Тайна - Адлер Элизабет (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
До того дня, когда за мной приехал мой отец и отправил меня на Калани, в ссылку.
Внешность его была пугающей, хотя я теперь понимаю, что он был красив своеобразной, жесткой привлекательностью. А я был тщедушным, хилым ребенком, маленьким и бледным, как восковая свечка. Я не знал, что означает слово «папа», потому что у меня просто не было папы. У меня вообще никого не было. Но по испуганному голосу Нэнни и жесткому тону гостя я мог понять, что его приезд-не самое радостное событие.
Я немного успокоился, потому что не виделся с отцом весь долгий путь на Калани, и был занят множеством интересных вещей, сильно отличавшихся от того, что было моей ежедневной скукой на вилле «Мимоза». Я не знал, что эта скука станет после несбыточной мечтай.
Когда Нэнни стало плохо во время морского путешествия по Атлантике, я бродил по огромному лайнеру в одиночестве. Мы ехали в крошечной каюте третьего класса, на самом нижнем уровне, и она была наполнена дымом от котлов и запахами с кухни. Я даже не знал, что отец тоже ехал с нами. И, конечно же, я не видел его, и он не наведывался к нам из своего первого класса, чтобы проверить, как там путешествует его сын. Но мне нравилась моя свобода, я нашел себе друзей среди : моряков, чего никогда не было прежде. Я убедился, что мне нравится все это, и, если жизнь с папой будет такова, я ничего не имел против.
Стоя на нижней палубе и вцепившись в руку Нэнни, я жадно глядел на чудесный силуэт Нью-Йорка, а потом, не успев опомниться, я уже очутился на огромном поезде, который вез нас на запад. В Сан-Франциско, как сказала Нэнни, но для меня это было все равно что в Тимбукту: так мало я знал о мире и географии.
Сначала путешествие проходило весело. Мы пересели в Чикаго на другой дымящий монстр-поезд, и мой , отец вновь исчез в своих комфортабельных апартаментах, а я бегал по длинным коридорам и развлекал сам себя. Но это было длинное путешествие, и Нэнни была рада, что я немного растрачу избыток энергии, чтобы потом вытянуться без сил на жестком сиденье.
Мы смертельно устали от путешествия в этом поезде, когда наконец прибыли в Сан-Франциско и подъехали к большому отелю. Я помню, как во все глаза глядел на светловолосого молчаливого незнакомца, который называл себя моим отцом и изменил мою жизнь так внезапно, а теперь смотрел на нас чужим взглядом. «Сидите в машине, -приказал он таким тоном, каким я обычно разговаривал с Фидо, когда он плохо вел себя.-Вы немедленно поедете на лодке в Гонолулу».
И нас отправили на моторном боте «Гйперион-Я». Даже ребенок вроде меня мог понять, что этот бот видел лучшие дни. Облупившаяся краска лохмотьями свисала с бортов, а маленькие, шустрые иностранцы, которых Нэнни называла китайцами, шныряли по палубе, готовя корабль к отплытию. «Это китайцы-язычники», -прошептала Нэнни мне в ухо, пока мы поднимались по трапу на палубу. Я не знал, что она имеет в виду, но мое сердце дрогнуло от ее безнадежного тона. Ее страхи, конечно, были беспочвенны, хотя она отказывалась есть их «языческую» пищу, и мы ели только вареный рис.
Весь следующий день нашего путешествия мы боролись с яростным штормом. Я никогда еще не видел таких волн, огромных, сверкающих и зеленых; на нашу крохотную каюту обрушивались галлоны воды. Мы с облегчением вздохнули, когда сошли на берег в Гонолулу. И тут же нам вновь пришлось сесть на очередное судно, на этот раз направлявшееся в Мауи.
Я помню, как смотрел на оживленный причал Гонолулу и длинную линию берега Ваикики, мучительно желая остаться. Но это было невозможно. Два дня спустя, когда мы прибыли на Мауи, нас уже ждал маленький катер, который должен был отвезти нас в конечный пункт долгого путешествия: Калани.
В водном пространстве, разделявшем Мауи и Калани, было полно подводных течений, которые бросали судно в изнуряющей качке. Спина Нэнни была по-прежнему выпрямлена, и она держала в руках черный зонтик, защищаясь от солнца. Ее лицо приобрело зеленоватый оттенок, но взгляд был тверд. «Нам нельзя болеть», — сказала она, крепко сжав зубы, и я согласно кивнул. хотя не чувствовал себя плохо. Мне нравилось наше морское путешествие.
Каменистый берег Калани возник на горизонте, и, когда мы подошли ближе, я увидел высокие кокосовые пальмы и белый прибрежный песок. Я вспомнил свою скуку на вилле «Мимоза» и дни, лишенные всяких событий, и подумал, что Калани выглядит иначе, волнующе. Я подумал, что, может быть, этот мужчина, который называет себя моим папой, ждет встречи со мной, чтобы показать мне этот чудесный остров. Я жадно смотрел в сторону острова, прижимая к груди Фидо.
Когда катер, управляемый молчаливым китайцем, подошел к берегу, ветер донес запах: терпкий, пряный, незнакомый. Так сильно отличающийся от чистого розмаринового аромата Ривьеры. Нэнни крепко сжала мою руку. «Помни, твой дом-вилла „Мимоза“, -сказала она. — Никогда не забывай этого, Джонни. И однажды ты обязательно туда вернешься».
Я был послушным ребенком и серьезно взглянул на нее, запоминая это. Вдруг я заразился ее страхом. Мы стояли перед лицом неизвестности. «Молись, Джонни, молись за нас», -прошептала Нэнни.
Я прищурился, глядя на заходящее солнце, и вдруг увидел короткий деревянный причал. А на нем, болтая ногами в воде, сидел мальчик, постарше мен». Светлые волосы были зачесаны назад и открывали красивый, высокий лоб, узкие бедра затянуты в плотный хлопковый кусок ткани, сидевший на нем как вторая кожа.
И он ждал нас.
Лицо Нэнни Бил вдруг приобрело пурпурный оттенок, когда наша лодка подошла ближе к берегу. «Да он же голый, будто только что родился, или почти голый, что не принципиально, -воскликнула она, возмущенно глядя на него.-Как вам не стыдно, молодой человек?» Мальчик смерил ее презрительным взглядом. Затем он посмотрел на меня. Я сжался, когда его острые голубые глаза осмотрели меня с ног до головы. Его челюсть злобно выдвинулась вперед, а красиво очерченный рот искривился в презрительной гримасе, когда он заметил мое шелковое одеяние. «Обезьянка, -торжествующе провозгласил он — Ты просто смешная, разодетая маленькая обезьяна».
И с тех пор на Калани меня все знали под этим прозвищем. «Обезьяна». Это был мой сводный брад, Джек, именно он обозвал меня так и постоянно напоминал мне, что я-самое презренное существо на земле».
Глава 27
Фил сидела в тени дерева у пруда, рядом с домом Даймонд-Хед. Брэд вел себя превосходно. Но почему же она чувствует в нем такое напряжение?
Она лениво посмотрела вокруг, на дорожки, засаженные королевскими орхидеями, розовыми геранями и ярко-цветущими кустами вечнозеленого золотого дерева, которое вполне соответствовало своему названию. Природа безупречно расцветила Гавайи. Она смешала краски с тропической щедростью и создала такое богатство цветов и оттенков, которое не могло никого оставить равнодушным.
Фил смотрела на Брэда, плывущего к ней большими редкими взмахами рук. Солнце садилось за голубой горизонт, и молчаливые китайцы-слуги уже расселись на террасе за ужином.
Это была сцена красоты, гармонии и покоя. Почему же, спрашивала себя Фил, почему она чувствует себя так тревожно?
Они приехали прошлой ночью, и Брэд сдержал слово: он исполнял все ее желания, но не пытался домогаться ее. Комната Фил была полна белыми орхидеями, яркие занавески тщательно надушены лавандой из Прованса, а ванная комната ломилась от дорогих лосьонов и нескольких сортов мыла.
Брэд приглашал ее на обеды к Мишелю, в элегантный ресторан, с окнами, выходящими на океан. Он беспечно болтал о ранчо и Париже, о самолетах и скачках и не задал ни одного вопроса о ее жизни. Она знала, что это дается ему с трудом, и начала понемногу успокаиваться, уже даже наслаждаясь его обществом. И она была рада, когда он просто сказал: «спокойной ночи»-и быстро вышел, даже не поцеловав ее.
Но в полночь Фил была разбужена неприятным предчувствием, что что-то не так. Вдруг она увидела фигуру Брэда за стеклом и дым его сигареты. Она молча наблюдала за ним, боясь пошевелиться. И тут он выбросил сигарету и подошел к кровати. Не раздумывая, она закрыла глаза и вытянулась на кровати, притворяясь, что спит, но даже так чувствовала его горящие глаза, смотревшие на нее. Вдруг Фил услышала, как он застонал. Сквозь
