Закат цвета индиго - Михайлова Евгения (книги без регистрации полные версии txt) 📗
– Темка, ты? Слушай, мне б одну ночь перекантоваться. Понимаешь, я завтра уезжаю из города.
– Это невозможно. – Даше ужасно не понравился раздраженный тон Артема. – Я занимаюсь, бабушка плохо себя чувствует. И вообще, ты в курсе, что тебя ищет милиция? Мне пришлось из-за тебя врать. Неохота потом на допросы ходить.
– Да ты что! Спасибо, конечно, что ты врешь ради меня. Но, знаешь, допросы – это не самое страшное. Это фигня по сравнению с тем, что бывает за правду.
Даша разъединилась, задохнувшись от злости и оставив Артема размышлять над тем, действительно ли он услышал угрозу или ему показалось. Она набрала еще один телефон, но вместо нежного голоса Жени ей ответил сильный и красивый женский голос, с обладательницей которого Даше почему-то не захотелось общаться. Даша нахмурила брови. Она озябла, чувствовала пустоту и странную слабость: все как будто сговорились – не дать ей забиться в нору. Но для Даши с этим нет проблем. У нее тут же возник простой и реальный план. Нужно найти продовольственный магазин, дождаться, пока из него выйдет старушка с тяжелой сумкой, предложить донести, пожаловаться по дороге на свою сиротскую долю, дальше – уже как по нотам. Только за своими вещами нужно съездить: она их держала к камере хранения на вокзале.
На вокзале Даша взяла свою сумку и, сама не зная зачем, вошла в зал ожидания. Люди вокруг суетились, галдели, Даша глубоко вдохнула специфический запах вокзала. Запах расставаний и встреч. Люди уезжали из дома или возвращались туда. Они оставляли близких или стремились к ним. Почему в Дашиной жизни этого нет? Ее так потрясла эта мысль, что она почувствовала томление, тошноту, отвращение к этому проклятому городу, набитому враждебными ей людьми, как бочка селедкой. Ей захотелось… Господи, впервые за все эти годы ей захотелось купить пирожок в дорогу, сесть в поезд и выйти на своей станции. Даша не думала больше ни о чем. Она купила билет, села в ближайшую электричку и поехала домой.
ГЛАВА 20
Было совсем темно, когда Даша приехала в Дмитров. Она быстро шла по пустым улицам. Редкие прохожие не обращали на нее внимания. Она дошла до окраины города, где стояли маленькие небогатые частные дома, и тихонько открыла одну калитку. Дошла по узкой дорожке к освещенному окну, занавешенному тюлевой шторой, и встала под деревом. Ее сердце билось так громко, что Даше казалось, она слышит эхо. Знакомая комната как-то странно опустела. Даша узнала круглый стол с кружевной скатертью, несколько стульев, старое кресло. Не было большого телевизора, который отец купил за месяц до того, как все случилось. Не было серванта, набитого красивой посудой – слабостью Клары. Даже книжного шкафа не было, ковров на стене и полу. Клару Даша увидела сразу, она стояла спиной к окну, склонившись над креслом. Потом в комнату вошел отец, и Клара, выпрямившись, повернулась к нему. Батюшки, да она ж совсем седая! Даша впилась глазами в ее строгое лицо, все еще молодое, но с резкими линиями морщин на лбу и у рта, бескровного и плотно, по-монашески сжатого рта. Клара что-то сказала, и отец провел рукой по ее щеке, как будто успокаивая. Даша пристально смотрела на него, ей казалось, что она чувствует его запах, исходящее от него тепло. Он страшно постарел, потемнел, стал сутулиться. Клара прошла на кухню, а отец склонился над креслом. И только тогда Даша увидела девочку, свернувшуюся в кресле. Полинка! Она не очень выросла за эти годы. Маленькая и очень худенькая, почти прозрачная. Личико тонкое, красивое и слишком бледное. Большие темные глаза, коротко остриженные волосы, нежный ротик. Что не так в этом личике? Даша вспомнила, каким живым и постоянно меняющимся было лицо сестренки раньше. Отец встал на колени перед креслом и стал что-то говорить Полинке. Он держал в ладонях маленькие ручки, как будто согревая, а потом поцеловал по очереди острые коленки под длинным фланелевым халатом. Даша почувствовала знакомый прилив гнева, ревности, раздражения. Она ревновала обоих. Вошла Клара. Накрыла на стол, поставила три чашки и тарелку с кусками серого хлеба. Они сели за стол, отец и Клара положили перед своими чашками по куску хлеба без ничего. Клара взяла с тарелки единственную белую булочку, аккуратно намазала ее сливочным маслом из маленькой масленки. Отец открыл маленькую жестяную баночку, взял из рук жены булку с маслом и густо положил на нее слой красной икры. Клара протянула бутерброд Полинке, и та стала послушно жевать. Видно было, что ей не очень хочется, но она понимает, что надо. В конце ужина Полинка зевнула, отец и Клара сразу засуетились. Они встали из-за стола, Клара пошла вперед, видимо, готовить дочери постель, а отец поднял Полинку на руки. Не ходит она, что ли? – удивилась Даша. Но отец поставил девочку на пол, и та пошла в другую комнату сама. Правда, казалось, что она может в любой момент упасть – такой худой была ее фигурка, такими тонкими ноги.
Даша перешла к окну детской. Полинка села на кровать с пышными подушками, теплым одеялом в розовом постельном белье. Клара сняла с нее халат и стала надевать теплую пижаму. Даша ахнула. Тело девочки, ее руки и ноги – все было в ужасных рубцах, пятнах и шрамах. Полинка переоделась, родители укутали ее одеялом, поцеловали по очереди, и она повернулась на правый бочок, как делала всегда. А Клара достала из-под ее кровати небольшой чемоданчик. Поставила на тумбочку, достала из него шкатулку, открыла. Отец вынул из кармана небольшую пачку денег и положил в шкатулку. Они собирают деньги на пластические операции! – поняла Даша. Они все продали, вот в чем дело. Она представила себе хрупкое тельце сестры под скальпелем хирурга и впервые в жизни вздрогнула не от своей боли. Ей захотелось громко заплакать. И так сильно захотелось дотронуться до Полинки, прижать ее к себе, что она прокусила себе до крови губу. Даше не с кем было поделиться, но даже если бы ее кто-то выслушал, то все равно не поверил бы. В то, что она любит Полинку. В то, что она не переставала ее любить ни тогда, когда брала в сарае канистру, ни тогда, когда зажигала спичку. Девочке просто не нужно было ее так злить. Она бы посвятила жизнь сестренке. Она бы ее лечила и кормила не так, как эти недотепы. У Полинки все было бы самое лучшее. Даша бы на все пошла. Если бы не было совсем ни отца, ни Клары. В Дашином мозгу заработала адская машина. Она просчитывала задачи, находила самые, на ее взгляд, простые решения, которые привели бы в смертельный ужас любого нормального человека, если бы он заглянул в опасную Дашину голову.
* * *
Может ли обычная девчонка без московской регистрации, квартиры, работы затеряться в Москве как иголка в стогу сена? Несомненно. Может ли проститутка, промышляющая в паре десятков кабаков, скрыться бесследно? Трудно, но возможно. Может ли спрятаться кровавая маньячка-убийца от всего убойного отдела и от частного сыщика с небольшим, но квалифицированным штатом? Практически исключено. Если она жива, то попадется. Но если она попадется на очередном убийстве, как это чаще всего и бывает, это будет позором на все ментовские головы. Один и тот же порядок одних и тех же мыслей сегодня привел Сергея к подозрению, что в результате серии обломов в своем последнем деле он заработал стойкий невроз. Он устал и был убежден, что хочет лишь одного – ввалиться в свою берлогу и отоспаться. Но когда подъехал к дому и представил себе, что навязчивые мысли вновь начнут атаковать его мозг, не стал выходить из машины. Хотел набрать телефон Дины, но посмотрел на часы и понял, что это безумие. Сергей развернулся и поехал в сторону Дмитрова. Проведать ребят, которые уже несколько дней сидят в квартире матери Дарьи Майоровой и в доме ее отца. Шанс, что Даша туда приедет, был ничтожно мал, судя по тому, как успешно она уходит от всех. Но не мешало бы проверить, выполняют ли подчиненные скучную и малоперспективную работу, когда начальник их не видит.
* * *
«У этих «денежных мешков» есть какая-то особая система дрессировки подчиненных, – думал Слава Земцов, глядя на человека, которого прислал Эдуард Бройдо. – Такое впечатление, что этот вышколенный тип никогда не спит, не ест и, разумеется, не пьет. Он занят лишь одним – круглосуточно подтверждает свою преданность хозяину. Интересно, с какой суммы оклада начинается такое счастье?»
