Рецепт идеальной мечты - Литвиновы Анна и Сергей (электронные книги бесплатно TXT) 📗
Надя виновато кивнула.
– Ай, молодец старушка!
Дарья Михайловна принялась вытирать потекшую от смеха тушь. Потом, все еще улыбаясь, спросила:
– На стройке, говоришь, меня видели? Где, в Бутове или в Капотне?
– На Соколе… – пискнула Надя.
– И что ж я там делала? Краном управляла?
– Нет. Просто ходили в каске, – пролепетала Надя.
– Ха-ха-ха! – опять залилась заведующая.
Надя еще никогда не видела, чтобы она так весело смеялась. Можно сказать, ржала. Куда только плохое настроение подевалось!
Митрофанова и сама заулыбалась – за компанию.
Молодец, Крючкова – благодаря ее сплетне такую грозу пронесло!
– Да, Крючковой точно пора к психиатру, – наконец успокоилась начальница. Наде явно удалось ее развеселить. Молнии в ее глазах погасли. Она заговорщицки подмигнула подчиненной:
– Знаешь, Надежда, я в метро, по пути на работу, прочитала гороскоп на сегодняшний день. Про меня там написано: "Многим боссам сегодня особенно остро захочется самоутвердиться за счет подчиненных". Так что извини. Говорила с тобой строго – но в соответствии с гороскопом. Сорвалась.
Каюсь.
Надя взглянула на Дарью Михайловну почти влюбленно. Молодец, тетка: умеет признавать свои ошибки.
"Но сколько сегодня событий! Как никогда!" – оценила Надя. Она наконец выпила чаю и продолжила сумасшедший день. Разбираясь в ящичках каталогов, краем уха слышала, как Дарья Михайловна отчитывает Крючкову за бестолковый, длинный язык, а та что-то виновато блеет в ответ. Свою мораль начальница закончила угрожающей фразой:
– А штрих-код с билета еще раз срежете – я лично добьюсь, чтобы вас из библиотеки исключили.
Надя, разгоряченная утренними приключениями, взяла в работе с каталогами бешеный темп и уже к часу пересортировала всю английскую историю двенадцатогопятнадцатого веков. Лихо перебирая карточки, она то и дело представляла Дарью Михайловну в строительной каске и весело улыбалась.
От дурацких карточек – работаешь с ними внаклон – у Нади заломило спину. В глазах щипало: каталоги заполнялись от руки, а разборчивым почерком библиотекари, как и врачи, не отличаются. Уже с двух часов Митрофанова начала поглядывать на дверь в зал: дожидалась сменщицы. Ей очень хотелось поскорее освободиться, поехать в полюбившееся Интернет-кафе и за пивом покопаться в своем почтовом ящике. Помимо Полуянова и поклонников-иностранцев, ей теперь и Димин друг Сашка писал – а письма, пусть электронные, Наде получать нравилось.
Надина сменщица. Кирка, позвонила без пяти три, сообщила: ее скосил грипп, судя по всему – гонконгский, потому что температура под сорок. Надя, разочарованная и уставшая, даже не стала спрашивать, отчего голос у Киры вполне бодрый, а в недрах квартиры – играет музыка.
– Кирка заболела, – доложила Надя начальнице.
Та нахмурилась, озабоченно застучала ногтями по стойке – сразу видно, домой не отпустит.
– Читателей сегодня немного, – умоляюще проговорила Митрофанова. – Да у меня и свои дела есть…
– Наденька, – ласково начала завзалом (чему Митрофанова противостоять не научилась, так это ее ласковости), – ты пойми, у нас сегодня совещание в пять.
"Я обязательно должна быть. А кто тогда в зале останется? Уж потерпи до вечера, ладно? Я тебе сверхурочные выпишу!
Надя только рукой махнула – Дарья Михайловна права, зал без присмотра не оставишь. Придется ей Интернет-кафе отложить. Или вечерком, часиков в десять, туда махнуть – если силы, конечно, останутся.
Впрочем, свои силы Надя явно переоценила.
После обеда читатели пошли сплошным потоком. Заказы делали сложные. Злились, что нужный талмуд у кого-то в пользовании ("Наверняка у профессора Проханова, он вечно мои книги уводит!"). А неутомимая Крючкова явилась к Наде ругаться, что в зале из окна дует, – пришлось на старуху цыкнуть и предложить ей заклеивать щели самой.
Длинный день сначала перерос в ранние сумерки, а потом – в черный бесконечный вечер, освещенный далекими всполохами городской иллюминации. Надю от усталости даже познабливать начало: две смены отпахать – это вам не шутка. После шести у нее вообще все из рук стало сыпаться. Она обрушила подшивку "Вечерней Москвы" – газеты разлетелись по всему залу, пришлось собирать и сортировать их по датам. Потом разбила склянку, в которой пускала корни веточка аспарагуса. А на закуску уронила сдаваемый профессором Чигашковым теологический трактат Джованни Бонавентуры – несчастный профессор даже (лаза закатил, зашептал: "Наденька! Это же четырнадцатый век! Он рассыплется!"
Дарья Михайловна, вернувшаяся с совещания у директора подобревшей, сама подняла трактат и Надю ругать не стала. Подтолкнула подчиненную к выходу:
– Пойди проветрись. Кофейку выпей.
Надя благодарно улыбнулась начальнице и пошлепала в буфет. Она так устала от бесконечных читательских вопросов-претензий, что даже никого из девчонок в компанию не позвала. Хотелось просто посидеть и помолчать.
Митрофанова взяла себе кофе и пирожок с лимоном.
Устроилась за пустым служебным столом. Во устала "даже есть не хочется…
Надя по глоточку отхлебывала невкусный библиотечный кофе и от нечего делать наблюдала за читателями.
Пацаны-студенты сегодня какие-то впалогрудые, а на девчонок смотреть противно. Ножки почти у всех кривые, толстенькие, но туда же – все как одна втискиваются в короткие юбки. "Я – противная злюка", – осудила саму себя Надя. Оставила читателей в покое и перевела взгляд в окно, на сумрачный двор и лихорадку снежинок – наверное, последних в этом году. Снежинки толкались, налетали друг на дружку и под порывами ветра стремительно уносились в черноту холодного вечера.
Наде подумалось: "Все исчезает. Убегает. Улетает. Безвозвратно проходит. Где, интересно, теперь наши украденные книжки? Где – Вадим? Так и не позвонил, хоть и обещал… Где – Полуянов? Впрочем, про Димку-то я все знаю – расслабляется, гад, в Америке".
Она представила – выпукло, ярко, – как журналист загорает на штатовском пляже в компании смачных блондинок, и совсем забыла, что сегодняшний прогноз передал: в Степлтоне всего семнадцать градусов…
Надя так глубоко задумалась, что не заметила, как в буфет вошла, тоже одна, Машка из газетной читалки.
Надя увидела коллегу лишь тогда, когда Маха, с чашкой кофе наперевес, зашагала к пустому столику. "Ко мне почему-то не села, – подумала Митрофанова. – Ну и черт с ней, больно нужна. Чего уж тут: я знаю Машкину тайну – тайну тяжелую, неприятную – и жду, что она мне на шею будет бросаться?"
Надя вновь отвернулась к окну. Снежинки исполняли бешеный танец, далеким фоном в буфете галдели читатели-студенты. Больше всего Наде сейчас хотелось встать, даже не поднимаясь в зал за пальто, схватить на последние деньги такси и умчаться отсюда прочь, домой, в одиночество, в тепло, к Родиону. До чего же холодно… Может, она простудилась? Нет, это у нее просто кофта с плеч сползла, лежит на краешке стула, а она даже и не заметила…
Надя стала подтягивать кофту, слегка повернулась – и случайно перехватила Машкин взгляд. Та, съежившись на своем стуле, смотрела на Надю не мигая, и ее глаза полыхали неприкрытой, откровенной, сжигающей злобой.
* * *
Наталья вернула медицинские справочники только в девять вечера, когда Митрофанова уже с ног валилась.
Веселая, будто бы тоже не отпахала две смены, впорхнула в зал:
– Диагноз установила! У меня действительно аллергия! Там пишут, надо пить супрастин! Сегодня куплю.
Надя слабым голосом возразила:
– И думать не смей – будешь, как сонная муха. Супрастин – это каменный век! Ты посмотри; в каком году эти справочники издавались!
И подумала: "Дернул меня черт рассказать, что мамуля была медсестрой, а я сама когда-то в медицинский собиралась!" Но от Наташки так просто не отобьешься.
Да и все равно, делать Митрофановой было нечего. Хотя библиотека закрылась, Дарья Михайловна домой не спешила, а без нее из зала не выйдешь, ключ у них один на двоих. На начальницу Надя тоже злилась: ей пора в хранилище редкие книги сдавать, но сумка шефини – вот она, на стуле, значит, уходить нельзя. Уйдешь в хранилище – нарвешься на претензию, что Михайловне пришлось стоять под дверью. Будешь дожидаться, пока она изволит объявиться, – хранилищная Нина Аркадьевна обтявкает.
