Влюбленные мошенники - Гэфни Патриция (книги хорошего качества TXT) 📗

Глава 14

– Проснись. Проснись, Рубен.

Ласковый голос, прикосновение нежных пальцев на миг разогнали кошмар, смягчили остроту лезвий, вонзавшихся в его тело. Дюжины лезвий, острых, как бритвы, сверкающих голубовато-серебристым блеском, рубили его на части. Они рассекали его плоть с громким вжикающим звуком. Крови не было, лишь мучительное онемение. как от электрического шока. Он больше не мог кричать, он свернулся клубком, как еж. Теперь ему стало легче, он мог откатиться в любую сторону, увернуться от разящего клинка, раздавить его своей тяжестью. Но минуты отдохновения оказались недолгими, клубок начал разматываться, и вот он опять лежит, вытянувшись на спине, обессилевший и беспомощный, а острые клинки отрезают от него по кусочку: вжик, вжик, вжик…

– Открой глаза, Рубен. Ну же, давай, просыпайся. Он открыл глаза, и жгучая боль в бедре сразу же вспыхнула, как костер. Он не шевельнулся, зная по опыту, что от этого будет только хуже. Гораздо хуже. В поле его зрения появилось лицо Грейс. – Тебе снился кошмар, – объяснила она. Как будто он сам этого не знал! Ее лицо, полное тревоги и сострадания, действовало на него благотворно, но он заставил себя закрыть глаза. Ему уже было известно по опыту, что она опять уйдет и вернется в кресло, если увидит, что он не спит и с ним все в порядке. Но вот если он притворится, что спит, или – еще лучше! – застонет от боли в бедре, тогда она сядет рядом с ним на кровати и прикоснется к нему. Возьмет его за руку, погладит по лицу или по волосам. Уловка сработала: ее прохладные легкие пальцы коснулись его лба.

– Ты не спишь?

– М-м-м, – неопределенно промычал он. У него сохранились лишь смутные воспоминания о приезде в невысокий, но широко раскинувшийся двухэтажный дом с выбеленными деревянными стенами, прилепившийся у подножия поросшего дубами холма. Когда это было? Вчера? Позавчера? С тех пор он больше не помнил ничего, кроме боли и кошмарных снов. Иногда за ним ухаживала Грейс, иногда – маленький китаец с мелодичным голосом и ловкими, проворными руками. Она называла его Ай-Ю. Это Ай-Ю наложил швы ему на бедро, а Грейс все это время держала его за руку, утешала, успокаивала, говорила, что все скоро кончится и что она в жизни своей не встречала такого отважного «штаркера», как он.

Ему казалось, что с тех пор прошло два дня, но твердой уверенности у него не было. В его комнате были белые стены, простая деревянная мебель, ярко-красные занавески на окне напротив кровати. Через окно он мог видеть небо – усыпанное звездами или до боли синее, а на рассвете – или на закате? – в комнату проникал благородный аромат лавровых деревьев. Лучи солнца, падавшие на белое покрывало, согревали его, когда его не мучили кошмары с кромсавшими тело ножами; ему нравилось следить, как солнечное пятно медленно перемещается по постели, и воображать, будто мягкий золотистый свет исцеляет его.

Его мысли стали расплываться. Он почувствовал, как рука Грейс тихонько выскальзывает из его руки, и не стал ее удерживать. Ему не хватило сил.

– Как он?

Мужской голос. Не Ай-Ю – другой. Значит, Генри.

– Мне кажется, он поправляется понемногу. Ай-Ю говорит, что рана хорошо заживает.

– Ну, раз Ай-Ю так говорит, значит, так и есть. Рубен немного приоткрыл глаза и принялся рассматривать хозяина дома. Вблизи Генри не показался ему таким старым, как вначале: возможно, ему еще не было и пятидесяти. К тому же он был хорош собой, если, конечно, вам по вкусу щеголеватый вид галантного светского льва, который любят напускать на себя некоторые мужчины средних лет. Но у Генри были нафабренные усы, а по представлениям Рубена это означало, что он тщеславен. Нет, Генри ему решительно не понравился.

Генри тем временем взял Грейс за руку и заставил ее подняться с кровати. Это понравилось Рубену еще меньше.

– Ты измучена, – произнес он глубоким басом. – Двое суток не сомкнула глаз.

– Я дремлю, пока сижу здесь.

– Но сейчас тебе здесь просто нечего делать.

– Я знаю, но…

– Пойдем спать, Грейс. Ай-Ю подежурит возле него сегодня.

Рубен услышал, как она вздохнула.

– Ладно, – согласилась Грейс.

Да, в ее голосе явственно слышалась усталость. Он открыл глаза и увидел, как они уходят. Они шли к дверям в обнимку.

«Пойдем спать, Грейс»?

Рана у него на бедре воспламенилась и начала пульсировать еще больнее, чем прежде. Он попытался лечь на левый бок, но от этого стало только хуже. Время от времени Ай-Ю давал ему глотнуть какой-то гадости, которая смягчала боль, но ее не полагалось принимать слишком часто.

«Пойдем спать, Грейс»?

«Генри мне не муж, мы просто живем вместе», – сказала она. Он отчетливо помнил, когда, где и почему она ему об этом сказала. В тот раз уточнение успокоило его. На этот раз – совсем наоборот.

За окном запел сверчок. Тоскливое уханье филина зловеще разнеслось в ночном воздухе, напоенном запахом лавра. Рубен закрыл глаза. Опять ему приснились острые ножи, вонзающиеся в его тело.

– Нам надо поговорить, – сказала Грейс, остановившись у подножия лестницы.

– Тебе надо поспать, – возразил Генри, положив руку на перила.

– Ты же не станешь избегать разговора со мной, не так ли?

– Что за глупости! – воскликнул он с оскорбленным видом.

Тем не менее у нее сложилось впечатление, что с тех самых пор, как она вернулась домой, он не сказал ей ни слова о закладной на землю и об уплате налога по одной простой причине: положение дел не улучшилось, оно стало еще хуже.

– Давай посидим на веранде, – миролюбиво предложила она.

Генри пожал плечами и прошел следом за ней через гостиную к двойным, затянутым сеткой дверям на веранду.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил он, остановившись у шкафчика с напитками.

Грейс отказалась. Генри присоединился к ней через минуту, держа в руке бокал бренди. Они сели рядом на ступеньках, ведущих в сад.

– Как хорошо вернуться домой, – заметила Грейс, полной грудью вдыхая напоенный благоуханием воздух.

Она не сумела бы выразить словами, чем пахнет воздух «Ивового пруда», просто знала, что он сладок и что нет ничего лучше его на всем белом свете. Ни за какие блага мира она не смогла бы с ним расстаться. Но она вернулась домой с пустыми руками! То ли из-за своего неисправимого оптимизма, то ли по глупости они с Генри не предусмотрели подобного поворота событий.

– Ты скучал без меня? – спросила Грейс, опершись локтем на верхнюю ступеньку.

Генри неопределенно хмыкнул и занялся раскуриванием трубки. К этой привычке, которую Грейс находила претенциозной, он пристрастился недавно.

Она усмехнулась в темноте. Что за дурацкий вопрос! Конечно, он скучал без нее!

– Как твоя нога?

– Как это мило, что ты не забыла о моей ноге. Нога в порядке, грех жаловаться, – проворчал он.

Она и сама видела, что нога у него зажила: он не хромал и больше не пользовался тростью. Грейс прекрасно помнила, как он сломал ногу – свалившись со ступенек веранды темной дождливой ночью в мае прошлого года. Он упорно утверждал, что не был пьян, но в ту ночь он, как и сегодня, пил бренди.

– Я сказала Рубену, что у тебя больное сердце, – предупредила Грейс.

– Ха, – усмехнулся он, выдыхая дым. –А зачем?

– Ну сначала, чтобы объяснить, зачем нам нужны деньги, а потом… чтобы он понял, почему ты не поехал со мной, когда я собирала пожертвования по приходам.

Мне казалось, что это выглядит убедительнее, чем просто сломанная нога. Драматичнее.

Генри кивнул в знак согласия, и Грейс почувствовала, как к ней возвращается ощущение объединявшего; их веселого и теплого товарищества. Ей действительно его не хватало.

– Что еще ты рассказала мистеру Джонсу? – поинтересовался он.