Кружево - Конран Ширли (чтение книг TXT) 📗
— Я поняла: тебе нравится поорать. Но так споры не выигрывают, — заявила ей Пэт, и сама отправилась ругаться с главным бухгалтером, после чего размеры командировочных для Джуди были увеличены. Жизнь оставалась по-прежнему одинокой, с периодическими отравлениями какой-нибудь съеденной по дороге дрянью; но теперь она хотя бы ела досыта.
И она добивалась неплохих результатов в деле.
Менее чем полгода спустя Джуди удалось убедить Пэт пригласить Ги в Нью-Йорк, чтобы обсудить с ним подготовку предстоящей передвижной выставки. Вместе с Ги прилетел и Пьер Мутон, решивший воспользоваться случаем и на месте изучить возможности продажи его изделий в Соединенных Штатах. Новая коллекция Ги, состоявшая из отдельных предметов, вся была выполнена в синей гамме: от бледно-голубого до темно-фиолетового. Одежда была свободного покроя и стиля уверенного в себе человека: она не ограничивала движений, женщина в ней чувствовала себя будто на ней вообще ничего не надето, и могла выглядеть наилучшим образом, не думая ежесекундно о своем внешнем виде. В этой коллекции он использовал только наилучшие ткани и начисто отказался от мысли сделать нечто дешевое. «С точки зрения женщины, один хороший костюм — это лучшее вложение денег, чем три костюма так себе», — твердо заявил он Джуди. Они стояли рядом у борта, опираясь на поручни прогулочного теплохода.
Отсюда, со стороны зеленовато-золотистого залива, Уолл-стрит выглядела так, будто кто-то взял рукой рулон клейкой ленты и, прижав один конец к земле, другой вытянул в небо и приклеил там, повторив несколько раз эту операцию.
— Это обязательная поездка для каждого, кто впервые попадает в город, — объяснила Джуди, — вниз по Гудзону, мимо статуи Свободы, а потом вверх по Ист-Ривер. Получается кольцо вокруг Манхэттена. А потом я тебя повожу пешком по городу. Ты себе не представляешь, как я его люблю!
— Больше, чем Париж?
— По-другому. — Проживя в Нью-Йорке еще только самую первую неделю, Джуди сделала для себя вывод, что этот великолепный, сверкающий, изматывающий город и есть то самое место, в котором она хотела бы жить, и отныне будет жить здесь, и только здесь. У нее возникло чувство собственной принадлежности к Нью-Йорку, а также ощущение, что и город в какой-то мере принадлежит ей. Ничего подобного по отношению к Парижу она никогда не испытывала. — Мне нравится Нью-Йорк, и начинает нравиться моя работа. Я теперь езжу вместе с передвижными выставками, а не мчусь впереди них. Так что жизнь стала немного спокойнее и гораздо приятнее, чем раньше. — Она повернулась к Ги, одновременно краем глаза продолжая любоваться уже клонившимся к закату солнцем. — Кстати, Пэт хочет поужинать с нами и обсудить идею о том, чтобы провезти по Штатам твою следующую коллекцию. Хочу тебя предупредить: она будет добиваться того, чтобы ты сам сопровождал свою коллекцию в такой поездке. Настоящий французский француз! В каком-нибудь Кливленде от одного твоего акцента все попадают!
— Ну что ж, ничего не имел бы против возможности бесплатно прокатиться по Штатам.
— Не думай, что это будет одно сплошное развлечение. — Она повернулась спиной к воде, облокотилась на поручни и шутливо погрозила Ги пальцем. — Такие поездки кажутся очень привлекательными, когда смотришь со стороны, как манекенщиц встречают в аэропорту: все эти букеты роз в целлофане, лимузины и прочая мишура. А на практике мы прилетаем обычно самым последним самолетом. Нас шестеро, и с нами тридцать восемь чемоданов. В аэропорту нас встречает грузовик. С первыми петухами я вытаскиваю девочек из постелей. Одна сразу же отправляется На телестудию участвовать в какой-нибудь утренней программе. А остальные готовятся к демонстрации в местном универмаге, где во время показа все местные модницы сидят обычно в заношенных брючных костюмах и мятых плащах. Потом мы даем интервью для каждой местной газеты, какая там только есть. Потом, после обеда, еще одна демонстрация коллекции, еще одна телепрограмма, после чего — в аэропорт. Когда перелеты или переезды происходят вечером, то на новое место приезжаешь уже, как правило, слишком поздно, чтобы где-нибудь поесть Так что остается только приготовить себе чашечку растворимого кофе прямо в номере. Можешь мне поверить: после одной такой поездки с передвижной выставкой нужно как минимум два дня лежать в постели, с отключенным телефоном, только для того, чтобы успокоить нервы и желудок.
Она помолчала немного, следя за чайками, парящими над серой поверхностью воды.
— Вся поездка — это одно непрерывное укладывание и распаковка чемоданов. Бедной костюмерше перед каждым показом приходится все переглаживать да еще готовить все аксессуары. Костюмерши — это настоящие ангелы! — Джуди усмехнулась. — Зато манекенщицы — сущие черти. И эти бесконечные сексуальные проблемы!.. В последней поездке нам попались две лесбиянки, они не могли отклеиться друг от друга даже во время демонстрации… А кроме того, вечные проблемы с едой. Манекенщицы смертельно боятся прибавить в весе. Тяжелее всего с самыми худющими: они или сидят на какой-нибудь диете из сушеных водорослей и липового цвета и уверены, что все это должно быть в каждой гостинице, или заказывают себе в номер икру и шампанское и пытаются включить их стоимость в общий счет.
Мы всегда предупреждаем и самих девочек, и гостиницы, что фирма оплачивает только проживание и нормальное питание, ничего сверх этого. Но, когда девочки убеждаются, что должны или платить за икру собственными наличными, или отослать ее назад, они начинают дуться.
— Расскажи-ка мне поподробнее об этих худышках и их сексуальных проблемах. Не все же манекенщицы такие зануды!
— Думаю, некоторые из них неплохие девчонки, но у них очень неустроенная жизнь. Они не думают ни о чем, кроме своей внешности. Они даже не получают от нее никакого удовольствия — настолько девочки озабочены тем, как бы в их внешности что-нибудь не испортилось. Ни одна манекенщица не считает себя даже симпатичной. Да это и неудивительно! Они постоянно проходят всякие отборы, чтобы получить новый контракт, — даже самые знаменитые среди них. И если в отборе участвуют двадцать девушек, значит, возьмут только одну, а девятнадцать отсеют. Они постоянно сталкиваются с тем, что кто-то где-то их бракует, и из-за этого чувствуют себя неуверенно и очень легко уязвимы.
Джуди натянула свою кремовую вязаную шапочку так, чтобы та закрывала уши.
— Некоторые девочки, чтобы отбить аппетит, живут на возбуждающих средствах, из-за этого они постоянно взвинчены и обижаются на всякую мелочь. Другие не могут заснуть из-за постоянных переездов и непрерывной череды все новых гостиниц. Эти глотают снотворное, и потом я их утром не могу добудиться. — Джуди засмеялась. — А иногда я не могу до них достучаться просто потому, что их нет в номере. Подцепят какого-нибудь парня в баре и пропадают неизвестно куда. Только отгонять от них фотографов — одного этого занятия хватило бы на полноценную работу.
— Ну, меня ты всем этим не испугаешь, — Ги легонько щелкнул Джуди по курносому носу. — Я обязательно поеду. Мы поедем вместе. Ты помогла мне добиться успеха во Франции. А на этот раз, Джуди, я постараюсь сделать так, чтобы ты навсегда стала частью моего успеха! Больше ты от меня так легко и просто не сбежишь… Если, конечно, не будешь носить такие дикие шапки. — Он сдернул с нее вязаную шапочку кремового цвета и зашвырнул ее в Ист-Ривер. — В таких штуковинах моя бабушка держала вареные яйца, чтобы те не остывали. Завтра первым делом мы купим тебе великолепную шапку у Сакса. Меховую, из лисицы. А такие вязаные чепчики носят только груднички.
К большому удивлению Ги, Джуди вдруг разревелась.
Часть III
14
Максина, которой уже исполнилось семнадцать, начала работать в Лондоне, в хаотической на первый взгляд мастерской Партриджа, располагавшейся над тихим магазинчиком неподалеку от Бонд-стрит. Своим внешним видом и манерой одеваться господин Партридж больше напоминал биржевого брокера из Сити, нежели знаменитого модельера. Он производил впечатление человека одновременно обаятельного и беспомощного, отчего у тех, кто его окружал, возникало ощущение, что именно им надлежит сделать то, что не смог бы сам Партридж; и поэтому его сотрудники чувствовали себя не просто наемными работниками, но людьми необходимыми, желанными и сопричастными общему делу. Партридж отличался мягкостью в обращении, добрым нравом и образованностью, но был предельно жестким и бескомпромиссным во всем, что касалось работы. Главными его профессиональными достоинствами были редкостное чувство цвета, безукоризненное понимание меры, а также отсутствие какой-либо внутренней скованности в сочетании с разумной осторожностью.
