Нежное дыхание смерти - Малышева Анна Витальевна (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
– Все возможно, – ответил он, завязывая тесемки папки. – Так вот что, Даша! Сегодня же ты должна отправиться ночевать в клуб, иначе я ни за что не отвечаю. Поняла?
– Поняла, – ответила она, присаживаясь за стол и закуривая наконец взятую у него сигарету. – Но вот что мне там делать – ума не приложу. Наверное, меня убьют в конце концов, все равно кто…
– Глупости! – отрезал он, собираясь уходить. – Я заеду вечером, отвезу тебя в клуб. Собери необходимые вещи.
– Хорошо, – сказала Даша. У нее уже почти не было собственной воли. – Будь что будет… Но я ничего не стану там делать до вашего возвращения. Мне вовсе не улыбается, чтобы меня застукали в кабинете председательницы, когда я роюсь в бумагах, а вы не можете мне даже помочь. Так я не играю!
– Хм… – призадумался он. – Но мы потеряем массу времени.
– Надолго собрались? – прищурилась она. – Ах, на три-четыре дня?! Великолепно! Так вот что я вам скажу! Можете на меня больше не рассчитывать, даже если меня не пристукнут, больше вы меня не увидите. В конце концов, я свободный человек и могу сама распоряжаться своей жизнью. Спрятаться там – спрячусь, но не больше. Если вы отказались мне помогать, какой все это имеет смысл для меня?
– Удивительно! – Он едко усмехнулся. – А для тебя вообще имеет смысл, чтобы убийца был найден? Уж не говоря о том, что он угрожает и твоей жизни, ты ведь хотела за Аркадия рассчитаться.
– Я-то хочу рассчитаться за него… – протянула она, снова начиная нервничать и злиться. – А вот чего хотите вы – это для меня полная загадка.
– Повторить отгадку? – Игорь Вадимович приподнял брови, и она снова вспомнила о плохом актере, который пытается уверить кого-то в своей безмерной страсти.
– Да не надо. Черт! Выхода у меня нет… Вы, по крайней мере, свяжитесь там со мной, когда приедете. Я к тому времени попробую раскопать все до конца и освоиться в клубе, ну а уж вы, пожалуйста, посодействуйте, когда начну ворошить бумаги. Мне нужна страховка, иначе не получится.
– Ладно. Может, ты и права, что так осторожна. В тех комнатах отдыха, которые ты видела, был телефон?
Даша призадумалась и неуверенно ответила:
– Вроде да… Но я не могу утверждать наверняка.
– Это выясни! – распорядился он. – Лучше всего, если ты будешь жить в номере с телефоном, городским, разумеется. Когда узнаешь его номер и поймешь, что комнату менять уже не будешь – позвони мне…
Он порылся в карманах и достал уже знакомую Даше визитку.
– Вот! Позвонишь по этому телефону и скажешь, как с тобой связаться. Телефон запишут, я приеду и сразу позвоню. Я тебя не брошу, не бойся!
Она рассмотрела визитку. Телефон был тот же самый, что на визитке из «бардачка». Ничего нового девушка не узнала.
– Это ваш домашний телефон? – спросила она, чувствуя, однако, что ясного ответа все равно не получит. Так и произошло.
– По этому телефону меня всегда можно найти, – уклончиво ответил он. – Если что-то случится, в чем я очень сомневаюсь, мне дадут знать даже туда, в Венецию. Не впадай в панику из-за пустяков.
– Вам, конечно, пустяки… – Она положила визитку на стол. – Хорошо. Вечером приезжайте за мной, а пока… Пока я буду сидеть взаперти и никому не открою.
– И бабке прикажи, чтобы не отпирала кому попало, – велел он.
– Ей прикажешь! Но она и сама не откроет, смертельно боится воров. А вот как я на работу буду из клуба ездить…
Все образуется, – пообещал он. – Могу дать совет: пользуйся городским такси, никаких частников, только такси. Будешь вызывать такси в клуб, когда соберешься куда-то, и из больницы, когда будешь уезжать в клуб. Я не думаю, что он переоденется таксистом и заимеет машину с «шашками» на борту…
– Пожалуй, так будет лучше всего, – кивнула она.
На этом они и расстались. Он уехал и уже откуда-то из города или из собственной квартиры (она не спросила об этом) позвонил и велел никуда не высовывать носа – за ней по-прежнему следят. Он видел машину и того человека. Машина уехала из двора прямо перед ним, и он не смог ее выследить – потерял в потоке общего движения где-то за Дворцовым мостом.
Она только вздохнула. Ни ужасаться, ни плакать, ни просить о помощи она больше не могла, да и не считала нужным.
«Помочь себе могу только я сама, – думала Даша, укладывая в дорожную сумку вещи. – И больше мне не на кого рассчитывать… Одна на всем свете».
Она вспомнила о матери.
«Но что мама может сделать для меня? Это я должна что-то делать для нее сейчас, когда получаю почти вдвое больше, чем она… Должна ей помогать и, во всяком случае, не создавать лишних проблем… Как она была бы счастлива, если бы я вышла замуж! Она только об этом и мечтает каждый раз, когда пишет мне письмо или звонит… Спрашивает: нет ли у меня кого, и осторожна ли я, и Не собралась ли замуж… И не понимает, не понимает, что мне нужен был только он… Если из всех людей мне нужен был только он, то уже никогда… Никогда…»
Она с досадой швырнула в сумку черный свитер и юбку и призадумалась о том, как объяснить Ларисе свою неожиданную перемену в поведении.
«Она обязательно вспомнит, как я изо всех сил отпиралась от ночевки в клубе. Она ведь не дура, в самом деле. И вдруг я заявлюсь с такой вот сумчонкой и прошу убежища… Как мне объяснить это? Может, сказать, что у меня в комнате затеяли капитальный ремонт? Или что у нас отключили отопление и не обещают врубить в ближайшие дни? Все сгодится, если только она не вздумает проверять, так ли это в действительности… Кто знает? Она может и проверить, ведь у нее есть мой адрес. Ничего, обойдемся байкой об отоплении. Так бывало не раз, а батареи все равно плохо прогреваются… Даже если она вздумает позвонить Настасье Филипповне, чтобы спросить, правда ли это, та ответит ей, что, почитай, всю зиму не топят. И так ежедневно жалуется…»
Даша обрадовалась, что нашла такой выход, и направилась на кухню известить старуху о своем отъезде.
Та, как и следовало ожидать, не только не обрадовалась, что Даша уезжает, но, наоборот, завопила:
– А я?! Меняна кого же?!
Девушка привыкла к таким переменам в ее настроении. Когда Даша была здесь, рядом, старуха не упускала случая пожаловаться на нее кому-нибудь и обвинить во всех смертных грехах, в том числе – в лености, нечистоплотности, в том, что Даша не вворачивает вовремя перегоревшие лампочки в коридоре и отказывается платить за мойку окон на общей кухне.
Как обстояло дело реально, старуху нимало не волновало. Она продолжала утверждать, что земля еще не носила таких наглых и грязных девиц, как соседка, и она, Настасья Филипповна, уже совсем замучилась, прибирая за паршивкой. Но всякий раз, когда Даша намеревалась покинуть квартиру – обычно, чтобы уехать к матери, – старуха вставала на дыбы, немедленно соображая, что теперь некому будет мыть полы, выносить ведро и вкручивать все те же лампочки, часто становившиеся предметом раздора, ибо Настасья Филипповна обожала выкручивать их по ночам и вставлять свои собственные, только перегоревшие. Все попытки Даши уверить ее в том, что лампочка на кухне еще вчера была грушевидной, а сегодня, когда перегорела, почему-то оказалась круглой, никак не действовали. Настасья Филипповна в таких случаях просто утверждала, что Даша рехнулась и сама не знает, что говорит.
И Даша отступала, в душе проклиная и бабку, и ненавистную квартиру, но не осмеливаясь высказать всего этого вслух. Настасья Филипповна иной раз нагоняла на нее настоящий страх, особенно когда выходила на тропу войны.
Так все вышло и теперь. Старуха всплескивала руками, и ее желтый махровый чепчик колыхался на голове. Она причитала:
– На кого же ты меня оставляешь, Дашенька?! Кто же мне, старухе старой, ведро вынесет?
– Ваш сын, – веско отвечала Даша, уже начинавшая жалеть бабку, которая на самом деле была «невыходной»: лет пять, как сидела дома. – Пусть ваш сын, когда приезжает сюда, вместо того чтобы ломиться в мою комнату, выносит вам ведро и чистит унитаз, которым он, кстати, пользоваться не умеет.
