Правда во имя лжи - Арсеньева Елена (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Защитник кубизма явно подготовился к спору и поэтому пока лидирует: его оппонентки еще не собрались с мыслями и издают просто нечленораздельный, потрясенный гудеж.
Соня распахнула свой просторный жакет. Слева на подкладке нашито нечто вроде черкесских газырей – такие маленькие карманчики. А в них чего только нет! Не глядя выхватила крохотные, не больше маникюрных щипчиков, кусачки и всунула их в кольцо.
Чуть слышный щелчок. Перехватила повисшую картину левой рукой, правой перекусила второе кольцо. Маленькие, да удаленькие кусачки вернулись в свой карманчик, из соседнего был выдернут небольшой сапожный нож. Острое как бритва лезвие прикрыто пластмассовым чехлом.
Поставив картину на одно колено, Соня точными движениями вырезала полотно из рамы. Рука ее ни разу не дрогнула, линия обреза не скосилась ни на миллиметр.
Полотно свернулось в трубочку, и Соня поставила его на пол.
– В обществе в эту эпоху царит культ артистического универсализма, сфера изобразительного творчества необычайно расширяется, формируется новый тип универсального художника, для которого не существует разделения на ремесло и искусство. Художник теперь умеет все!
– Да зачем, зачем?! – взвился до визга уже знакомый Соне тоненький голосок седенькой смотрительницы. – Зачем ему уметь все? Эту картину писал не художник, а сапожник! Или пекарь!
Зря она так переживает все-таки. Какая разница – пекарь или сапожник?
Соня в два шага оказалась рядом с величественным шкафом и, вытянувшись на цыпочках, сунула осиротевший багет наверх. «Крышу» шкафа обрамлял затейливый бордюр, и снизу совершенно невозможно было разглядеть, лежит там, сверху, что-то или нет.
«От души надеюсь, что они тут не страдают патологическим пристрастием к чистоте и не устроят завтра генеральную уборку, – мрачно усмехнулась Соня. – А то им же хуже будет. Меньше знаешь – лучше спишь!»
Она задрала свою серую шелковую блузку. Прямо вокруг голого тела оказалась обернута линялая тряпка с какими-то нелепыми оборками бронзового цвета. Ее фиксировала тугая резиновая лента на кнопке. Соня расстегнула кнопку и сняла с себя кусок ткани, бросила его на пол, обмотавшись взамен «Прощанием славянки». На миг на ее сосредоточенном лице мелькнула недовольная гримаска: полотно было холодное, а тело разгорячилось от волнения.
В горле запершило. Эх, не раскашляться бы сейчас – вот уж некстати!
Все, резиновый фиксатор защелкнут, блузка опущена. Однако какой жесткий край у этого полотна, всю грудь исцарапает! И держаться приходится неестественно прямо, будто в корсете, стягивающем тело от подмышек до бедер.
– Может быть, вам не по душе и Кандинский, и Малевич с их спонтанной, иррациональной игрой цветовых пятен?
В голосе поборника абстракционизма зазвучал священный ужас.
– Не по душе! – дерзко выкрикнула смотрительница. – Ни Кандинский, ни Малевич, ни этот ваш Шагал! Даже странно, что они мазали свои холсты практически в то время, когда творил Кустодиев! Да вы загляните сюда, в этот зал – вот истинный шедевр! «Русская Венера»!
Слова, доносившиеся из-за стены, отдавались в Сониной голове как удары метронома. Секунды-минуты, секунды-минуты, секунды-минуты…
Она подхватила линялую тряпку с полу, развернула – и припала губами к краю оборки. Дунула раз, другой. Со стороны могло показаться, что девушка надувает воздушный шарик на редкость причудливой формы.
Обвисшая оборка начала распрямляться, приобретая разнообразные выпуклости. Тускло блеснула позолота.
Соня дунула еще и еще, отчаянно косясь в коридор. Дело шло не так быстро, как ей хотелось бы. Дыхания не хватало, вдобавок опять начал разбирать кашель. Она оторвалась от «шарика», зажав пальцем отверстие, сглотнула несколько раз, прочищая горло, и припала к «шару» снова.
– Кустодиев, говорите? – Голоса чуть отдалились – видимо, спорщики и впрямь перешли в другой зал. – Я слышал, что в вашем музее года два назад случилась авария: прорвало трубы отопления и всего Кустодиева залило?
– Да, это был сущий кошмар! Потребовались такие усилия реставраторов…
Соня обмахнула ладонью взмокший лоб. Почему-то, когда она тренировалась дома, так не уставала. Но ничего, латекс – штука послушная, дело уже сделано. Можно вставить затычку.
Вытянув руки, она долю секунды любовалась тем, во что превратились линялая тряпка с бесформенной оборкой. Это была картина… картина Серебряковой «Прощание славянки»! Копия, но практически неотличимая от оригинала, тем паче что ее обрамляла точно такая же позолоченная багетовая рама, как и та, минуту назад заброшенная на многоуважаемый шкаф.
Никогда еще собственная придумка не казалась ей такой гениальной, как в это опасное мгновение. «Вот это, я понимаю, ноу-хау. А Борис еще не верил!»
– Знаете, о чем я жалею? Что усилия ваших дурацких реставраторов увенчались-таки успехом. Чего ради мучились? Эта кустодиевская Венера – просто гора мяса! Причем весьма жирного мяса! Паровая свинина! Тем более что она только что вывалилась из парной!
И тишина…
Такое впечатление, что все местные старушонки враз померли от одного общего разрыва сердца. О нет, живехоньки, вон какой подняли визг и вой! Весьма своевременно, надобно сказать.
С обратной стороны латексной рамы, к безупречной имитации подрамника, были прикреплены пластиковые колечки, покрашенные под медь. Вынув из своего замечательного газыря маленькие пассатижи – каждое движение было скупым, четким, отработанным, – Соня чуть разжала края одного колечка, потом другого, защемила ими веревку, и буквально через миг копия «Прощания славянки» висела на своем законном месте – в смысле, на законном месте оригинала.
Соня сунула пассатижи в отведенный для них карманчик и застегнула жакет. Отлично!
Отступила на шаг и бросила прощальный взгляд на свое рукомесло. Тютелька в тютельку, только ще краще, как сказал бы Леший. А рама – ну просто итальянский багет начала века, стиль модерн. Супер, натуральный супер!
Ну, вот и все. Прощай, славянка!
Не оглядываясь более на свое рукомесло, Соня осторожно высунулась в холл.
О, везуха! Здорово этому «искусствоведу» удалось переполошить местный курятник!
Не замеченная смотрительницами, она выскользнула в коридор и с неприступным видом спустилась по лестнице.
Кассирша высовывалась из-за своего барьера, разрываемая любопытством и чувством долга. Охранник, с полусонным видом сидевший на стуле, тоже никак не мог решить, идти ли стоять за честь реалистического искусства или стеречь самые подступы к нему.
Однако при виде Сони оба так и впились в нее глазами. Ну да, вот эта малявка с мышиным личиком, кассирша, была на поминках Константина.
– Чего они так раскричались? – спросил охранник.
– А вы пойдите и посмотрите, – буркнула Соня. – Там возле Кустодиева какой-то сумасшедший сейчас всех ваших старушек перебьет, а вы тут задницу просиживаете.
Она и сама не знала, почему вдруг захотелось нахамить этому камуфлированному ленивцу. Не иначе от нервов.
Впрочем, поспешила выскользнуть за тяжеленную дверь прежде, чем могла нарваться на достойный ответ.
И сразу свернула за угол музея, в боковую, практически безлюдную улочку, где все дома утонули в буйной зелени садов.
Какая патологическая тишь! Даже и не скажешь, что совсем рядом, в знаменитом Северолуцком художественном музее, только что разыгралась очередная вариация на тему «Как украсть миллион?».
«Как украсть миллион?» «Афера Томаса Крауна»? «Западня»? Да все они просто дети по сравнению со мной!»
Строго говоря, эти смотрительницы, божьи одуванчики, сами виноваты, что дали ей возможность увести Серебрякову у них из-под носа. Известно ведь умным людям: о вкусах не спорят. А они поспорили. И вот вам результат!
Соня шла по улочке, чуть ли не пританцовывая от восторга, и не обратила внимания на темно-зеленую «Волгу», осторожно вывернувшуюся из-за угла. Машина на самой малой скорости потащилась за ней следом.
