Шансы. Том 1 - Коллинз Джеки (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Коста сидел в углу и печально смотрел на друга.
Теперь смутился Джино.
— Эй, малыш, — с трудом выговорил он, — и ты проделал такой путь, чтобы рассказать мне обо всем этом? Коста кивнул и достал из кармана два письма.
— Я позволил себе вскрыть оба и сохранил их. Они пришли уже после бракосочетания. Мне показалось, что в сложившихся обстоятельствах тебе не понравилось бы, если бы они попали своим адресатам. Надеюсь, я сделал правильно?
— Да. Ты все сделал верно. — Джино сунул письма в ящик стола и, повернувшись к Косте спиной, пробормотал:
— Ты ведь прочитал их?
— Нет.
Джино вздохнул.
— Слушай, мне нет никакого дела. Было бы лучше, если бы ты их прочел… — Голос его напрягся. — Господи, какой же я болван! — Он обернулся, глаза снова сделались бешеными. — Что это за парень, ее чертов муж? Какой-нибудь богатенький подонок, которого ей нашел папочка?
— Ты угадал, — солгал Коста. — В его семействе денежки водятся. Родители считают их отличной парой.
— А Леонора?
— Она делает, что ей говорят.
— Как зовут этого выродка? Я должен буду выставить его из игры, засунуть в задницу. Тебе ясно, что я хочу сказать?
Косте было абсолютно ясно.
— Мне кажется, она любит его, — торопливо проговорил он.
— О! — Казалось, из груди Джино вышел весь воздух. — Ты уверен?
Коста нервно кивнул.
— Ну… да… Но если она любит его… — голос Джино вновь напрягся, — почему же она не написала мне, ничего не сказала? Почему не написал ты?
— Я и представления не имел о том, что происходит. — Коста пожал плечами.
Джино с тоской подумал о последнем письме Леоноры. Когда он его получил? Семь или восемь недель назад, что-то вроде этого. Обычное ее письмо, ничего особенно личного, но к этому он уже привык, все ее письма такие — девчоночьи и пустые, да, пустые. Джино это ничуть не беспокоило, он прекрасно знал, что если бы не старик Пуласки, то его собственные послания оказались бы точно такими же.
— Похоже, — медленно сказал он, — тут уже ничего не поделаешь.
— Мне очень жаль… — беспомощно развел руками Коста.
— Она знала, что ты приедешь ко мне? Что-нибудь просила мне передать?
Друг покачал головой. Какой смысл повторять ему то, что сказала она?
— Я не знаю, что делать, — глухо сказал Джино. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя. Понимаешь, всю свою будущую жизнь я строил вокруг нее. Как тебе объяснить? Каждый свой шаг я делал только ради Леоноры. Каждый долбаный шаг.
Коста понимающе кивнул.
В возбуждении Джино принялся расхаживать по комнате.
— Мне нечем особенно гордиться в своей жизни, но так мерзко я себя еще никогда не чувствовал. — Он задрал на себе рубашку, чтобы показать Косте многочисленные шрамы и отметины на груди. — Тут у каждого своя история. Знаешь, что это? — Его палец провел по широкому рубцу. — Мне было шесть лет, когда отец сломал здесь ребро так, что оно вылезло наружу. Два другие шрама — тоже от его побоев. Не будь я живуч, как собака, мы бы с тобой никогда не встретились. А потом еще мой характер — когда отец бил меня, ему тоже что-то доставалось. А после того как я подрос, он переключился на женщин. — Джино горько рассмеялся. — Я занял, так сказать, откидное место. Сначала от трахал их, а потом бил. Я могу тебе признаться, Коста, именно тогда я решил про себя, что жить такой жизнью не буду. — Он вздохнул. — Не знаю, сможешь ли ты понять — моей жизнью должна была стать Леонора. Я почувствовал это сразу же, как только ее увидел. — Джино остановился в смущении. — Черт возьми! Как это у тебя хватает терпения слушать всю мою чушь? И что это меня понесло болтать? Зачем я тебе это говорю?
Коста коснулся его руки.
— Потому что я твой друг, — спокойно ответил он. — Становится легче, когда рядом есть человек, которому можно выговориться.
— Давай-ка свалим отсюда, — решил Джино. — А то от этой комнаты у меня глаза уже становятся квадратными.
— Куда пойдем?
— Не знаю. Сыграем в пул, сходим в кино. Нужно выбраться на улицу. — Он опустил рубашку, заправил ее в брюки. — Сегодня после обеда будут похороны. Хочешь — пойдем вместе.
— Кто умер?
— Один мой друг. Старик, который здорово помогал мне.
— Жаль.
— Да. Но ведь такова жизнь, а?
Взгляд Джино сделался на мгновение пустым — он думал о мистере Пуласки и Леоноре. Два самых дорогих ему человека теперь мертвы.
— Вот ты здесь, а вот проходит миг — и тебя нет. — Плечи Джино поднялись и опустились. — И мало кому до тебя есть дело. Пошли, малыш, пора.
День все же медленно тянулся к вечеру. Джино удалось каким-то образом справиться с собой. Он заставил себя выбросить из головы всякую мысль о Леоноре, старался постоянно думать о чем-то другом.
Помогла игра в пул: она требовала абсолютной сосредоточенности, наградой чему стала обычная для Джино победа.
Еда. С этим обстояло хуже. Джино приказал себе съесть пирожок и выпить чашку кофе. Но напиток показался чем-то вроде соляной кислоты, а пирожок тяжким камнем давил на дно желудка.
Разговоры. Болтовня о том, чем Коста собирается заниматься. Тоска какая-то. Похоже, что парень думает только об учебе.
Похороны мистера Пуласки. Ощущение подавленности.
На похороны пришли только двое — он и Коста, принеся с собой жалкий букетик цветов, купленный у уличного торговца.
И наконец кино, «Багдадский вор». Старый фильм. Джино видел его уже четыре раза, но Дуглас Фэрбенкс ему нравился.
На середине фильма Коста поднялся, чтобы уйти.
— Мне нужно возвращаться, Джино. Миссис Ланца убьет меня.
Джино остался в одиночестве. Досидев до конца сеанса, он отправился в туалет и изверг из себя свинцовый пирожок.
Леонора. Не оставалось ничего иного, как вновь думать о ней — деваться от мыслей было некуда.
И Джино предался размышлениям. Он пришел в парк, уселся, выбрав самый темный уголок, и бессмысленным взглядом уставился в пространство. Время для него перестало существовать. Как же она смогла так поступить? Как она могла заставить его так страдать? Неужели у нее нет никаких чувств?
Леонора. Светлые шелковистые волосы. Нежные голубые глаза. Полное жизни тело.
Леонора. Бессердечная сука. Вероломная сука. Может быть, он опять заплакал, может быть — нет. Он и сам не был уверен. Зато он знал наверняка, что пройдет еще очень много времени, прежде чем он позволит себе вновь пережить это чувство. Если вообще позволит. Если нельзя верить таким, как Леонора, значит, им никому нельзя верить. Поэтому в будущем уже не будет никаких обещаний. Никакой любви.
Что-то ударило его по ноге, и грубый голос с ирландским акцентом произнес:
— Что это ты тут делаешь? Убирайся, или я арестую тебя за бродяжничество.
Джино вскочил со скамейки и уставился на полицейского.
— Бродяжничество? Да вы смеетесь?
— Нет, не смеюсь. — Полисмен многозначительно качнул дубинкой.
Джино зашагал в сторону. Долбаные копы. Шайка вымогателей. У его парней даже есть список — кому и сколько нужно платить.
Он направился к выходу. Кому охота ввязываться в неприятности?
Розовый Банан окончательно опьянел. Стоя на площадке для танцев, он из последних сил цеплялся за Синди, чтобы не упасть, и пытался напевать что-то в ее ушко.
— Банан! — жалобно протянула Синди, отпихивая его от себя.
— Сука! — Банан притянул девушку к себе вплотную и облапил.
Она вздрогнула от отвращения, не отводя взгляда от двери, надеясь увидеть Джино.
— Пошли домой, — пьяно выговорил Банан, — займемся тем, о чем ты меня все время умоляешь.
— Я тебя ни о чем не умоляю, — резко ответила Синди.
— Вот как? Только все клянчишь одежду, украшения, меха.
— Никаких мехов и украшений у меня еще нет, разве не так? — язвительно заметила она.
— Их нужно заслужить, куколка моя, их нужно заслужить. — Ноги Банана заплелись, он едва не упал. Синди пренебрежительно фыркнула.
— Я хочу сесть. — Решительным шагом она направилась к столику, где сидели парни, которых Банан называл своими друзьями. Она ненавидела их.
