Кто придет меня убить? - Малышева Анна Витальевна (книги без сокращений TXT) 📗
Они попрощались сумбурно и напоследок чуть не поссорились. Она рыдала. Говорила, что умрет в Париже, что не сможет работать с другим фотографом, что ей все равно, что она откажется. Он был растроган такими бурными чувствами Олеси, но при этом назвал ее дурой, которая не понимает, какое счастье ей привалило. Олеся уехала, напоследок взяв с него обещание – звонить каждую неделю! Пару раз он забыл это сделать, и тогда она сама звонила ему домой. Это немного научило его пунктуальности, но зато сильно расстроило ее – Саша явно начинал забывать о ней.
Она металась, как загнанный зверь, работала через силу, потеряла сон… Тогда-то и появился Борис.
Его привел на съемку какой-то приятель. Олеся не обратила бы на него никакого внимания, если бы он не уставился на нее своими выпуклыми стеклянистыми глазами и не проел в ней взглядом дыру. Тогда ей пришлось ответить ему тем же – она раздраженно посмотрела на него. Он принял это за приглашение, двинулся к ней и неожиданно по-русски спросил, не согласится ли она принять его скромное предложение и поужинать в ресторане? Ему очень хочется поговорить с кем-то из России, он сам никогда там не бывал, хотя русский по происхождению… Она в тот день была так зла на Сашу, что приняла это приглашение, хотя подобные вещи были строго-настрого запрещены правилами агентства, которое взяло ее на работу.
Модель должна быть чиста как ангел, как небесное существо, не пить, не курить, не вступать в случайные половые связи, лучше всего – вообще ни в какие связи не вступать. Но она уже плюнула на свою карьеру. Мечтала только об одном – скорей вернуться в Москву и понять, почему Саша так редко ей звонил? Может быть, он теперь раскручивает кого-то еще?! Или она просто надоела ему?! Или он не способен любить на расстоянии? Но надо было отрабатывать двадцать пять тысяч – немалую сумму для начинающей модели вроде Олеси. И она работала в поте лица, пока не валилась с ног, сжав зубы, и все же улыбаясь, и все же изображая Снегурочку… Теперь ей казалось, что такая сумма ее не устроит, что она достаточна разве что для покупки крохотной квартирки в отдаленном районе Москвы – такой квартирки, которую Олеся будет ненавидеть… Во всяком случае, эта квартира не решила бы той проблемы, о которой говорил ей Саша, объясняя, почему он не может развестись. Квартира записана на жену, и судиться будет бесполезно. Да, он неплохо зарабатывает, но Олеся не может себе представить его расходов… Да и машину нужно менять. Куда они пойдут? Где будут жить? С ее родителями? «В моем возрасте трудно отказываться от привычных удобств… – мягко говорил он. – Я привык жить в центре, иметь свою студию и не люблю, когда за стеной чихает сосед, а я все слышу. Так что, Олеся, придется тебе заработать миллион долларов, потому что я таких денег заработать не могу…» Миллион долларов – это была шутка. Но вот то, о чем как-то обмолвился Борис, шуткой уже не было. Олеся сразу поняла, что он говорит серьезно. Этот человек не умел шутить. Он был скучен невероятно, в постели просто невыносим, но он помогал ей забыть о неприятностях, забыть на минуту о Москве, и в конце концов, не подозревая об этом, дал ей шанс. И этот шанс нужно было использовать как можно скорее!
…Пятнадцатиминутный перерыв подходил к концу.
Олеся все еще сидела на стуле, скрестив ноги, глубоко уйдя в свои мысли. Рядом громко заговорили по-французски, она встрепенулась, вскочила, быстро прошла в другой конец студии, где стоял городской телефон. Фотограф уже подал ей знак: «Поторопись, сейчас начнем!»
Она кивнула и быстро набрала номер офиса, где работал Борис. Он поднял трубку сам и страшно обрадовался, услышав ее голос:
– Птичка моя, это ты?! Как мило…
– Знаешь, дорогой… – быстро и тихо заговорила она, стараясь, чтобы ее никто не услышал. – Я не могу встретиться с тобой завтра, как договорились… Нет, не упрекай, подожди… Тут очень срочная и сложная работа… Давай знаешь когда? В следующий вторник, ближе к вечеру… Это будет десятое сентября.
Ее уловка удалась – он обиженно воскликнул:
– Вторник?! Но это же выходной у Жермен!
– Кто это такая, Жермен? – изобразила из себя дурочку Олеся.
– Горничная моей матери… Черт, мать будет мне названивать весь день, она очень любит звонить по вторникам. Нельзя ли в другой день?
– Ну, тогда мы увидимся еще позже… – проворчала она. – У меня масса работы…
Борис сдался.
– Ладно, во вторник. Время мы еще уточним…
Птичка моя, я так по тебе скучаю! Все время вспоминаю тебя….
– О, я тоже… Ну пока, милый… До вторника!
Она бросила трубку, перевела дух. Итак, половина дела сделана. Во вторник. Она сделает во вторник все, что от нее зависит. Потом дело будет за Сашей. Фотограф махнул ей рукой, она улыбнулась и вошла в круг света.
Глава 9
Утром шестого сентября молодой человек в кожаной куртке, надетой поверх чистой белой рубашки, черных джинсах и грубых ботинках английского образца вышел из станции метро «Владыкино» и уверенно направился в сторону, к жилому массиву, утопавшему в зелени. Он шел легким размашистым шагом, засунув руки в карманы, высоко задрав точеный подбородок, его длинные темные волосы развевал холодноватый утренний ветер. Свернув во двор, он замедлил шаг, огляделся по сторонам и быстро свернул к подъезду, возле которого росла тонкая рябина. По этой рябине он и запомнил подъезд, она была тут одна, возле других были целые заросли.
На третий этаж он не вошел – взлетел. Позвонил возле двери, обитой красноватой кожей, посторонился на тесной площадке, пропуская бегущую вниз девочку со щенком в охапке. Ожидание показалось ему слишком долгим, и он позвонил еще, на этот раз – длинно, настойчиво. Он совсем не волновался, был уверен в успехе, только сердце стучало громче и быстрее обычного. Но в конце концов он смог просто запыхаться от бега вверх по крутой лестнице.
– Кто? – отрывисто раздалось из-за двери. Он на секунду растерялся – не слышал звука шагов, потом нагло, одним духом выпалил:
– От Лизы.
– От кого?
– От Лизы. Она была у вас позавчера.
За дверью молчали, и он настойчиво поскребся:
– Откройте, пожалуйста! Это важно.
Девушка резко ответила:
– Не знаю никакой Лизы. Вы кто такой? Почему сюда пришли? От кого?
– От Лизы, говорю вам. Она вам продала кое-что, а я давал ей большую цену, чем вы… – Он рассердился, понизив голос, зашептал в щель:
– Ну что?
Так и будем тут это обсуждать?! Все же слышно, вам это нужно?
Девушка помолчала, потом он услышал, что отперли замок. Дверь, однако, осталась неподвижной. Он толкнул ее, она отворилась внутрь квартиры. Он вошел, увидел в темном коридоре кресло на колесах, а в кресле – девушку. Девушка что-то прижимала к животу, он не мог разглядеть что, хотя и щурил свои близорукие глаза.
– Я тебя не знаю, – сказала она, сразу перейдя на «ты», как только разглядела его. Это Феликса разозлило – ему надоело, что его принимают за ребенка. Он ответил ей в тон:
– А я тебя тоже. Зато про тебя кое-что знаю. Ну, что будем делать?
– Ты пьяный, что ли? – удивилась она, разглядывая его. – Да вроде нет. Ладно, закрой дверь, а то соседи все слышат. И что ты – совсем сдурел, про такое на лестнице говорить? Мог сразу сказать, что по делу.
Так кто тебя прислал?
Феликс в это время послушно запирал дверь и мог подумать, пользуясь свободной минуткой. Но теперь эта минутка истекла, и пришлось повернуться и ответить:
– Я же говорю – Лиза.
– Ну ладно… – ответила девица, выезжая на своем кресле в комнату. Феликс пошел за ней. Его ошеломил способ передвижения хозяйки по квартире, он не был к этому готов, и потому мысли путались. Куда легче было разговаривать с ней через дверь. Кроме того, у девицы оказался проницательный беспощадный взгляд, резкий голос, неприятное выражение лица… Он ее сразу возненавидел, и ему подумалось, что все окажется не так просто, как он себе представлял. Теперь, на свету, он рассмотрел ее лучше. Отвислые бледные щеки со следами выдавленных прыщей, сонные, медленно моргающие белые ресницы, растрепанные волосы… И этот беспощадный взгляд – взгляд женщины, которая возненавидела весь мир и себя саму. Девица снова развернула свое кресло и поставила его так, чтобы перегородить выход из комнаты. Феликс почувствовал себя пойманным, сам не зная почему. Не могла же эта беспомощная парализованная девка одолеть его силой! Он привык производить на женщин впечатление, привык им нравиться, привык легко добиваться своего. Но тут все это пропадало впустую – его рассматривали, как неодушевленный предмет. Девица явно что-то прикидывала в уме и наконец бросила:
