Поцелуй шута - Стюарт Энн (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
По правде говоря, это принесло бы только благо обитателям замка. С отъездом аббата леди Изабелла и граф смогут наконец осуществить свой брак по-настоящему, как угодно Богу, не слушая больше наставлений его безумного слуги. Кроме того, брату Бэрту очень нравились шут и Джулиана. Эти двое были безнадежно связаны между собой, равные по уму и силе духа, они готовы были к тому, чтобы влюбиться так, как мало кто из людей вообще способен. Монах лишь надеялся, что они сумеют избежать этого проклятия.
Любовь, подобная этой, может принести гораздо больше боли и горечи, чем радости. Она может выжечь душу человека, довести женщину до отчаяния, погубить жизни и семьи. Для этих двоих не было будущего — леди Джулиана была высокорожденной леди, а мастер Николас… ну он был шутом, пусть и королевским, но все же шутом. Совсем неподходящая партия для леди.
Брат Бэрт был уверен: шута послали сюда за кубком. Король Генрих был так же алчен, как и аббат, только у него было гораздо больше людей и возможностей, чтобы достичь желаемого. Раз кубок исчезнет, мастеру Николасу здесь будет больше нечего делать, и опасность для них обоих, для него самого и леди Джулианы, минует.
Брат Бэрт слушал громкий храп за стеной — удивительно земной звук для человека, гордящегося своей святостью. Что ж, по крайней мере, брат Бэрт мог найти маленькое удовольствие в том, чтобы прервать этот громкий храп.
Он спрятал кубок, инкрустированный драгоценными камнями, под свой тюфяк, надеясь, что никто не станет заглядывать в бедную холодную комнатку нищего монаха, особенно с тех пор, как отец Паулус объявил, что никто не должен заботиться о том, чтобы разжигать у него огонь. Так что никто не смеет заходить к нему. Значит, кубок укрыт надежно. Нужно только протянуть руку под тонкий соломенный тюфяк и взять…
Ничего!
Он сдернул тюфяк с деревянной кровати, еще не веря себе. Кубка не было. Нигде больше нельзя было бы спрятать его в этой почти пустой спартанской комнатушке, похожей на голую келью. Значит, кто-то следил за ним.
Брат Бэрт тяжело сел на деревянную раму, глядя в темное пространство комнаты, освещенной единственной свечой, которую он принес с собой. Он мог слышать завывание ветра, стук дождя по ставням. Он слышал храп аббата, пребывающего в счастливом неведении, что только что лишился возможности получить то, чего так давно и страстно желал.
И брат Бэрт откинул голову и расхохотался.
Странный звук, напоминающий топот тысячи конских копыт по сухой твердой дороге, громкий и настойчивый, или, быть может, непрекращающийся рокот грома, сотрясающего замок. Джулиана глубже зарылась головой в подушку, пытаясь спрятаться от этого назойливого звука, который вытащил ее из спасительного исцеляющего сна.
«Я плакала во сне, глупая девочка, — подумала она со стыдом. — Подумаешь, кубок… святая реликвия, сокровище. Но что бы я, ради всего святого, стала делать с ним, если бы получила? Весь золотой и бесполезный, чарующий и сводящий с ума?»
Она приглушенно всхлипнула, глубже пряча лицо в подушку, чтобы заглушить звук. А затем она почувствовала, как что-то мягкое прижимается к ее плечу, а вслед за тем раздалось призывное «мяу».
Она осторожно повернулась, стараясь не раздавить котенка.
— Евгелина! — воскликнула Джулиана. — Я совсем про тебя забыла.
Кошечка старалась выглядеть независимой и гордой, даже прижимаясь головой к руке Джулианы, и девушка едва снова не заплакала. Лишь чувство собственного достоинства остановило ее. В конце концов, ей вовсе не о чем плакать. Безумный дурак облапошил ее. Ну так что ж, она не первая и не последняя, он со всеми так поступает. Но если в мире есть хоть немного справедливости, ее новый отчим прогонит его, и она больше никогда его не увидит.
От этой мысли снова защипало глаза, и она быстро сморгнула слезы, сердясь на себя. Должно быть, в самом воздухе этого замка есть что-то развращающее, подумала она.
Тут же непроизвольно ее память вернулась к сладостным мгновениям, которые она провела в постели Николаса, в плену его покрывал, его тела, в плену удовольствия, о котором она могла только мечтать. Это было бы милосердно, если бы дети появлялись в результате такого наслаждения, а не от боли и стыда.
Она потрясла головой, чтобы избавиться от этих грешных мыслей, и котенок тут же вцепился в зашевелившиеся пряди волос и принялся с удовольствием играть с ними. Словно кошка с мышкой, подумала она, высвобождая малышку, запутавшуюся в ее волосах, и прижимая ее к щеке.
Снова раздалось громкое урчание. Так вот что разбудило ее совсем недавно. Оставалось только удивляться, как такой громкий звук может издавать такое крошечное создание. Комната была погружена во тьму, огонь в камине совсем погас, вся прислуга в доме давно спала. А у нее на руках сидела мяукающая, голодная кошечка.
Кстати, Джулиана и сама едва не умирала от голода. Ее желудок издал громкое урчание, словно подпевал кошке. Джулиана мрачно подумала, что едва ли сможет пережить эту ночь, если не раздобудет хоть немного еды.
Быть может, именно это и причиняет страдания. Она просто ослабла от голода, и ее рыдания не имеют никакого отношения ни к кубку, ни к шуту. Если она найдет дорогу на кухню, то сможет раздобыть что-нибудь для себя и кошки Евгелины без лишних объяснений. Тогда она сможет вернуться в постель, укрыться с головой и больше не появляться внизу, пока лживый, несносный шут не уедет отсюда за сотни миль, даже если это займет несколько дней или недель.
Что ж, это уже был план, и совсем неплохой. Джулиана слезла с кровати, одетая лишь в тонкую ночную сорочку. Она натянула свободное платье через голову, но не стала возиться с туфлями. Рукава у платья были длинные, широкие, и она спрятала котенка в один из них, придерживая маленькое тельце.
Первой ее мыслью был главный зал. Там могла остаться какая-нибудь пища на длинных столах, хотя надо было быть очень осторожной. Графские гончие постоянно находились в зале и могли быстро расправиться с кошкой, если бы почуяли ее. Не говоря уже о том, что ей вовсе не хотелось разбудить кого-нибудь из людей графа, которые оставались спать в зале после тяжелых дневных забот или ночных возлияний. Главный зал после полуночи мог оказаться опасным местом, тем более что собаки или крысы, скорее всего, уже добрались до остатков еды.
Она задрожала. Не было никаких оснований подозревать, что ей придется столкнуться с крысами, но, учитывая то, как ей до сих пор везло, она бы этому не удивилась. Во всяком случае, с двуногими представителями этого племени она уже сталкивалась здесь — и не раз.
Кухня должна была быть расположена где-то недалеко от главного зала, соединяясь с двором и огородом. Если она будет идти очень осторожно, прячась в тени, и если ей хоть немного повезет, то она ни на кого не натолкнется.
Джулиана очень сомневалась в своем везении, особенно в эти последние дни, однако была слишком голодна, чтобы не рискнуть. К тому же котенок в конце концов примется грызть ее волосы, если она не добудет ему что-нибудь более съедобное.
Запах еды преследовал ее, задержавшиеся в узких переходах ароматы жареного мяса плавали в воздухе, и она пошла на запах, ведомая своим носом, вдоль коридора, который огибает главный зал. Она прошла мимо дюжины храпящих мужчин и собак, прямо в огромную кухню, где готовилась еда на всех бесчисленных обитателей замка Фортэм.
Она без труда нашла кладовую. Сыр и молоко, мясо и пироги, все, что голодная женщина и ее кошка могли пожелать.
Джулиана села, скрестив ноги, на покрытый соломой пол, кошечка устроилась у нее на коленях. И они с удовольствием разделили трапезу. Евгелина предпочла луковый пирог и кусочки мяса, Джулиана — сухие яблоки и крепкий козий сыр.
— Это замечательно, Евгелина, — сказала она. — Теперь если нам удастся раздобыть фляжку вина для меня…
Она так и оставила фразу незаконченной, так как память настойчиво вернула ее к пропавшему кубку, и пища, которую она в этот момент глотала, вдруг показалась ей невкусной. На глаза навернулись слезы. Евгелина тем временем, цепляясь коготками, забралась по платью Джулианы вверх до ее плеча и принялась слизывать шершавым язычком слезы с ее щек. Эта странная, необычная ласка крохотного животного неожиданно успокоила Джулиану.
