
— По правде говоря, у меня есть ключ. Это удобно, потому что я собираюсь поселиться здесь.
— Поселиться? — Шон резко обернулся.
— Ну да.
Должно быть, прежде чем прийти сюда, Гарри приложил немало усилий, чтобы привести себя в порядок: волосы его были аккуратно подстрижены, подбородок чисто выбрит, выстиранные джинсы плотно облегали фигуру.
— Ты действительно собираешься здесь жить?
— Я же сказал — да.
— В тех случаях, когда будешь приезжать в город?
— Да.
Шон снова вернулся к своим хлопьям. Конечно, Гарри имел в виду именно это — он будет наезжать в город не чаще раза в год.
— Если точно, начиная с этой минуты я буду жить здесь всегда, — добавил Гарри. — В понедельник я отправляю своему боссу прошение об отставке.
Всегда! Шон не позволил взмывшей в душе радости охватить его целиком. Он попытался обуздать себя. Чему он научился за два последних года — так это умению не обольщаться.
Вытащив наконец коробку с хлопьями, Шон прерывистыми, неуверенными движениями открыл ее и высыпал содержимое в миску.
— Значит, бросаешь работу и мы снова становимся одной большой семьей? И ты будешь участвовать в родительских собраниях класса Эмили, а может быть, даже сможешь потренировать мою бейсбольную группу?
— Конечно, если ты этого хочешь. Шон с грохотом поставил миску на стол, и часть хлопьев разлетелась по кухне.
— Нет, папа, я этого не хочу, потому что у меня нет бейсбольной группы. Она была у Кевина. Жаль тебя разочаровывать, но я не Кевин. Я танцор. Так уж случилось, что я люблю танцы. — Шон взял молоко из холодильника и плеснул в миску. — И еще: прежде чем ты спросишь, могу ответить, что я не педик, хотя и танцор.
Он сел за стол и принялся запихивать хлопья в рот.
— Не спеши, — сказал Гарри. — Это верный путь к боли в желудке. Я знаю, что ты танцор, и, кажется, с тех пор, как тебе исполнилось четырнадцать, вопрос о твоих сексуальных предпочтениях тоже был решен. Но возможно, я ошибаюсь. Моя вина в том, что мы слишком долго не общались. — Гарри откашлялся. — Как я слышал, сегодня в Денвере пройдет отбор танцоров для летней группы.
Шон пристально посмотрел на него.
— Так ты знаешь об этом?
Гарри кивнул.
— И еще я знаю, что ты не Кевин. Я не хочу, чтобы ты был Кевином. Ему никогда не приходилось прилагать усилия, чтобы добиться чего-нибудь. Слишком легко плыть по течению, но только тогда, когда приходится останавливаться и сражаться, ты становишься мужчиной. — Гарри помолчал, ожидая, пока Шон поднимет голову. — Я понимаю тебя, парень, — продолжал он. — Ты не боишься посмотреть мне в глаза. Да, черт возьми, это так, и это хорошо! Я горжусь тобой. Я слышал, что ты один из лучших танцоров в северной части штата Колорадо…
Шон отодвинул свой стул от стола и выплеснул хлопья в мойку, потом взял губку и вытер крошки со стола. Он молча стоял некоторое время, боясь, что его голос дрогнет, боясь показать, как много для него значат слова отца.
— Да, это трогательно, Гарри, просто надрывает душу, но два года — слишком большой срок, чтобы тебе удалось одной только прочувствованной речью поставить все на свои места.
— Знаю. Это будет нелегко, но ведь я тоже боец, Шон. Нам придется потолковать и посоветоваться. Я попытаюсь опротестовать твою петицию с просьбой разрешить тебе сменить имя и предоставить опеку.
Шону наконец удалось справиться с грозившими пролиться слезами.
— Ты даже не представляешь, как мне хочется тебе верить.
— Ты и не обязан. Я здесь и никуда не собираюсь уезжать.
— Только не делай этого наполовину, — сказал Шон, и голос его задрожал, несмотря на все старания держать себя в руках. — Если ты собираешься вернуться в Нью-Йорк на следующей неделе или через месяц, лучше уезжай сейчас.
— Говорю же тебе, что я не…
— Сразу после несчастья, после того как погибли мама с Кевином и мы переехали сюда, к Мардж, я не мог спать по ночам, — сказал Шон. — Я знал, что ты в Нью-Йорке, знал, что ты охотишься за людьми, убившими маму и Кевина. Вряд ли ты поймешь, что значит постоянно лежать ночью без сна, чувствуя себя больным от беспокойства и страха, что и тебя тоже убьют. Примерно год при каждом телефонном звонке мне становилось плохо, я бежал в ванную, и меня рвало — я был уверен: сейчас нам скажут, что тебя убили. Но потом мне стало ясно — это уже не имеет значения: ты бросил "нас, тебя в качестве нашего отца больше не существует, как не существует мамы и Кевина. — Голос Шона снова дрогнул. — Я до сих пор не могу избавиться от этого странного чувства. Каждый раз, когда я вижу тебя, мне кажется, что это ежегодное явление призрака из прошлого, и каждый раз мне бывает от этого больно.
— Я буду здесь, когда ты вернешься домой из Денвера, — негромко проговорил Гарри.
— Поверю этому, когда увижу собственными глазами. — Шон направился к двери. — Прости, мне пора упаковывать вещи.
— Даже если ты сломаешь ногу, парень, — сказал Гарри ему вслед, — помни, что я люблю тебя.
— Об этом пусть лучше судят присяжные, — мрачно пошутил Шон.
— Гарри, подожди!
Он садился в машину, когда на террасе появилась Мардж.
Она сбежала по ступенькам и помчалась к машине по бетонной дорожке.
— Думаю, тебе лучше войти и прослушать сообщения на автоответчике.
— С этим нельзя повременить? Я хотел собрать свои манатки и расплатиться в мотеле.
— На автоответчике скопилось не менее двух десятков сообщений. Вчера вечером я отключила телефон, потому что ожидала дурацких выходок от своих студентов, и включила только сейчас…
В словах Мардж не было никакого смысла.
— Сообщения? Для меня? Никто не знает этого номера. Никто не знает, что я здесь.
— Из офиса ФБР в Фартинге. Тебе следует послушать.
Гарри круто повернулся. По-видимому, кто-то из Бюро выследил его. Но как? Он рванулся к дому.
Если его обнаружило ФБР, значит, и Майкл Тротта отстанет ненамного. Необходимо немедленно найти Алессандру.
— Сейчас же бери Эмили и Шона. Никаких вещей — просто прыгайте в машину и уезжайте! — Гарри был уже на ступеньках крыльца. Он вытащил из кармана пачку купюр, которые теперь постоянно носил с собой, и сунул в руку Мардж. — Покупайте что хотите, но не пользуйтесь кредитными картами. Не останавливайтесь в отеле, где у вас заказаны номера. Не ездите на просмотр Шона…
