Дитя лета - Райс Луанн (первая книга .txt) 📗
Она подумала про Скотта Петерсона, дело которого еще совсем недавно обошло всю прессу. Поначалу ему помогала даже семья Лэйси. Лили была уверена, что Лэйси даже в голову не приходило, что ее убьют, ровно до тех пор, пока руки мужа не сомкнулись у нее на шее. Как могла Лили доказать, что действовала исключительно из соображений самозащиты и в защиту Роуз, чтобы не повторилась история Лэйси и ее ребенка.
Стряхнув с себя эти мысли, она взглянула на выполненную наполовину вышивку и подумала о Лаэме. Интересно, где он сейчас, почему до сих пор не вернулся. Он должен был привезти все необходимое для переезда в Бостон, иначе ей не собраться. Да, только и всего, подумала она; вовсе она не скучает, и вообще ей не нужна ничья поддержка. Есть ее мастерицы, Лаэм тоже внес свою лепту – большую, чем требовалось. Тем не менее есть Роуз и Лили, единое и неделимое целое, как всегда.
Роуз по-прежнему спала, Лили отложила работу и тихонько приставила руку к ее грудной клетке, едва касаясь пальцами, чтобы только послушать биение ее сердечка.
Она вспомнила время, когда Роуз была еще совсем крошкой. Роды прошли гладко; рожала Лили дома. Все было прекрасно. Ее переполняла радость, покой, что все живы и здоровы, и только одно обстоятельство печалило ее – что ее бабушка не видит свою правнучку и неизвестно, когда увидит.
Первое купание Роуз…
Лили наполнила ванночку, проверила температуру воды локтем, как ей велела бабушка еще на ранней стадии ее беременности, когда все было внове, всему нужно было учиться, потому что ожидание и появление малыша было каким-то совершенно невероятным и новым опытом. И сейчас ее не оставляло ощущение, что бабушка рядом и подсказывает, что делать и как поступать.
Взяв на руки новорожденную Роуз, глядя на нее с бесконечной любовью, Лили коснулась крохотной груди. Но что за ощущение у нее под пальцами? Это не уверенное тук, тук, тук, а что-то больше похожее на урчание котенка. Только иное по времени: урчание кошки идет параллельно биению сердца, а в данном случае этот звук, казалось, сопровождал каждый удар. Глазки Роуз были устремлены на Лили; маленькое тельце было погружено в теплую воду, и, похоже, девочке пришлось по нраву ее первое купание. Лили постаралась отогнать от себя дурные предчувствия, но подспудно тревога осталась, и она продолжала следить за ребенком.
Первый приступ синюшности случился через несколько дней после рождения.
Лаэм снова пришел, как приходил каждый день с момента появления Роуз на свет. Лили стеснялась его, зная, что ему довелось слышать и видеть в ту ночь, но втайне радовалась его визитам.
Дни стояли длинные, поэтому было еще совсем светло, когда он вернулся после поездки на исследовательском судне. В то время он возглавлял работы по изучению поведения акул у побережья к востоку от Галифакса, но всегда торопился поскорее вернуться в Кейп-Хок, чтобы проведать Роуз и Лили.
Солнце клонилось к закату между стволами сосен, и маленький коттедж был полон золотым сиянием и длинными тенями. Лили так нравилось это состояние, что она медлила зажигать лампу. Сидя в сумерках, она кормила Роуз, держа ее на коленях. Когда по каменистой дорожке захрустел грузовичок Лаэма, она завернула Роуз в одеяльце и вышла на порог.
Он вошел, неся в руках всякую бакалейную всячину. Лили чувствовала себя неловко, потому что он отказывался брать с нее деньги за продукты, и она не могла толком понять,, чего он от нее хочет. После ее переезда из гостиницы они встречались в городе. Увидев ее, беременную незнакомку, он мгновенно понял, что это и была та самая женщина, плач которой он слышал за дверью гостиничного номера. Он сказал ей, что она забыла там книги, и попросил разрешения завести их ей на ее новый адрес. И было случайным совпадением, что именно в тот вечер, когда он собрался к ней, начались роды.
После этого события доктор Нил уже никогда их не покидал. Он заходил ежедневно. Он сообщил, что Лили может покупать в кредит любые товары в магазине рядом с его офисом. И сам приносил ей еду и пеленки, настаивая, что она сможет вернуть деньги тогда, когда твердо встанет на ноги.
На время, пока Лили разбирала покупки, она дала подержать Роуз Лаэму. Это самое малое, что она могла сделать; ему было дорого существо, которое появилось на свет с его помощью. Но когда она увидела, что он прижимает ее к груди одной рукой, глаза ее наполнились слезами. Эта нежность должна была быть адресована отцу ребенка, но отец Роуз никогда не увидит дочь, никогда ее не узнает, никогда не узнает даже о ее существовании до тех пор, пока Лили сама этого не захочет.
– Лили! – позвал вдруг Лаэм.
Голос его был спокоен, но в нем прозвучало что-то, что заставило Лили бросить сумку на пол и тут же подойти.
– Что-то не так? – спросила она.
Выражение лица Роуз было тревожное, она дышала вдвое чаще обычного. Поначалу тени, падающие от окна, скрывали это – комната была фиолетовой, синевато-серой, пурпурной, но Лили включила лампу, в комнате стало светло, и тут она увидела, что Роуз посинела.
– Что же делать?! – в панике воскликнула Лили.
– Сохранять спокойствие, – ответил Лаэм. – Она дышит… не задыхается. Ничего страшного. Нужно вызвать педиатра.
У Лили тряслись руки, поэтому он нашел номер телефона доктора в Порт-Блэз. Его рекомендовала Энн. Лили носила Роуз к нему на осмотр, и тогда все оказалось в порядке. Но теперь по телефону доктор Дьюранс задавал вопросы, которые встревожили ее.
– Роуз встревожена? Беспокойна? Она ест с аппетитом? Потеет ли она во время или после кормления? Кожа посинела?
На все вопросы Лили отвечала утвердительно; сомнения относительно того странного ощущения у нее под пальцами подтвердились. Да, да, да… Она рассказала доктору об этом ощущении, и он сказал: «Похоже на шумы в сердце».
Шумы в сердце – насколько это серьезно? Нет, конечно, это не опасно… или опасно? Лили вспомнила, что у них в классе училась девочка с таким явлением. Это служило предлогом к тому, чтобы не заниматься физкультурой – так все считали. Может быть, с возрастом это проходит? Она спросила об этом доктора Дьюранса, и он ответил: «Обычно проходит». И велел привезти Роуз на осмотр. Это был первый раз, когда Лаэм настоял на том, чтобы поехать вместе, и Лили, будучи в сильнейшей тревоге, согласилась. Он вел машину, она держала Роуз на руках.
Доктор Дьюранс провел тщательный осмотр, обнаружил шумы в сердце и немедленно направил Роуз на дальнейшие исследования в районный медицинский центр. Там девочке сделали эхокардиограмму. Получили несколько снимков. Пронаблюдали за тем, как бьется сердце в ее крохотной груди, измерили толщину сердечной стенки, проверили клапаны.
Как поняла Лили, это было что-то наподобие ультразвука, который она несколько раз проходила во время беременности, еще дома, в Новой Англии. Она знала, что врач должен прижать датчик к груди Роуз, и надеялась, что он не забудет предварительно его согреть. И еще она знала, что высокочастотные звуковые волны, направленные в грудную клетку, должны вернуться в виде изображений сердца и прочих структур.
И вот теперь, девять лет спустя, она снова держала руку у Роуз на груди, пока та спала. Она думала об интересе девочки к ультразвуковым исследованиям; Роуз нравилось собирать изображения, которые врачи печатали специально для нее, а в школе она написала работу о том, как тот же ультразвук помогает летучим мышам ориентироваться в темноте, когда звуковые волны отскакивают от предметов. Дома, в Кейп-Хок, при виде летучих мышей, мелькающих в лесу с хриплым визгом, они с Роуз не пугались, а, наоборот, успокаивались.
И еще, держа ладонь у груди дочери, Лили думала о том, как эти первые ультразвуковые исследования привели к диагнозу тетрады Фалло – четырех дефектов в строении сердца. Она узнала, что синюшный оттенок кожи появляется вследствие цианоза – ограниченного притока крови к легким. Это явление называли «синдромом синего младенца». Но это был синдром, а причиной его была тетрада Фалло. В ее воображении она представлялась каким-то монстром о четырех головах, опасным зверем – смертельно опасным, если за ним не уследить. Требовалась операция на открытом сердце, и Лили повезла свою маленькую дочь в Бостон, в один из лучших клинических центров страны. И платил за все это Лаэм.
