Мода на умных жен - Арсеньева Елена (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
– Да нет, вроде бы ничего такого я не упомню. И никто другой такого вроде не говорил. Да ведь ты небось и сама, девонька, знаешь: чужая душа – потемки. Тем более Сева такой замкнутый человек был. Работник – да, замечательный, и музей обожал, словно святыню какую. Вот мы здесь все, даже уборщицы, даже работники охраны, я уж не говорю об искусствоведах, экскурсоводах, – мы все в прошлом кто учителя, кто библиотекари… Понятно – на старости лет многие норовят притулиться к святыням, кто – к религиозным, а кто – к искусству. Ну а Сева… вроде бы простой шофер, не особо какой интеллигентный человек, да и до старости далеко, прямо скажем, – какие его года были, еще и сорока лет не прожил, а в музей всякий раз входил, словно во храм. Мы его, когда хоронили, подвезли сюда, к музею-то, гроба не снимали с катафалка, но во дворе машина все же постояла.
Ну это уже было совсем невыносимо слушать… Алена снова всхлипнула.
– Ты извини, девонька, если я тебя расстроила сильно, – спохватилась жалостливая вахтерша. – Но ведь сама понимаешь, все под богом ходим. Сегодня, значит, он, Сева, а завтра глядишь – ты или я. Не приведи Господь, конечно!
– Да, – пробормотала Алена. Разговор окончен, ничего интересного вахтерша больше не скажет, уже ясно. – Ну что ж, спасибо, что рассказали…
– Да какое тут спасибо может быть! Не грусти, девонька, не печалься. Свечку поставь на помин души, может статься, и отляжет от сердца!
– До свиданья, – сказала Алена и выключила телефон.
Свечку на помин души…
Желание немедленно, прямо вот сейчас оказаться в церкви и поставить свечку было таким внезапным и неодолимым, что Алена не могла устоять на месте и поспешила выйти на улицу Минина. Здесь совсем рядом, через два квартала, почти на набережной, находилась недавно отреставрированная церковь. Алена помнила не столь далекие времена, когда в ней размещалась какая-то радиологическая лаборатория. Если честно, церковь эту Алена не очень любила: бабки-служки там были редкостно противные и приставучие, одна, помнится, уж чересчур резко пеняла нашей героине за то, что пришла она в церковь с непокрытой головой. Алена даже тогда огрызнулась: «Я ведь не к вам пришла, к Богу, а ему, думаю, такие мелочи безразличны, главное, что душой я к нему стремлюсь!» Бабка удивилась ее словам, но отвязалась, однако во время службы так и кусала Алену злыми взглядами. Суетливых церковных приживалок наша писательница не выносила, оттого и ходила всегда в часовню Варвары-великомученицы на Варварской улице: та была столь малехонькая, что в ней никто, кроме одной монахини, продававшей свечи и прочее, просто не помещался, никакие служки. Но сейчас до часовни было далеко идти, а церковь – вот она.
Алена добежала до храма, вошла, не обращая внимания на неодобрительные взгляды целой стаи черных старых птах (ну да, у нее снова была не покрыта голова, но где ж взять сейчас платок?!), купила четыре свечки и поставила их перед распятием: одну за упокой своих деда с бабкой и вообще всей усопшей родни, вторую – за бедного Севу Лысаковского, третью и четвертую… Третью и четвертую она купила, не вполне отдавая себе отчета в том, что делает, но когда ставила их, знала зачем: на помин души убиенных рабов Божиих Павла Власьева и Ашота… как его там… Карапетяна. Правда, он не русский, а армянин, ну и что ж, армяне ведь тоже православные христиане. Да и вообще, какая разница, Бог все равно один!
Алене стало чуть легче на душе, когда она вышла из церкви на площадь Нестерова, обернулась и прощально перекрестилась на купол. Конечно, следовало вздохнуть с облегчением прежде всего оттого, что люди, пытавшиеся предать ее такой страшной смерти, сами получили свое… «Поднявший меч от меча и погибнет», «не рой другому яму, сам в нее попадешь» и все такое… Но странным образом успокаивало также и то, что она с поставленными свечками как бы примирилась с душами убитых убийц.
Но кто ж убил-то их, Господи?
Конечно, для нее это был самый главный вопрос. И, конечно, сегодня следовало свечки не только за упокой ставить, а также и во здравие: во здравие того неизвестного, который спас ей жизнь.
Жаль, что она никогда и никаким образом этого не узнает. А впрочем, почему? Может быть, когда-нибудь товарищ Муравьев и иже с ним все-таки выйдут на след убийцы Павла и Ашота. Им и окажется тот человек, во имя которого Алена Дмитриева отныне будет возносить благодарственные молитвы. Вот только вдруг он какой-нибудь закоренелый злодей, безжалостный и беспощадный убийца, которому две твари пога… ох, извините, о мертвых – или – или… которому, значит, Павел и Ашот просто-напросто где-то в чем-то дорогу перешли?
Но ведь, получается, не столь он уж и безжалостный, тот неизвестный человек, если позаботился спасти погибающую женщину!
И опять вопрос: случайно ли это произошло? Или именно спасение Алены Дмитриевой было целью неизвестного?
Наша писательница тряхнула головой. Да больно уж ты кому-то нужна – спасать тебя, да еще время терять, чтобы машину из Стригина на Щелковский хутор перегонять! До него ж километров двадцать, а то и тридцать.
Ладно, может быть, когда-нибудь она и в самом деле узнает правду. Будет периодически спрашивать у Льва Ивановича, как там обстоят дела с раскрытием убийства Павла и Ашота. Интерес вполне объясним – ведь они как-никак ее «крестники». Рано или поздно Муравьев ей все расскажет. Конечно, нужно с ним предварительно помириться, как-то умаслить его, и лучшим способом примирения будет, конечно, если она снимет-таки проблемы его, муравьевского, бывшего однокашника Алексея Стахеева. Вот на чем сейчас Алене и надо сконцентрироваться. Тем паче что уже более чем лихо похвасталась перед Алексеем, мол, она такая умная и ловкая, что «одним махом семерых побивахом» и видит уже свет в конце тоннеля. Между тем воз и ныне там, а тоннель, кажется, стал еще длиннее.
Ох, Боже мой, как-то много вопросов обрушилось на Алену за последние два дня. Да неужели только два дня прошло?! Да, чрезмерно много обрушилось, ее бедная голова со всеми вопросами просто не справляется. И чем старательней она пытается найти ответы, тем больше новых проблем появляется. Да их уже целый ворох, они скоро просто-напросто погребут Алену под собой! Надо бы сесть и записать все вопросы по порядку, что ли. Вообще как-то систематизировать происходящее.
А может, взять и плюнуть на все?
Здравая мысль.
Вот так взять и плюнуть на безумные шаманские пляски вокруг картины Васнецова. На проблемы Алексея Стахеева и его игры с женщинами, на его чокнутую дочь и его болезнь…
Ой, его болезнь!
Ну да! Ведь если на самом деле имеет место быть некая взаимосвязь «картина – безумие – лимфаденит», то и Алексей болен тем же, чем были больны Сева Лысаковский и Майя Климова, чем больна теперь Тамара Юрьевна Семенова. У него тоже воспаление лимфатических узлов… как их там… надчревных, кажется. Воспаление, вызванное накоплением меди в организме и пагубным влиянием на мозг, на сознание, воспаление, вызывающее помрачение рассудка, склонность к суициду и желание непременно уничтожить какую-то картину в художественном музее, предположительно «Ковер-самолет» Васнецова.
Но почему именно эту картину?
Почему вообще – картину?
Почему все зациклены на музее?
Стоп.
Невозможно так метаться туда-сюда, тонуть в вопросах, как в болоте. Они все цепляются один за другой, они сплетаются, путаются, как нитки разных клубков, лежащих в одной корзинке. Но в любой бессмыслице есть какой-то смысл, и даже из самого запутанного лабиринта всегда найдется выход. Нужно только подумать, подумать и сопоставить…
Алене всегда лучше думалось, когда в руках у нее были ручка и блокнот, когда она могла не просто отвлеченно размышлять, а записывать свои вопросы и ответы на них. Именно поэтому она всегда сначала прописывала в тетрадках все основные сюжетные ходы своих романов, все возникающие в них интриги и загадки. Вот и сейчас – можно представить, что она имеет дело не с реальными людьми, а с вымышленными героями. Тогда будет легче абстрагироваться от «нравится – не нравится», «жалко – не жалко». Легче будет размышлять хладнокровно, отвлеченно, не теряя головы и не надрывая сердца!