Карнавал сомнений (СИ) - Кармон Карин "Karin Carmon" (библиотека книг .txt) 📗
Я поднимаю глаза, замечаю за его спиной встревоженное лицо Риджа. Перевожу взгляд на Майка. Даже не понимая, почему, начинаю плакать. Шумно, навзрыд. Утыкаюсь лицом в футболку Майка, обхватываю его, как маленький ребёнок, за шею, громко всхлипываю и судорожно хватаю ртом воздух.
Сердце сжимается до размера малюсенькой точки, растворяется в беспричинном, жгучем, непреодолимом отчаянии под тяжестью горя и боли, объяснить которые я не в силах.
========== Глава 14 ==========
Комментарий к Глава 14
Ссылка на упоминаемую сцену из фильма «Три мушкетёра» (2011)
https://youtu.be/v84kKeR-aKQ
…Я проснулась с головной болью. Не сильной, но достаточно ощутимой, чтобы минут пять безуспешно уговаривать себя отпихнуть в сторону развалившуюся под боком кошку и вылезти наконец из-под тёплого одеяла. И хотя улеглась вчера гораздо раньше, чем обычно — задолго до полуночи — я совершенно не выспалась. Сначала мешали доносившиеся снизу звуки веселья, потом внеплановый праздник «свободной любви» перебрался из гостиной в комнату брата напротив. Бывшая подруга явно нацелилась дойти до «финала» победительницей, и чем закончится их вечер, угадать было не сложно. Вот только «уменьшить громкость» не додумались или не захотели. Стив тоже хорош! Неужели не понимает, что Мишель здесь лишняя?! Но нет… Стоило родителям уехать в Ванкувер, как из всех девушек, увивающихся за ним в школе, братец приволок домой именно эту суку!
Я зевнула, потянулась за мобильником. Ночью я буквально закидала Майка смсками, и на последние он наверняка отвечал уже рано утром.
Маккензи тут же подскочила, бодро прошлась по краю постели и уставилась на меня во все свои изумрудные глазища.
— Жрать просишь, да? — Я села, торопливо пробегаясь по новым сообщениям и отвечая на все разом в одном.
Я так до сих пор и не определилась, рада ли я или огорчена, что именно в этот уикенд Майку пришлось везти Лиама на школьные соревнования по плаванию в Калгари. С одной стороны, жутко соскучилась и мечтала провести вдвоём с ним целые выходные. Нам и так требовалось проявлять чудеса изобретательности, чтобы встречаться тайком от всех после школы. С другой стороны, последний раз, когда мы собрались в похожем составе, закончился плачевно для всех. К тому же, одна только мысль наблюдать Майка в непосредственной близости от Мишель отзывалась в желудке болезненным спазмом, пусть я безоговорочно верила в его версию событий на вечеринке. В любимом я больше не сомневалась ни капли, а вот новоиспечённую подружку брата хотелось размазать по стенке ровным слоем. Злость никуда не исчезала, а обида медленно, но верно превращалась в ненависть. И я ничего не могла с этим поделать.
Миссис Грей, школьный психолог, к которому директриса направила принудительно чуть ли не весь класс, настоятельно советовала набраться смелости и откровенно поговорить лицом к лицу с «обидчицей», чтобы разобраться в случившемся, но я упрямо отказывалась. Я абсолютно не горела желанием выслушивать оправдания или сбивчивые объяснения Мишель, и так или иначе заново переживать всё, что произошло тогда, в который раз прокручивая в голове проклятый вечер. Не верилось, что я способна доверять той, кто так жестоко и подло обошлась со мной. Или хотя бы попытаться… Что вообще когда-нибудь буду готова её простить. Такое — не прощают. Никогда. Предательство искупается только смертью. Но, к сожалению, с моста на камни слетела вовсе не Мишель.
Разбитое стекло не склеить, Джеки и Роберта — не вернуть. Причины уже не имели никакого значения, и тратить на них время я не желала. Вместо этого предпочла стереть подругу из своей жизни и вполне успешно делала вид, будто той никогда не существовало, как и нашей дружбы. Так было проще справиться и похоронить в памяти если не «что», то хотя бы — «как» и «почему» случилось. Поэтому я сменила шкафчик, отказалась от всех совместных проектов и курсовых и даже в школьных коридорах между уроками на пару с Майком старательно избегала разговоров с Мишель или встреч ненароком.
Маккензи негромко, но требовательно мяукнула, отвлекая от размышлений и напоминая, что сегодня, как и всегда, когда родители с сёстрами уезжали на выходные, именно на меня возложена великая честь кормить Её Высочество.
— Ладно, ладно… Встаю уже.
Кошка, кажется, только этого и ждала. Моментально соскочила с кровати и замерла под дверью, которую накануне пришлось плотно закрыть, иначе никак не удавалось заснуть. Нетерпеливо обернулась, снова мяукнула. На этот раз громко, настойчиво, явно давая понять, что не позволит себя игнорировать. Если сейчас же не покормить, вернётся, будет сначала тереться мокрым носом в ладонь и урчать, а потом пустит в ход «тяжёлую артиллерию» — начнёт царапаться и прикусывать пальцы.
Я нехотя накинула на пижаму шёлковый халат и вышла в коридор, одновременно прислушиваясь. Кажется, остальные ещё спали или успешно делали вид. Внизу тихо шелестел телевизор. Наверное, забыли выключить — вряд ли кто-то его смотрел в десять утра, если учесть, что в пять в доме ещё кипела жизнь. Я лениво побрела к лестнице. Маккензи бежала впереди, целенаправленно на кухню, к холодильнику и миске, как вдруг на последней ступеньке замерла, будто наткнулась на невидимую преграду, а потом неожиданно зашипела, выгибая дугой спину. Я тоже остановилась. Несколько секунд удивлённо смотрела на вздыбленную шерсть, потом осторожно подхватила животное на руки и спустилась в холл.
В гостиной на диванчике у окна вальяжно развалилась Мишель, только вместо вчерашних чёрных леггинсов и белого вязаного свитера с широким открытым вырезом — ярко-розовая фланелевая пижама Эми, а длинные, распущенные тёмные волосы собраны в озорной хвостик на макушке. На ногах — огромные мягкие тапочки-собачки, тоже розовые и принадлежавшие моей средней сестре. В руках — миска с кукурузными хлопьями. О завтраке для мисс Брукс точно можно не беспокоиться.
Я бросила на неё хмурый взгляд. Выбранная тактика «молчания» сегодня не спасёт, и целенаправленно игнорировать «подружку» долго не получится, если, конечно, не запереться в своей комнате, как постоянно делает Логан. Мишель же лучезарно улыбалась и как назло продолжала вести себя так, словно ничего ровным счётом не изменилось. Вообще. Не было ни аварии, ни гибели родителей Брэдли… Как будто не она пьяная вдрызг висла на Майке полтора месяца тому назад, не из-за неё мы поругались и уехали с вечеринки, а потом случилось то, что случилось. Как будто не ей, заявившейся в больницу, стоило мне прийти в сознание, прямо с порога не очень вежливо, но доступно объяснили, что нашей дружбе конец. Как будто она и понятия не имела, что с тех пор Логан разучился улыбаться, не появлялся в школе, пропускал тренировки и почти не выходил из своей комнаты, а Майку приходилось держаться за пушечный выстрел от нашего дома.
— Доброе утро, — невозмутимо поздоровалась Мишель, встречаясь со мной взглядом. — Или не доброе… Мы что? Совсем не дали выспаться своими криками?
— Угу, не дали, — еле сдерживая рвущееся наружу раздражение, резко ответила я.
Маккензи вдруг низко, утробно завыла, начиная отчаянно вырываться. Через мгновение у неё получилось — несильно поцарапав мне руки, кошка спрыгнула на пол и удрала обратно к лестнице. Проследив за спасающимся бегством животным, я мрачно обернулась к бывшей подруге.
«Кажется, ты ей больше не нравишься. Мне тоже», — мысленно добавила я.
— Прости… Мы не хотели… сильно шуметь, — Мишель отправила в рот ложку хлопьев и уставилась на экран, где Келли спорила с Бренданом о деталях предстоящей свадьбы. — Вот сволочи! Наобещали с три короба. Финал восьмого сезона всех удивит, бла-бла-бла… И чему я должна удивляться?! Лучше бы спать осталась, — с набитым ртом заявила она.
Ага, точно. Определённо лучше. Особенно, если бы спала у себя в кровати! Я продолжала буравить Мишель взглядом. Выслушивать объяснения, какого чёрта «подружка» делает в гостиной и почему не свалила с утра пораньше к себе домой, как, впрочем, любые разглагольствования из уст Мишель совершенно не хотелось. Зато высказаться откровенно, не стесняясь в выражениях, я была совсем не прочь. Но она то ли не замечала, то ли умело делала вид. На лоснящейся от удовольствия ненавистной роже — ни грамма косметики, вины или раскаяния:
