Алая нить - Энтони Эвелин (книга бесплатный формат .TXT) 📗

– Разрешите вам представить: месье Лоуренс. И мадам Лоуренс. Ее высочество принцесса Орбах.

Она на миг помедлила, задержав руку в ладони Стивена. Ее шея и грудь были увешаны сапфирами и брильянтами, огромные серьги качались и сверкали, когда принцесса поворачивала голову. Затем она остановилась рядом с Анжелой: «Мадам...» Она наклонила голову, по-прежнему очаровательно улыбаясь, но в голубых глазах было равнодушие. Она пошла дальше, а ее спутник, чье имя оказалось непроизносимым, поцеловал Анжеле руку, пробормотал: «Enchante» [21]– и поспешил за своей принцессой. Это была кульминация вечера.

– Ну что ж, – пробормотал Мэкстон. – По крайней мере, она явилась. Это уже что-то.

– Но ведь она приняла приглашение, – сказала Анжела. – Я видела ее имя в списке.

– Это ровно ничего не значит, – объяснил Ральф. – Она соглашается на все, что кажется ей занятным, но очень часто в конце концов не приходит. Ладно, посмотрим, как долго она здесь пробудет. Это важно. А как вам этот венгерский осел?

Анжела не выносила его смеха. Кудахчущий, визгливый, без тени добродушного юмора. Жестокий смех, подумала вдруг она, как будто он веселится только над неудачами и глупостью других.

– Не знаю, – сказала она. – Он, собственно, особо со мной не разговаривал.

– Не посмел, – сказал Мэкстон. – Тон задает она. Деньги-то у нее. Он думает, бедный недотепа, что она выйдет за него замуж, но ничего подобного. Она выжмет его как лимон, а потом вдруг сообщит подружкам, что он «такой зануда, дорогая моя, я просто ни минуты не могла больше терпеть...» – Он безжалостно передразнил ее. – А в здешнем так называемом светском обществе это все равно что смертный приговор.

Анжела не улыбнулась. Она сказала:

– Наверное, она ужасная женщина. Пойду поищу Чарли.

– Он там. – Ральф указал в направлении буфета. – Давайте я закажу вам что-нибудь поесть, – тихо сказал он. – Вы правы. Просто жуткая баба, но я так долго жил среди этих людей, что привык к ним. Благодарение Богу, что вы не привыкли.

– И надеюсь, никогда не привыкну, – сказала Анжела.

В половине двенадцатого открылись игровые залы. После ужина Мэкстон оставил Анжелу на попечение Чарли и поспешил к очень хорошенькой девушке, что подавала ему знаки из дверей.

– Я уже наелся, мама, – сказал Чарли. – Может быть, взять что-нибудь еще для тебя? Тут потрясный пудинг, называется «бомба-сюрприз». Хочешь попробовать?

– Нет, спасибо, сынок. Тебе весело?

– Да, здесь потрясно. А с кем это пошел Ральф? Какая хорошенькая, правда? – Он восхищенно смотрел на Мадлен. С ней был старый толстый мужчина, и она знакомила его с Мэкстоном.

– Пойдем поищем Стивена, – сказала Анжела. – Я его сто лет не видела.

Глупо, что ей не по себе. Глупо, что она чувствует себя одинокой: в толпе были и ее знакомые; они подходили, улыбались, рассыпались в поздравлениях. Ральф заботился о ней. Чарли очень хотел, чтобы она разделила с ним удовольствие от «потрясной» еды и питья, но она чувствовала, что сын тоже не в своей тарелке.

– Пойдем, – сказала она.

Он схватил ее за руку.

– Смотри, вон он. Я приведу его.

– Не надо. Он с кем-то разговаривает; мы подойдем и присоединимся к ним.

Мадлен смеялась. Она ущипнула своего спутника за пухлую щеку и состроила ему гримаску.

– Ну, Бернар, мой милый, я знаю, что тебе не терпится пойти наверх и выиграть для меня немного. Ты ступай, а я подойду попозже и принесу тебе удачу. Только выпью бокал шампанского и явлюсь, ладно?

Ее пальцы оставили маленький красный след на его обвисшей коже. Он взглянул на уродливого мужчину с крючковатым носом и узким лицом и решил, что Мадлен можно спокойно оставить с ним на некоторое время. Бернару не терпелось начать играть, а она поощряла его. Она всегда поощряла его, что бы он ни делал, какую бы форму это ни принимало. И у нее такой прелестный смех, как у шаловливой девочки. Порочная девчонка, называл он ее, порочная, злая и неотразимая, как и демон азартной игры, снедавший его с такой же силой. Он оставил ее с уродливым англичанином.

– О, Dieu merci [22], – прошептала Мадлен, когда он ушел. – Какой же он нудный, Ральфи... и такая грязная старая скотина. Знаешь, чего он требовал от меня перед тем, как мы сюда пришли?

– Нет, – твердо сказал Мэкстон. – И знать не хочу. Для меня ты просто милое невинное дитя. Ну что, глотнем шампанского?

Она взяла его под руку и прижалась к нему.

– Давай, – сказала она. – А потом пойдем наверх, я возьму у него фишек, и мы развлечемся, да?

Они уселись на диван, задвинутый в стенную нишу. С Мадлен Ральфу было весело; она подбадривала его и поощряла в нем как раз ту фальшивую, циничную сторону характера, что так расстраивала Анжелу. С Мадлен он чувствовал себя в своей стихии. Оба они принадлежали к одному и тому же пустому, никчемному миру. Он наливал себе и пил не пьянея, только чувства его слегка притуплялись.

– Это твой босс? – Сильные пальчики Мадлен впились ему в запястье. – Я видела, как он здоровался с гостями в вестибюле.

– Да, а ты с ним не познакомилась?

– Нет. – Она с отвращением приподняла шелковистое плечико. – Мой старый пердун не пожелал становиться в очередь – ты же знаешь, что он за тип. Боже, Ральфи, разве он не красавец?

– Тебе видней, – сказал Мэкстон.

Стивен беседовал с супружеской парой, их Мэкстон как-то приглашал на виллу. Мужу приносила большую прибыль собственность на побережье. Анжела разговаривала с женой; конечно, ей больше по душе симпатичная французская матрона, чем сверкающая Нетти Орбах и ей подобные. Ральф понял, что злится на Анжелу за то, что она дала ему отпор. Он никогда не умел принимать критику; твой величайший недостаток, бушевал когда-то его отец. «Ты всегда прав, не так ли, мой мальчик? Что ж, да поможет тебе Бог, когда ты поймешь, что это не так».

Мадлен не сводила глаз со Стивена. Он знал этот взгляд: прищуренные глаза, полные, жадные губы приоткрыты, так что виден кончик сладострастного язычка.

– Можешь забыть о нем, – поддразнил ее Мэкстон. – Рядом с ним – его жена, та блондинка в белом платье.

– Ну и что? – спросила она. – В ней ничего особенного. Сын у него тоже красивый. Почему бы мне тогда не познакомиться с ним?

– Милая моя, ему шестнадцать. – Ральф ухмылялся. – Кстати, это его пасынок.

Мадлен повернулась к нему, теперь ее глаза широко раскрылись.

– Что за глупости! Какой еще пасынок! Они же похожи как две капли воды. Явно отец и сын.

Раньше Ральф никогда этого не замечал. Он присмотрелся к ним, впервые за долгое время присмотрелся по-настоящему. Мадлен права. Совершенно права. Те же волосы, глаза, одинаковые черты лица, жесты, выражения – как в зеркале. Они говорят – пасынок, и никому в голову не приходит приглядеться.

– Какая ты, черт возьми, умненькая! – пробормотал он. – Востроглазенькая, верно, милая? Черт возьми, ты права. Конечно, мальчишка – его сын.

Она улыбнулась и снова сжала его запястье.

– Неужели они обманывали Ральфи? А Ральфи все проглотил? О-о, как не похоже на тебя, милый. Ты же чуешь ложь за милю.

– Потому что обычно это моя собственная ложь, – возразил он. – Я вру людям, а они врут мне в ответ. Ну, пойдем, посмотрим, что затевает твой толстый приятель. Может быть, он даст тебе несколько франков на игру.

Она поднялась, взяв его под руку, и пошла рядом с ним, вызывающе вихляя бедрами; мужчины так и таращились на нее. Она чувствовала, что он рассержен. Бедный Ральфи, обманутый обманщик. Мадлен хихикнула. Вот ведь умора. Он действительно злится, она видела это по складке у его некрасивого рта.

Поднялись наверх, в salon prive. Бернара нашли за игрой в баккара. Он проигрывал и, когда она дотронулась до его плеча, поднял хмурое лицо.

– Где ты была? Ты же сказала: один бокал шампанского, – проворчал он.