Незабываемая - Сойер Мерил (бесплатные книги полный формат txt) 📗
— Вам тяжело от сознания, что родная мать жестоко с вами обращалась?
— Да, — призналась она и отвернулась от щеголеватого доктора, переключив внимание на серфингиста, с поразительным проворством скользившего по гребню волны.
Ей меньше всего хотелось говорить на эту тему.
— Постгипнотические состояния длятся недолго, — обнадежил ее Саммервилл. — Иначе гипнотизеры могли бы с легкостью излечивать хронических обжор и заядлых курильщиков.
Лаки передернула плечами. Она сомневалась, что причиной ее ночных пробуждений являлось тяжкое прошлое. Какая нормальная женщина могла бы спать спокойно, когда дверь ее комнаты открыта, а неподалеку коротает ночь такой неотразимый мужчина, как Грег Бракстон? От одной мысли об его объятиях сон снимало как рукой.
— Я ни на что не жалуюсь, — заявила Лаки, нахмурившись. И когда она наконец отучится думать о Греге? — Лучше скажите, что вы хотели бы узнать.
Саммервилл извлек из сияющего, словно только что с магазинной полки, портфеля дорогой блокнот. Все на нем было новенькое, с иголочки: и начищенные до блеска башмаки, и платочек, высовывающийся из нагрудного кармана.
Лаки набралась терпения и подтвердила, что действительно сохранила обоняние, что не смогла узнать себя в зеркале и не помнит собственного имени, а также множество других фактов, давно ей наскучивших.
Саммервилл закрыл блокнот и достал пачку фотографий.
— А теперь назовите мне этих людей. Если вы не будете знать имени, но лицо покажется знакомым, так и скажите. — Он помолчал. — Знаете, что такое плацебо?
Плацебо, плацебо... Лаки судорожно напрягала свою никчемную память, и ответ вдруг выскочил из потемок, как пробка из бутылки.
— Кажется, это муляж таблетки. Если после его приема больному становится лучше, значит, болезнь — игра его воображения.
Врач широко улыбнулся.
— Совершенно верно. Видимо, вы получили хорошее образование. Обычно такие тонкости знают только те, кто посещал колледж.
Колледж! Эта мысль очень ей польстила. Лаки знала, что Грег — обладатель докторской степени, и не хотела совсем уж от него отставать. Она и так слишком часто путалась, терялась и ощущала себя умственно отсталой.
— Так вот, некоторые из этих фотографий — те же плацебо. Людей на них вы просто не можете знать. Мы прибегаем к ним, чтобы сделать тест максимально достоверным. — Он разложил фотографии на столике. — Не торопитесь. Рассмотрите их как следует. Знаете кого-нибудь из них?
Лаки тут же ткнула пальцем в одну из фотографий.
— Это доктор Хималаэ. Он осматривал меня в здешней клинике. Очень приятный человек.
— А остальные?
Она взяла фотографию интересной молодой дамы со светло-голубыми глазами и темно-русыми волосами.
— Очень знакомое лицо, но имени я не помню. Оно вертится на языке, но... — Лаки запнулась. — Так со мной уже бывало. Я уверена, что знаю эту женщину, но назвать вам ее имя не смогу.
— Почему?
— Потому же, почему не помню собственное. Оно сидит где-то в голове, но, как я ни стараюсь, отказывается всплывать.
— Пусть это вас не тревожит. Подобные симптомы типичны для синдрома Хойта — Мелленберга.
— Неужели? — Впервые Лаки почувствовала к нему симпатию. — Значит, я не одна такая?
— Разумеется, нет. Многие больные узнают лица, но не могут вспомнить, как этих людей зовут. А на фотографии — Диана, принцесса Уэльская, — подсказал врач.
— Знаю-знаю! Она замужем за Верзилой Чаком, сыном британской королевы. Или они уже в разводе?
— Верзила Чак? — Саммервилл усмехнулся. — Это что-то новенькое! Но вы правы.
— Как объяснить, что я знаю прозвище ее мужа, а саму Диану узнать не могу?
— Если вы часто произносили кличку Верзила Чак, то должны были ее запомнить, как таблицу умножения. Тут главное — частота повтора.
— Почему же тогда я не могу вспомнить собственное имя?
Этот вопрос не давал Лаки покоя, повергал в отчаяние и ярость. День ото дня у нее оставалось все меньше терпения. И она боялась, что ярость в конце концов вырвется наружу.
— То, что вы не помните собственного имени, — уникальное явление. Для этого у меня пока объяснения нет.
Лаки мысленно поблагодарила его за то, что он не выдвигает версий о проститутке, запутавшейся в своих многочисленных именах, или о преступнице, еженедельно менявшей кличку.
Она снова взялась за фотографии и узнала Грега и Номо, зато не сумела опознать несколько знаменитостей, в том числе президента США и Элвиса Пресли.
— Как странно! Когда я слышу от вас имена, я знаю, кто такие эти люди. Почему же я не узнаю их лица?
— Не волнуйтесь. Это еще одна особенность синдрома Хойта — Мелленберга. Не исключено, что вы и родную мать не узнаете.
Лаки сомневалась, что ей захотелось бы знакомиться с родной матерью, но не стала говорить об этом вслух.
— Видите ли, наш мозг хранит информацию в разных местах. То, что мы слышали, — в одном, то, что читали, — совсем в другом. Вы смотрите на изображения, не располагая словесным ключом к их расшифровке. При синдроме Хойта — Мелленберга одного визуального стимула недостаточно.
Этот врач с каждой мийутой нравился Лаки все больше. Ведь он объяснял, почему столько всего вокруг кажется ей знакомым, но она не в состоянии все это опознать. К тому же у нее отлегло от сердца, когда она узнала, что не одна такая. Ей не хотелось быть уродом; гораздо предпочтительнее походить на других.
— Должен сказать, что вам еще повезло: у вас сохранилась хоть какая-то способность сопрягать визуальный ряд с имеющейся в мозгу информацией.
— То есть как?
— Разве вам не говорили о том, что больные с синдромом Хойта — Мелленберга часто не могут вспомнить ни одного лица, как если бы все окружающие надели маски? Скажем, при каждой нашей встрече мне пришлось бы заново вам представляться. Вы бы меня не узнавали. Вы бы запоминали все, что я о себе скажу, но не могли бы увязать то, что видите, с полученной
информацией.
Лаки согласилась, что ей несказанно повезло. Хороша бы она была, если бы не узнавала Грега и заставляла его всякий раз рассказывать, кто он такой! Худшего унижения нельзя было себе представить. В новой жизни Лаки хватало дурного, и если что-то удерживало ее на плаву, то только чувство собственного достоинства. Теперь же выяснялось, что она имеет основания благодарить судьбу.
Ей хотелось как можно быстрее обучиться всему снова, чтобы Грег мог ею гордиться.
— Как быстро я смогу запомнить облик людей, которых мне следует знать? Например, американских президентов...
— Темпы обучения зависят от двух факторов: ваших способностей и вашего интереса. — Он ободряюще улыбнулся. — Мужчина часто может перечислить имена всех игроков спортивной команды, а женщина — точно вспомнить, в каком платье бегала на свидание десять лет тому назад.
— То есть человек запоминает то, что для него важно.
— Совершенно верно. Ну а насчет способностей... По-моему, вы умная женщина. Вам будет достаточно увидеть лицо два, максимум три раза — и оно займет место в вашем банке памяти.
Лаки посмотрела на него с благодарностью и надеждой.
— Вы не представляете, чего бы я только не отдала, лишь бы узнать собственное имя! Меня посадят в тюрьму за кражу автомобиля, если я не отвечу судьям, кто я такая и как оказалась в чужой машине.
Коди ждал на стоянке перед полицейским участком агента ФБР по имени Скотт Хелмер. Хелмер прилетел на остров инкогнито накануне вечером и сам назначил время и место встречи. Коди не особенно верил, что из этого что-нибудь выйдет, но согласился на предложенную игру. По крайней мере, будет что рассказать подрастающим сыновьям...
— Мистер Бракстон?
Коди обернулся и увидел перед собой молодого панка. Темные волосы, коротко подстриженные вокруг ушей, стояли на макушке дыбом, в мочках болтались серьги в виде черепов со скрещенными костями, на подбородке и щеках топорщилась трехдневная щетина, как у рок-звезды, бравирующей употреблением наркотиков.
